Увлечения доктора Травена ('Заклятие долины змей') - Веслав Гурницкий

воды, вероятно, поднялся бы настолько высоко, что он смог бы выбраться из пропасти. Однако нет людей, которые могли бы плавать три дня без отдыха. Особенно, когда правая рука почти вялая, когда голод скручивает внутренности, а шансы на спасение равны нулю.

Причины этого потопа были относительно просты. Грот Силы и Смерти находился на дне какого-то ручья или озера, отделенный толстой стеной от подземного дворца. Блоки камня и кубоиды из тесаного мрамора были соединены друг с другом. Нарушение баланса в одной точке опоры вызвало обрушение подпорной стенки и проникновение воды на нижний уровень подземелья. Она должна была заполнить их плотно, чтобы всякий, кто осмелился взглянуть в сапфировые глаза старого ребенка, утонул вместе с крысами.

Камень, который Травен слепо швырнул перед собой, был небольшим и, вероятно, не стал бы причиной такого катаклизма, когда дворец строился. Однако с тех пор прошли столетия. Стыки были гнилыми, стена камеры, подвергавшаяся страшному напору воды из озера или ручья, была хрупкой, как старая тряпка. Небольшое воздействие на сложную конструкцию линз было подобно падению камешка, вызывающему движение лавины. То, что Травен называл линзами — овальные полупрозрачные эллипсоиды, соединенные замысловатым переплетением бронзовых рычагов — было искусно соединено с зеркальным диском, который, в свою очередь, с невидимыми болтами или шестернями, которые ослабляли давление воды на стену. Или наоборот? Может быть, вся конструкция напоминала мышеловку, где легкое движение приманки приводит в действие мощную пружину? Трудно было сказать, где сидел Травен. Одна из стен пропасти – ближайшая к Гроту – имела вертикальный изгиб, как бы выдолбленная на всю высоту. В нем находился механизм, который столетия назад неизвестные гении изобрели, изготовили и соединили с еще более загадочными устройствами.

Из-за изгиба торчал лишь оправа полированного зеркального диска и пять — нет, шесть — эллипсоидных линз, похожих на мертвый глаз великана. Травен пришел к выводу, что концентрация солнечных лучей, должно быть, подняла фокальную температуру примерно до тысячи градусов по Фаренгейту. Может больше. Достаточно, чтобы смягчить даже сталь. Но откуда же до зеркала дошли солнечные лучи, ведь пропасть покрылась сумраком? Возможно, невидимый изгиб не был естественной границей пропасти. Он был на открытом месте? Однако в этом случае поднимающейся воде придется найти выход. Тем временем она росла с каждой минутой.

Травен решил проверить, как выглядит изгиб. Он встал и прислонился к камню. Но он не решался слезть с полки. Цветы шафрана уже были покрыты водой, их ядовитые шипы зловеще покачивались над поверхностью. Непонятно – ведь на всем земном шаре нет таких цветов, напоминающих агрессивное животное. Они были два фута в диаметре, их ослепительно-желтые мясистые лепестки скручивались при ударе о воду, издавая громкое яростное шипение. Пурпурные шипы выросли из синевы, словно жало, нацеленное на нападавшего. Лучше не рисковать получить травму.

Внезапно из-за разлома в скале появилась темная, неопределенная фигура. Травен пристально посмотрел на незваного гостя, его сердце начало биться быстрее.

Это был паук. Но такого паука не знал ни один учебник зоологии. Монстр был не менее пяти футов в длину. Его мохнатые лапы толщиной с человеческое предплечье заканчивались мощными леопардовыми когтями. Покрытый черным мехом корпус постоянно покачивался. Огромные немигающие глаза на вытянутых щупах сканировали пропасть, словно антенны радара. На мохнатой спине сидели три-четыре маленьких паучка, одинаково лохматых и так же жадно ищущих пищу или врагов.

Паук медленно обошел две стены и начал приближаться к Травену.

Вид лохматого монстра вызвал истерический страх, ненависть и отвращение. Травен потерял контроль над криком. Крик прогремел сквозь стены, отразившись стократным эхом. Паук на мгновение остановился, а затем вдруг прыгнул, как ястреб, на поверхность воды. Его когти впились в плывущую крысу. Молодые паучки, словно подгоняемые невидимой пружиной, прыгали с живота матери к плавающим рядом крысам. Вода стала красной. В пропасти, словно кладбищенский колокол, раздался предсмертный прерывистый писк.

Пауки поплыли к излучине, неся в лиловых глотках белые трупы крыс и разбрасывая мохнатыми лапками воду. Для них вода не была врагом.

Вскоре после этого в пропасти появились две чудовищные стрекозы. Их крылья, большие, как у кондора, были сплетены из ослепительной золотой сетки. Плоские бирюзовые головы и змеиные тела длиной в полтора фута плавали в полумраке пропасти, как в видениях Босха. Затем из-под воды, уже приближавшейся к ногам Травена, высунулась едва заметная склизкая голова какого-то подземного существа, не имевшего желания переходить к подводному образу жизни. Голова немного напоминала пасть хищной рыбы, немного на гигантского дождевого червя, но больше всего на червеобразные головы допотопных динозавров. Существо фыркнуло, создав фонтан воды, а затем направилось к повороту.

А затем на скале появился еще один, еще более крупный и волосатый паук. В его зияющей малиновой глотке можно было увидеть что-то вроде клыков или зубов. Через дыру в стене Грота вода снова хлынула, унеся с собой еще одну группу крыс и клубок безголовых прозрачных тварей, которые мгновенно затонули, оставляя за собой цепочки серебристых пузырей. Сухой кокос с грохотом упал с вершины расщелины. Через несколько минут появилось еще одно похожее на динозавра животное, на этот раз очень близко к Травену. Это был рост большой собаки и длина коровы; на тонкой изогнутой шее красовалась маленькая шаровидная голова с крохотными глазками. Ярко-красный язык длиной в фут высунулся из тонких, плотных, чешуйчатых губ. Тело животного было безволосым и блестело от слизи. Огромные лапы с желтыми сухожилиями неуклюже царапали воду.

Травен пришел к выводу, что он попал в такое место, где эволюция животного мира шла иными путями, чем на остальной части земного шара. В детстве он однажды прочитал роман о загадочном острове — возможно, Верна, а может быть, Конан Дойля. Теперь он видел тот же пейзаж собственными глазами. Трещина в скале, вероятно, образовалась всего несколько сотен лет назад. Видам, отрезанным от внешнего мира, пришлось приспосабливаться к новым условиям. Те, кто не смог, просто вымерли.

Но чем питались все эти невообразимые существа? Кого бы ели мохнатые пауки, если бы вокруг не было слепых белых крыс? Из чего почвенные динозавры получали белок? Все указывало на то, что должен быть выход из пропасти - к солнцу, пролившему свои смертоносные лучи на зеркало убийцы, к джунглям, давшим массу растительности, насекомых, фруктов.

Да, а что, если бы все было наоборот? Ведь эта туша, закованная в мартагон, погрузилась в бездонную пропасть. Кто знает, нет ли там, внизу, на следующих друг за другом этажах подземелья, совсем другого мира? Если бы законы эволюции были частично деформированы