Смерть приходит в Пемберли - Филлис Джеймс

Была и еще одна причина для неприязни: Лидия знала, что в свое время Уикхем был неравнодушен к старшей сестре. Джейн однажды услышала разговор Лидии с экономкой в очередной ее приезд в Хаймартен. Это была все та же Лидия, эгоистичная и бестактная. «Естественно, что меня и мистера Уикхема никогда не пригласят в Пемберли. Миссис Дарси ревнует меня, и все в Меритоне знают почему. Она с ума сходила по Уикхему, когда его полк стоял в Меритоне, но ей не удалось его заполучить. Он выбрал другую — на мое счастье! Но думаю, Элизабет все-таки не вышла бы за Уикхема: ей нужны деньги — были бы они, тогда она с удовольствием стала бы миссис Уикхем. Ведь она вышла замуж за Дарси — этого ужасного, самодовольного, злобного человека — только из-за Пемберли и его денег. Все в Меритоне это знают».

Посвящение экономки в семейные отношения и эта смесь лжи и вульгарности в передаче безрассудных сплетен заставили Джейн задуматься, права ли она, поощряя неожиданные визиты сестры; подумав, Джейн дала себе слово в будущем прекратить их ради благополучия Бингли, детей и своего собственного. Но еще один визит придется выдержать. Джейн обещала забрать Лидию в Хаймартен днем в воскресенье, когда, как и планировалось, они с Бингли уедут; она понимала, что этим очень облегчит жизнь Элизабет: той не придется постоянно оказывать Лидии знаки внимания, смягчать неожиданные взрывы горя, выслушивать капризные жалобы. Джейн беспомощна перед обрушившейся на Пемберли трагедией, но посильную помощь она могла оказать своей любимой Элизабет.

4

Элизабет спала урывками; короткие периоды блаженного беспамятства сменялись кошмарами, которые выводили ее из сна, возвращая к ужасным событиям, погрузившим Пемберли во мрак. Инстинктивно она тянулась к мужу, но сразу вспоминала, что он остался на ночь в библиотеке с полковником Фицуильямом. Она подавляла почти бессознательное желание встать с кровати и ходить по комнате и усилием воли заставляла себя вновь пытаться заснуть. Тонкие простыни, обычно такие прохладные и удобные, ощущались как путы, а набитые тончайшим пухом подушки казались горячими и жесткими, их приходилось постоянно взбивать и переворачивать.

Мысли ее перенеслись к Дарси и полковнику. Нелепо, что они спят или пытаются спать в неудобных условиях, особенно после такого тяжелого дня. И зачем полковник Фицуильям это предложил? Элизабет знала: то была его идея. Может быть, он хотел сказать Дарси что-то важное и ему требовалось провести с ним несколько часов наедине? Касалось ли это его таинственной вечерней поездки или Джорджианы? Потом ей пришло в голову, что, возможно, он хотел помешать ей и Дарси провести время наедине; после возвращения мужчин из леса они с мужем провели вместе всего несколько минут. Но Элизабет отбросила эту мысль, сочтя ее абсурдной, и стала искать удобное положение, чтобы заснуть.

Она чувствовала, что очень ослабела физически, но мозг ее работал активно как никогда. До приезда сэра Селвина Хардкасла нужно многое сделать, думала Элизабет. Надо известить пятьдесят семейств об отмене бала; было бессмысленно отправлять письма вчера поздно вечером, когда большинство адресатов, без сомнения, уже легли спать; но, возможно, ей следовало лечь еще позже и начать-таки заниматься этим делом. Однако она знала, что у нее есть более неотложная обязанность. Вчера Джорджиана легла рано и еще ничего не знает о ночной трагедии. После попытки ее обольстить семь лет назад Уикхема никогда не принимали в Пемберли, даже имя его здесь не упоминали. Считалось, что этого случая как бы не было. Однако Элизабет понимала, что прошлая боль только усилит новую, связанную со смертью Денни. Сохранилось ли у Джорджианы какое-то чувство к Уикхему? И как сейчас, особенно в присутствии двух поклонников в доме, выдержит она встречу с ним, тем более в обстановке подозрений и тревоги? Элизабет и Дарси планировали собрать всех слуг после того, как те позавтракают, и сообщить им трагическую новость, но невозможно хранить в секрете пребывание в доме Лидии и Уикхема от горничных, которые с пяти часов моют и убирают комнаты и разводят огонь в каминах. Элизабет знала, что Джорджиана просыпается рано, горничная раздвигает шторы и приносит ей утренний чай ровно в семь. Именно Элизабет должна первая поговорить с Джорджианой — раньше, чем кто-нибудь другой неосторожно выпалит ей все эти новости.

Она взглянула на маленькие позолоченные часы на ночном столике — было пятнадцать минут седьмого. Сейчас, когда спать нельзя, Элизабет почувствовала, как ее неодолимо тянет в сон, но ей надо прийти в форму еще до семи, и за десять минут до нужного времени она зажгла свечу и тихо пошла по коридору к комнате Джорджианы. Элизабет всегда просыпалась рано, когда дом только начинал оживать, в предчувствии счастья будущих часов, наполненных делом и радостью мирного общения. Она и сейчас слышала негромкие отдаленные звуки, словно скреблись мыши, это означало, что прислуга уже работает. На этом этаже она вряд ли встретит кого-нибудь, а если встретит, служанки улыбнутся и прижмутся к стенам, давая ей пройти.

Элизабет тихонько постучала в дверь Джорджианы и, войдя, увидела, что та уже стоит у окна в халате и смотрит в темноту. Почти сразу же вошла горничная; Элизабет взяла у нее поднос и поставила на ночной столик. Джорджиана как будто чувствовала, что не все в порядке. Как только горничная вышла из комнаты, она торопливо подошла к Элизабет и озабоченно спросила:

— Ты не заболела, дорогая Элизабет? Выглядишь усталой.

— Не заболела, но встревожена. Давай присядем, Джорджиана, я должна кое-что сказать тебе.

— Это касается мистера Элвестона?

— Нет, не мистера Элвестона.

И Элизабет вкратце рассказала о том, что случилось прошлым вечером. Она описала сцену, как глубоко потрясенный Уикхем стоял на коленях перед телом капитана Денни, но скрыла произнесенные им слова, которые передал ей Дарси. Пока она говорила, Джорджиана сидела молча, сложив руки на коленях. Взглянув на нее, Элизабет увидела, как две слезы блеснули в глазах девушки и непроизвольно скатились по щекам. Она сжала в своей руке руку Джорджианы.

Спустя мгновение Джорджиана вытерла глаза и спокойно произнесла:

— Тебе, должно быть, кажется странным, дорогая Элизабет, что я оплакиваю незнакомого молодого человека, но мне вспомнилось, как счастливы мы были в музыкальном салоне, а ведь когда я играла и пела с мистером Элвестоном, меньше чем в двух милях от нас капитана Денни хладнокровно убили. Что будет с его родителями, когда они получат это ужасное известие? Какая потеря, какой удар для его друзей! — И, увидев удивление на лице Элизабет, прибавила: — Дорогая сестра, может быть, ты думаешь, что я оплакиваю мистера Уикхема? Но он жив, и они с Лидией скоро опять будут вместе. Я рада за них. Неудивительно, что мистера Уикхема так потрясла смерть друга и невозможность его спасти, но, Элизабет, пожалуйста, не думай, что меня волнует его появление в нашей жизни. Время, когда мне казалось, что я влюблена в него, давно прошло, и теперь я знаю: то чувство не было любовью, просто я помнила, как по-доброму относился он ко мне в детстве, испытывала благодарность за его внимание в то время, когда была одинока. Я уверена, что никогда не убежала бы с ним. Даже в то время бегство казалось детским приключением, а не реальностью.

— Джорджиана, он действительно намеревался жениться на тебе. И никогда этого не отрицал.

— Да, он к этому относился серьезно. — Джорджиана покраснела и прибавила: — Но он обещал, что до свадьбы мы будем жить как брат и сестра.

— И ты ему поверила?

Голос Джорджианы стал печальнее.

— Да, я поверила. Но он никогда не любил меня, ему были нужны деньги, только деньги. У меня нет к нему недобрых чувств, но он причинил боль и обиду моему брату, и мне не хотелось бы его видеть.

— Так лучше всего; тебе нет необходимости его видеть, — сказала Элизабет. Она не договорила, что если только Джорджу Уикхему не повезет, его еще утром увезут из Пемберли под охраной полиции.

Они выпили чай, лишь изредка перекидываясь отдельными словами. Когда Элизабет поднялась, собираясь уходить, Джорджиана сказала:

— Фицуильям никогда не говорит о мистере Уикхеме или о том, что тогда случилось. Лучше, если б говорил. Так важно, чтобы любящие люди могли открыто и откровенно обсуждать все, что для них важно.

— Я тоже так считаю, — поддержала ее Элизабет, — но иногда это трудно. Нужно найти подходящий момент.

— Мы его никогда не найдем. От той истории остался только горький осадок — стыд, что я разочаровала горячо любимого брата, и уверенность в том, что он никогда больше не будет доверять моему мнению. Но, Элизабет, мистер Уикхем не злой человек.

— Только опасный и очень глупый, — вставила Элизабет.

— Я рассказала эту историю мистеру Элвестону, и он думает, что мистер Уикхем был влюблен, хотя и руководствовался потребностью в деньгах. С мистером Элвестоном я говорю свободно, почему же не могу так говорить со своим братом?