Боги, пиво и дурак. Том 4 (СИ) - Горина Юлия Николаевна

Оказалось — Лилит.

— Привет герою, — с улыбочкой проговорила она.

Я тихо рассмеялся.

— Скажешь тоже...

Демоница осмотрела меня с головы до ног затуманившимися глазами и поинтересовалась:

— Я тебе помешала? Ты спать собрался?..

— Да нет еще, — ответил я.

— Ладно, я пойду, — промурлыкала она, пряча взгляд под длиннющими ресницами. — Просто узнала, что ты вернулся, и решила... Так сказать, убедиться воочию, что ты живой и невредимый.

Тепло внутри меня стало сильней. Я смотрел на ее красивые ключицы с нежными ямочками, едва прикрытую пышную грудь, тонкую талию.

Пришла только лишь для того, чтобы убедиться?..

Как любопытно.

— Может, зайдешь? — не то спросил, не то предложил я.

Лилит подняла на меня свои рубиновые глаза.

— Зайти?.. — протянула она, и в ее глазах полыхнули искорки.

— Да. Просто взять и зайти.

В самом деле, а почему нет?

Она хороша и горяча, на правила школы теперь насрать, а личных обязательств у меня никаких не было.

— И чем займемся? — игриво откинула она волосы с лица, улыбаясь глянцевыми алыми губками.

— А вот дверь запрем — и придумаем, — негромко проговорил я, и сам почувствовал, как изменился мой голос. Он стал каким-то гулким и еще более низким. — Можем, к примеру, стихи почитать. Вслух. Говорят, очень одухотворяет. А можно и полную инвентаризацию вернувшегося героя провести — так сказать, воочию. Чтобы точно убедиться, насколько живым и невредимым я остался и не отличается ли данная комплектация от исходной.

Лилит с улыбкой приблизилась ко мне, закрывая за собой дверь. И шепнула на ухо, пачкая липкой помадой.

— А герой-то, как я погляжу, порядком осмелел. Не правда ли?

Мои руки крепко легли ей на спину — в том самом месте, где она плавно переходит в другую, еще более волнующую и выпуклую часть тела. Нащупал демонский хвост — он оказался бархатистый, сильный и упругий. Мое греческое одеяние, которое я перестал придерживать, тут же начало меня покидать.

И я собирался уже что-то брякнуть в ответ — какую-нибудь очередную веселую двусмысленность, но вместо этого с языка вдруг сорвалось то, чего я сам от себя не ожидал.

— Не правда. Герой просто очень устал, — сказал я.

Это не было ни весело, ни каламбурно. И, кажется, нихрена не уместно. Но мне было начхать.

Я приблизил Лилит к себе — так, чтобы всем телом ощущать ее живое тепло.

— ... Ему одиноко и спать в холодной постели невмоготу, — тихо проговорил я, наклоняясь к ее лицу.

В широко распахнутых глазах демоницы угасли игривые огоньки. Теперь она смотрела на меня как-то иначе, и ее губы приоткрылись — будто чтобы задать какой-то вопрос.

— ...Сегодня я чуть не убил старого друга, который оказался мразью и чуть было не убил меня, — сказал я, касаясь проступившей щетиной ее нежной щеки. — А мне сейчас даже обнять некого — такие дела. А ты — красивая, и ты рада мне. Сейчас. А завтра я уйду из школы — и ты уже к обеду забудешь, как я выгляжу и как меня звать. И это тоже — правда. Но кому она нужна? — проговорил я, на мгновенье касаясь ее губ и прижимая к себе еще крепче. — Если мы можем создать для себя любую другую?..

Ресницы Лилит дрогнули.

— Но тогда ведь это будет ложь, — прошептала она. — А ложь — это слишком скучно и слишком банально.

— Нет, если мы не будем друг другу лгать, — сказал я, касаясь губами ее шеи — там, где она плавно переходила в округлое белое плечо. В ответ на мое прикосновение по тонкой коже пробежала дорожка крошечных мурашек. — Например, я скажу, что здесь и сейчас хочу тебя. Как красивую женщину, которая мне нравится. Как источник тепла, которого мне сейчас так не хватает. И ты тоже скажешь, что хочешь меня — потому что так оно и есть, я чувствую это с первого дня, как появился здесь. Я для тебя как конфета в незнакомой яркой бумажке. И что с того? Меня это устраивает. Если мы совпадаем в главном, разве частности имеют какое-то значение?

Она глубоко вздохнула, и ее руки легли мне на плечи, а мои скользнули ниже поясницы, подхватывая красавицу под выпуклые, упругие ягодицы — так, что пальцы погрузились в нежную складочку под ними.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ты сам случайно не из нашего племени? — прошептала она, запуская руки мне в волосы.

— Нет, просто я когда-то начинал как менеджер по продажам, — ответил я, укладывая на постель свою добычу. — Потом колл-центр... Так что ты не пожалеешь, что выбрала именно нашу компанию!..

И тут Лёха, молчавший все это время, не выдержал.

— Даня, не смей! — засверкал он глазницами. — Она же демон-суккуб! Даня!

— Заткнись, — не отвлекаясь от увлекательного процесса избавления Лилит от стрингов, буркнул я.

— Даня, она может выпить твою энергию!..

— Не могу, у него иммунитет, — протянула Лилит, усаживаясь на меня верхом.

— Даня, она де-мон! Слышишь? Ты что творишь? Срамота какая! Ты же христианин! Даня, ты вообще крещеный?!

— Уймись, или я тебя в нужник выкину, — пробормотал я, принимаясь снимать с красавицы лифчик.

Господи, какая же тут роскошь скрывалась!..

— Даня, вы ж здесь не одни, в конце-то концов! — с мукой в голосе воскликнул, наконец, Лёха.

— А это уже твои проблемы, мертвенький! — сверкнула в его сторону рубиновыми глазами Лилит.

— Ладно, дай я его в шкаф, что ли спрячу, — с тяжелым вздохом сказал я. — А то ведь он сейчас свои молитвы читать начнет! Все настроение грешить испортит.

Она хмыкнула, щелкнула пальцами — и вокруг черепа выросло что-то похожее на непрозрачный пузырь, из которого доносилось только едва различимое бу-бу-бу.

— Пусть теперь читает, что хочет, — протянула она, наклоняясь ко мне. Белые волосы шелковым водопадом упали мне на грудь и лицо...

Уж не знаю, откуда во мне взялось столько сил после адского дня — то ли приправа была не так проста, как я сначала подумал, то ли удручающее целомудрие школы Эреба подействовало так возбуждающе, но, думаю, она и правда не должна была жалеть о своем выборе.

Я-то уж точно не пожалел. «Дуся-агрегат» Флора и в подметки не годилась изощренной Лилит!

Когда мы, наконец, обессиленно уснули на влажных простынях, за окном начинался рассвет.

А проснулся я уже после полудня — в одиночестве, но совершенно довольный, с удивительной ясностью в голове и абсолютной удовлетворенностью в теле.

Лёха, уже размурованный, обиженно дремал на столе. Ну и пусть обижается — подумаешь, какие мы каноничные!

Потом я осмотрел себя. Рана на плече зарозовелась, зато по спине и плечам я обнаружил такую обширную географию кровавых царапин, следов поцелуев и мелких прокусов, что снова полез в банку за бальзамом — светить такие улики все-таки не следовало. Это я собирался сваливать из школы, а Лилит лишние проблемы ни к чему.

Потом вытащил из шкафа брюки от своего дорогого костюма и обычную рубашку. Поколебавшись, сверху набросил незастегнутый жилет, а то ткань рубахи показалась мне слишком тонкой для моей разукрашенной спины. Потом побрился, умылся и в таком виде отправился в столовую — аккурат к обеду.

И каково же было мое удивление, когда вместо уже ставших привычными косых взглядов я встретил самый радушнейший прием! Мне пожимали руку, участливо интересовались здоровьем и дружелюбно хлопали по плечу — по закону подлости, непременно выбирая больное.

Потом ко мне подошли подружки «Марты», и я, наконец, узнал причину такой перемены.

Оказалось, Эреб на утренней лекции толкнул зажигательную речь о том, как во время полевой работы у третьей группы случились непредвиденные обстоятельства, в которых оказался виновным всем здесь известный ученик с огненной магией по имени Олег. Участники пятой группы первыми справились со своим заданием и поспешили на помощь, причем я отличился особенным героизмом. В итоге двое учеников погибли, а остальные отделались небольшими ранениями и были отозваны из школы их семьями. Он даже хотел вызвать меня к лекторскому столу, чтобы все смогли лицезреть гордость школы, но, когда обнаружилось, что я не явился, Эреб ничуть не разозлился, чем еще больше всех удивил. Он только тяжко вздохнул и заявил, что такому, как я, после свершенных трудов вполне приличествует отдых — в том объеме, в каком мне заблагорассудится.