Уркварт Ройхо - Василий Сахаров

Шик и блеск как он есть, особенно для меня, никогда не бывавшего во дворцах и не видевшего, как живут по-настоящему богатые люди. Единственное, что меня смущало, – это вопрос: что обладатель всего этого богатства и жизненных благ Вилл Фертанг забыл в военном лицее? Ведь по-хорошему, если рассуждать здраво, ему эта учёба не нужна, и он спокойно мог бы нанять себе самых лучших учителей и тренеров, которые бы натаскали его так, что он ни в чём не уступал бы выпускникам «Крестича».

Впрочем, мысли о выборе молодого Фертанга были очень быстро вытеснены другими впечатлениями и ощущением состояния вечного праздника, царящего во дворце Нумана Седьмого, которому мы были представлены в его покоях уже через час после нашего прибытия. Как есть, в армейской полевой униформе, мы прошли в тронный зал этого славного правителя. По дороге полюбовались мозаичными напольными картинами, изображавшими львов, борющихся с тиграми, и настенными гобеленами с батальными сценами. Коридоры и залы мелькали перед глазами, и вскоре мы оказались перед широким помостом, на котором возвышалось нечто невообразимое, настоящее ложе из драгоценных металлов, усыпанных сверкающими в отблесках света камнями, на котором восседали два надменных человека. Один, понятное дело, наследник, одетый как и мы. А второй – суровый полноватый темноволосый здоровяк около сорока лет в лёгком белом халате, наподобие банного, из-под которого проглядывало смуглое загорелое тело. Это был сам правитель княжества Фертанг, как позже выяснилось, в своё время сместивший с трона своего старшего брата и с той поры уже двадцать лет управляющий родовым княжеством.

Нуман приподнялся, снова сел, широко улыбнулся и одарил нас несколькими добрыми словами. В ответ мы поклонились, поблагодарили князя за гостеприимство и отошли к придворным, которые расположились вдоль стен. Князь произнёс речь, в которой уведомил своих приближённых о том, что мы гости не только наследника, но и его личные. Сказано это было таким тоном, что вельможи взглянули на нас с видимым уважением, хотя наверняка как минимум половина из них подумала про нас что-нибудь нехорошее.

На этом приём был окончен, и мы окунулись в сказку по мотивам «Тысячи и одной ночи».

Этим же вечером наши гостевые покои навестил Вилл Фертанг, и они наполнились музыкантами и прекрасными танцовщицами из малого, так сказать, вспомогательного княжеского гарема. Вино полилось рекой. И веселье было такое, какого я никогда не наблюдал, даже в своей прежней жизни, когда являлся Лёхой Киреевым. Шутки, смех и истории про лицей. Множество деликатесов и разнообразных кушаний. Мелодичное звучание струнных инструментов, напоминающих испанские гитары. Полуобнажённые загорелые женские тела, извивающиеся в свете «вечных светильников». Это было нечто невообразимое. А ночь! О-о-о, это было что-то неописуемое! Настоящая феерия страсти с красивой женщиной, которая с фантазией и превеликим мастерством утолила первые плотские потребности Уркварта Ройхо. И чего уж тут смущаться, даже меня, землянина, который что-то в своей жизни видел и Камасутру почитывал с применением на практике, она кое-чему научила.

Потом было утро и наши ошарашенные счастливые лица. А затем конная охота на зайцев, в полях за городом. Возвращение во дворец и снова гулянка с красивыми и готовыми оказать нам любые услуги женщинами. Далее океанский пляж с белоснежным песком и рыбалка, вечерний пир и новая девушка. Посещение весёлой ярмарки в одной из близлежащих деревушек и опять лёгкое вино, разговоры о жизни и перспективах, прекрасное настроение и очередная ночь страсти с профессионалкой. Сплошной круговорот развлечений и удовольствий. Сладкий плен, в который мы попали на три недели и покидать который не хотелось.

И так продолжалось до сегодняшней ночи, когда я проснулся от странных звуков, которых в моей спальне не должно было быть. Кто-то всхлипывал. Оторвав голову от подушки, я оглядел полумрак помещения и заметил, что у окошка, выходящего в сад, из которого в спальню потоком лился лунный свет, сидит девушка, с которой сегодня я делил постель. Красивая стройная брюнетка девятнадцати лет с отличными формами, страстная и весьма крикливая во время оргазма, почему-то уткнулась лицом в колени и тихонько плакала.

«Что такое? – подумал я. – Может, я её чем-то обидел? Вроде бы нет. Всё было по взаимному согласию, без насилия и извращений, хороший секс, и только. У неё наверняка по работе, а у меня по желанию».

Бесшумно встав с кровати, я подошёл к девушке, имени которой не знал, и спросил:

– Что случилось?

Она резко вскочила, рукавом полупрозрачного платья, больше напоминавшего ночную рубашку из магазина эротического белья, вытерла слёзы, поклонилась, опустила голову и ответила:

– Простите, господин, мне соринка в глаз попала, вот я и заплакала.

Я приподнял её подбородок, посмотрел в глаза, которые в свете луны сверкали, словно два драгоценных камушка, и покачал головой:

– Не ври мне. Ты плакала из-за меня?

– Нет-нет, благородный господин, вы здесь ни при чём, – быстро проговорила она, запнулась и добавила: – Дело в моей семье, за которую я сильно переживаю.

– Пойдём. – Я взял её за тонкую изящную ладонь, подвёл к диванчику, усадил, сел рядом и спросил: – Как тебя зовут?

– Юсти.

– Расскажи подробней, что случилось?

– А зачем вам это, господин?

– Интересно знать, как у вас люди живут. И может, я смогу тебе помочь. Ведь одни люди должны помогать другим?

– Не знаю…

Она в недоумении посмотрела на меня, и я подумал, что сморозил глупость. Я нахожусь в настоящем феодальном государстве, и мне повезло оказаться в теле аристократа, бедного и бездомного, конечно, который кайфует за чужой счёт, но всё-таки дворянина. А она – рабыня, может, потомственная, с детства приученная к тому, что вся её жизнь должна быть посвящена беспрекословному выполнению приказов своего господина, который подкладывает её под гостей. И ладно мы, кадеты, молодые и неуродливые парни, но ведь наверняка клиентура у девушки самая разная, и жизнь Юсти имеет некую тёмную сторону, краешек которой я только что увидел. Так что, с её точки зрения, только что я казал нечто очень и очень странное. И чтобы не делать на этом акцент, я немного повысил голос и повторил свои слова:

– Говори, что случилось.

Девушка всхлипнула и начала рассказ, и лучше бы я его не слышал, так как после этого весь мой отдых пошёл насмарку.

Оказалось, что я был прав: Юсти действительно потомственная рабыня, и четыре года назад, в возрасте четырнадцати лет её продали в гарем князя, и как сложилась судьба наложницы, совершенно понятно. Она служила господам и жила своей, как ей казалось, совершенно обычной жизнью. А вот её родные, мать, отец и три младших сестры, остались в поместье рядом со Свальдуном, и иногда родственники могли навещать Юсти. И пока был жив старый хозяин, господин Урака, у них тоже всё шло своим чередом. Но неделю назад Урака, человек преклонного возраста, скончался, а его наследники нуждаются в деньгах и собираются выставить всё имущество старика, движимое и недвижимое, на продажу. Завтра на окраине города состоится торг и, скорее всего, рабов скупят прибывшие из-за океана краснокожие манкари. Об этом наложница узнала незадолго до того, как отправилась развлекать гостей наследника престола. И после того, как я заснул, она выбралась из постели, подошла к окну, подумала о том, что больше никогда не увидит близких, и заплакала. А тут я услышал её всхлипы и проснулся.

Девушка замолчала, а я задал себе несколько вопросов. Можно ли помочь этой рабыне? Надо ли это делать? Почему манкари покупают на имперской земле людей, если это официально запрещено? И знает ли об этом князь Нуман?

Ответы на первые два вопроса очень простые. Можно попробовать помочь Юсти, причём разными способами, самый простой из которых – это обратиться к Виллу Фертангу. Но я приехал и уехал. Девушку забрать с собой я не смогу, да и не хочу, потому что она мне никто. А моё вмешательство в жизнь Юсти навлечёт на наложницу неприятности, потому что станет известно – рабыня пожаловалась на свою жизнь кому-то кроме господина. И после этого её, скорее всего, засекут насмерть. Это дело принципа, так как движимое имущество не должно быть чем-то недовольно. Значит, если и помогать наложнице, то самому выкупить её близких и дать им свободу, а денег у меня кот наплакал, всего лишь девять иллиров, и тратить их на помощь совершенно чужим для меня людям было бы огромной глупостью. Итог размышлений – я держусь от этого дела в стороне. Всем рабам на огромной территории империи Оствер не поможешь, и не надо лезть со своим уставом и нормами морали в чужой монастырь.

– Печальная история, – я посмотрел на девушку, – но помочь я тебе не смогу. – Она покорно кивнула, и я добавил: – Ты можешь уйти.

Юсти встала, вновь кивнула и, неслышно ступая по коврам, удалилась, а я уже думал над следующими вопросами. Для чего и в каких количествах манкари покупают имперских рабов и знает ли об этом князь? Нуман Седьмой Счастливчик показался мне человеком неглупым, так что наверняка он в курсе всего происходящего, а поскольку дело происходит открыто и вблизи телепорта, то про это знают и истинные правители империи – великие герцоги. Так что открывать глаза на творящиеся здесь безобразия никому не надо. Однако для чего везти людей через океан, мне было не очень понятно, и я этим заинтересовался, да и на самих краснокожих людей хотелось бы посмотреть. А то за девятнадцать дней отдыха кроме мест для развлечений, дворца и центральной городской площади ничего в княжестве не видел, хотя задумок на отпуск имелось много. Поэтому я решил прокатиться по Свальдуну, навестить рынок живого товара, вблизи посмотреть на процесс купли-продажи людей и на самих покупателей.