Запретная женщина - Шэрон Кендрик

Эшли сняла комнату в одном из крошечных отелей, которые всегда можно обнаружить на задворках больших городов, и провела следующие два дня, свернувшись в клубочек на узкой постели. Только спала, плакала и пила горячий сладкий чай, приготовленный на шипящей плитке рядом с телевизором.

На третий день, совсем обессилев, Эшли заставила себя спуститься в кафе и заказать омлет с тостом и беконом. Она съела все до крошки, зная, что на сытый желудок невзгоды переносятся лучше. По крайней мере, жизнь научила ее быстро восстанавливаться после душевных травм. Она пережила достаточно провалов, из которых ей каждый раз удавалось выбраться. Разумеется, не без труда, хотя так трудно, как сейчас, не было еще никогда. Ее сердце и душа лежали в руинах, но какой у нее был выбор? Растаять и исчезнуть? Позволить несчастливой любви превратить себя в тень женщины без надежд и будущего?

Нет. Эшли не собиралась забывать Джека. Но она прошла слишком тяжелый путь, чтобы отказаться в память о нем от всего, чего достигла.

Сначала она хотела найти новое агентство по трудоустройству и начать все с чистого листа, потом решила не прерывать многократно проверенного с обеих сторон сотрудничества с Джулией из «Тампс». Эшли не сразу решилась нанести ей визит. Она все гадала, не связывался ли Джек с агентством, а если связывался, то зачем? Пытался разыскать ее или пожаловался, что она проявила непрофессионализм, когда ушла с работы, не предупредив никого заранее? Это испортило бы ее послужной список, потому что причину своего бегства Эшли не выдала бы даже под пытками.

Как выяснилось, ничего подобного он не сделал. У Джулии девушку ожидала вся положенная ей по контракту зарплата и блестящие рекомендации, которые Джек написал по собственной инициативе. К удивлению Эшли, она испытала что-то вроде разочарования. Да, она сама просила его разорвать отношения и забыть о ней, но в глубине души надеялась, что он не сдастся так быстро…

С другой стороны, что бы она стала делать, если бы он не сдался? Эшли становилось дурно даже при мысли об еще одном выяснении отношений, необходимости снова отказывать ему, гнать его от себя.

Агентство почти сразу устроило ее на новую работу с проживанием – помощницей менеджера небольшого эксклюзивного отеля в Дорсете на юге Англии. Ухоженный, декоративный ландшафт резко контрастировал с мрачной первозданностью болот, но Эшли нуждалась в смене обстановки. Дикая природа напоминала бы ей о Джеке, а этого она всеми силами старалась избежать. К тому же теперь девушка могла каждый день видеть море – его переменчивая красота и постоянный мерный шум волн успокаивали раненое сердце.

Через два месяца она поймала себя на том, что улыбается уже не так вымученно, как в первые дни после расставания с Джеком. Она давно усвоила, что улыбаться необходимо, иначе люди начнут спрашивать о причинах грусти. А распространяться на эту тему Эшли совсем не хотелось.

Она старалась утешать себя пусть банальными, но все-таки истинами, что жизнь продолжается, а время лечит. Сосредоточилась на работе, выполняла свои обязанности спокойно и эффективно, чем заслужила одобрение нового начальника. А потом пришла весна, из земли проклюнулась свежая зелень, в воздухе разлились тонкие ароматы первых цветов. У Эшли появилась надежда, что каждая смена сезона будет уносить с собой частичку боли от разлуки с Джеком.

Она записалась на вечерние курсы французского языка, начала брать уроки плавания в бассейне, обзавелась друзьями. Жизнь текла плавно и размеренно – именно этого Эшли и добивалась.

Первым из событий, которые все изменили, стал звонок юриста в агентство по трудоустройству. Джулия не спросила, зачем ему потребовалось связаться с Эшли, но передала девушке номер его телефона. После долгих колебаний она перезвонила, готовая бросить трубку, если речь пойдет о Джеке. Но оказалось, что это родня покойной матери решила разыскать ее давно исчезнувшую со всех горизонтов дочь.

Сидя в лондонском офисе дорогого адвоката, Эшли размышляла о том, как смерть иногда сглаживает и улаживает конфликты живых. Угрызения совести, настигшие бабушку на смертном одре, заставили ее вписать непризнанную при жизни внучку в завещание, чтобы хоть как-то компенсировать Эшли годы скитаний по приемным семьям. Умершая старушка оставила девушке в наследство солидную сумму и огромное количество незнакомых родственников, рассеянных по всей стране.

Денег оказалось достаточно, чтобы будущее Эшли перестало быть пугающе неопределенным. Конечно, на праздный образ жизни их бы не хватило, зато она наконец-то могла обзавестись собственным жильем. В любом случае она впервые ощущала себя обеспеченной и защищенной. Эшли нравилось это чувство и темп, с которым оно излечивало ее от застарелого комплекса неполноценности.

Свыкнуться с мыслью о внезапно обретенных родственниках оказалось сложнее. Сдержанная и замкнутая, Эшли поначалу восприняла мысль о знакомстве с большим количеством новых людей без энтузиазма. С другой стороны, черная дыра, оставленная в душе потерей Джека, требовала заполнения, и девушка сделала осторожный шаг к сближению. Шумное, бестолковое семейное торжество по этому поводу ошеломило и озадачило Эшли, однако, воодушевленная теплым приемом, она скоро привыкла и полюбила навещать родных – особенно маленьких племянников и племянниц. Ее программа на выходные все чаще включала в себя поездки в Глостершир, где обитали многие члены семьи. Непривычное знание, что у нее теперь есть семья и корни, было не менее приятным, чем уверенность в финансовой безопасности.

Но второй звонок из агентства потряс ее гораздо больше, чем неожиданное наследство. Джулия, которая не упустила случая пожаловаться, что не нанималась к Эшли в секретари, сообщила, что из Блэквуда звонила Кристин с просьбой связаться с ней как можно быстрее.

На сей раз Эшли почти не сомневалась. Джек был слишком горд, чтобы просить помощи домоправительницы в личных делах. Щепетильность не позволила ему даже навести об Эшли справки через агентство. Но что могла хотеть от нее Кристин?

Инстинктивный ужас скручивал внутренности девушки в узлы, когда она набирала номер из своего офиса в отеле. Она начала задыхаться от плохого предчувствия еще до того, как Кристин с дрожью в голосе сказала, что в особняке случилось несчастье.

– Какое несчастье?

– Пожар, Эшли, страшный пожар. – В трубке раздался всхлип. – Блэквуд разрушен.

Колени девушки подогнулись, стены офиса начали сползаться, грозя раздавить ее.

– А Джек? Что с ним? Он пострадал?

Казалось, зловещая тишина будет царить с той стороны линии вечно.

– Да. – Голос Кристин сорвался. – Он очень пострадал. Мистер Марчант теперь совсем слепой, Эшли.

Слепой? Ее возлюбленный ослеп? Только какая-то невероятная внутренняя сила, о наличии которой Эшли и не подозревала, помешала ей упасть в обморок или обрушиться с проклятиями на Бога, который со всей очевидностью оглох. Ей с трудом удалось набрать в легкие достаточно воздуха, чтобы спросить:

– Где он? Где он сейчас?

– В старом доме недалеко от поместья. Я еще работаю на него, бываю почти каждый день. В остальное время за ним присматривают сиделки.

Сиделки? Ее сильный, несгибаемый Джек, который получал награды за отвагу в боях, теперь во всем зависит от сиделок? Эшли сглотнула горький комок, представив себе реалии его нынешней жизни. Как он, всегда такой гордый, такой независимый, наверное, страдает от своей беспомощности!

– Кристин, – проговорила она медленно. – Я приеду к нему, но вы не должны его предупреждать. Ни в коем случае. Это не просьба. Вы понимаете?

Закончив разговор, Эшли отправилась к менеджеру отеля. Он был порядочным человеком, и девушка надеялась, что он не станет ее задерживать. Она твердо решила, что уедет в любом случае, у нее просто не было выбора.

– Мне нужно срочно съездить повидать близкого друга, который очень болен, – сказала Эшли, думая, что бросать работу без заблаговременного предупреждения входит у нее в привычку.

– Но ты вернешься?

– Не знаю, – честно ответила она.

Что-то в выражении лица девушки заставило менеджера отнестись к ней бережно и снисходительно, словно это она сама внезапно разболелась.

В тот же день Эшли поехала обратно на север с одной маленькой сумкой, которую успела собрать. Монотонность бесконечной дороги нарушали лишь задержки на станциях и перестук колес поезда, грохотавшего, как мешок с костями. Желудок оставался тяжелым как камень, поэтому за все проведенные в поезде часы она ничего не съела. Только пила теплый чай и изнывала от беспокойства, не в силах ничем себя занять, пока поезд не дотянул до станции Стоункэнтон.

На привокзальной площади Эшли сразу нашла такси. Водитель с любопытством поглядывал на нее в зеркало заднего вида, но она слишком устала и извелась, чтобы поддерживать беседу. Дорога к старому коттеджу в западной части владений Джека вела мимо особняка – повинуясь импульсу, Эшли попросила таксиста подъехать поближе и остановиться.