Газета "Своими Именами" №13 от 25.03.2014 - Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль)

Но вот Вячеслав Михайлович закончил речь и в 12.25 вернулся назад. И сразу вслед за ним, в 12.30, туда возвратились Ворошилов с Микояном, а затем подтянулись и другие соратники. Получается, что без Молотова у остальных соратников к Сталину никаких дел не было. Когда в 16.45 Молотов окончательно покидал кабинет, вместе с ним вышли и все, кто там еще оставался. Таким образом, гости сталинского кабинета подстраивались именно под Молотова.

Утром 23 июня ситуация повторилась. В 3 часа 20 минут Молотов снова первым вошел в кабинет и последним в 6.25 оттуда вышел – гости находились в кабинете, пока их там принимал Молотов.

Вернемся снова в 22 июня. После рассмотренных выше фактов понятно, почему о начале войны советскому народу сообщил не Сталин, а его заместитель Молотов. Хотя люди вправе были ожидать, что по такому важнейшему случаю выступит сам Глава государства. Часто это объясняют тем, что Сталину-де, заключившему пакт о ненападении с Германией, в этот момент нечего было сказать советскому народу. Полноте, Молотов, лично подписавший пакт, нашел что сказать, а Сталин – нет?!

Но это далеко не последний факт отсутствия следов активной деятельности Сталина там, где они должны быть. На сегодня известны четыре важных документа, созданные 21-22 июня и касающиеся оперативно-организационных вопросов вооруженных сил СССР. Это постановление Политбюро от 21 июня об образовании Южного фронта, директивы наркома обороны №№1, 2 и 3 войскам Красной Армии. Все они, как нам говорят, принимались или при непосредственном участии, или с согласия И.В. Сталина (что, впрочем, почти одно и то же). Но ни на одном из тех документов нет ни следов правки его рукой, ни его подписи. Это подозрительно само по себе, однако в данном случае вызывает недоумение не только этот момент.

Бросается в глаза сумбурный, порой до нелепости, характер некоторых директив. Странностей Директивы №1 мы еще коснемся. Эта директива, которая якобы вводила боеготовность (точнее, подтверждала), на самом деле оказалась для нее тормозом. Как войска могли отличить провокации от реального нападения? Указание не поддаваться на провокации было главным ее смыслом. А это показывает, что тот, кто на этот раз согласовывал ее военным, был в первую очередь озабочен политическим, точнее – международным аспектом этого дела, а не военной стороной. Мы знаем, что наркомом иностранных дел тогда был Молотов, к тому же, категорически избегавший заниматься оперативными вопросами армии и флота. Разбирающийся в военном деле – а Сталин в нем, безусловно, разбирался – не мог не понимать неконкретного характера той директивы.

Но еще сильнее выпячивает нелепость Директивы №3, посланной в войска поздно вечером 22 июня. Вот фрагмент из нее в отношении Юго-Западного фронта:

2. Ближайшей задачей на 23-24.6 ставлю:

…б) мощными концентрическими ударами механизированных корпусов, всей авиацией Юго-Западного фронта и других войск 5 и 6А окружить и уничтожить группировку противника, наступающую в направлении Владимир-Волынский, Броды. К исходу 24.6 овладеть районом Люблин.

3. ПРИКАЗЫВАЮ:

…г) Армиям Юго-Западного фронта, прочно удерживая границу с Венгрией, концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5 и 6А, не менее пяти мехкорпусов и всей авиации фронта, окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, к исходу 26.6 овладеть районом Люблин. Прочно обеспечить себя с краковского направления.

Маршал Жуков утверждает, что И.В. Сталин лично одобрил проект директивы – то есть видел ее. Однако это вызывает большие сомнения. Начнем с того, что в преамбуле указывается задача фронту овладеть районом Люблин к исходу 24 июня, а в приказной части срок неожиданно переносится на 26 июня. Что, впрочем, еще цветочки.

Директива предписывает овладеть Люблином к исходу 26 июня силами пяти механизированных корпусов: 4-го и 15-го из состава 6-й армии, а также 22, 19 и 9-го мехкорпусов 5-й армии. Однако из этих сил только 4-й мехкорпус и 41-я танковая дивизия 22-го мк к исходу 22 июня находились в 120-140 км от Люблина, и конечно, могли за 4 дня дойти до указанного пункта – при условии, если б не было войны, а немцы обеспечили им зеленую улицу по своим дорогам.

Но остальные 11 дивизий четырех корпусов находились в 200-300 км от нужного района, и ни при каких условиях не могли к назначенному сроку просто добраться до Люблина. А ведь нашим корпусам предстояло не просто пройти указанным маршрутом. Напомню, что до тех пор никто в мире еще не смог разгромить хотя бы одной немецкой дивизии. А здесь следовало походя уничтожить даже не дивизию, а целую немецкую группировку, наступающую на фронте Владимир-Волынский – Крыстынополь! Как Сталин мог одобрить подобную глупость? Совершенно очевидно, что директива давалась с согласия того, кто не только не разбирался в военных вопросах и не владел обстановкой, но и скорее всего, даже не посмотрел на ситуацию по карте. Это явно был не Сталин.

А что же, разве Тимошенко и Жуков не понимали, что делают? С одной стороны – плохо понимали, поскольку неверно оценивали обстановку. А с другой, они уже подвели армию и страну, и теперь показом столь бурной деятельности пытались хоть как-то себя реабилитировать.

Но при показной сверхактивности военного руководства его подлинная растерянность была такова, что привела к задержке мобилизации, назначенной только со второго дня войны. Телеграмму о начале мобилизации нарком обороны Тимошенко подписал только в 16 часов 22 июня! Впрочем, растерянность и неуверенность государственного аппарата в первые дни войны, оставшегося без верховного руководителя, хорошо показали в своих работах О. Козинкин и В. Мещеряков. (Козинкин Олег. Кто проспал начало войны. – АСТ, 2011; Мещеряков В.П. Сталин и заговор военных 1941г. – М.: Эксмо, 2010)

Что именно случилось со Сталиным – покушение, несчастный случай или внезапное ухудшение здоровья (инфаркт, например)? К сожалению, прямых данных для однозначного ответа у нас нет. Но несчастные случаи с главами государств происходят крайне редко, а в случайное ухудшение здоровья руководителя страны именно в критический для нее момент тоже верится мало. Как ни крути, тут сразу вспоминаются известные слова Гитлера, сказанные им по схожему поводу:

«Зачем мне деморализовать противника военными средствами, если я смогу это сделать лучше и дешевле другим путем?…

Через несколько минут Франция, Польша, Австрия, Чехословакия лишатся своих руководителей. Армия останется без генерального штаба. Все политические деятели будут устранены с пути. Возникнет паника, не поддающаяся описанию» (цит. по: Дуэль, №8(151) 2000г.).

Нет оснований не включать в «список Гитлера» Советский Союз. Наоборот, для Гитлера как никогда жизненно важно было в момент начала войны обезглавить столь могучего противника, как СССР.

Вызванное потерей Сталина временное замешательство и растерянность высшего военно-политического руководства в Москве не укрылись от нижестоящих звеньев командования Красной Армии и властей на местах. А неоднократные метания последних суток перед войной – от всеобщей боеготовности до попыток полной ее отмены днем 21 июня – оказали особенно негативные последствия на всю армию.

Представьте, что утром начальство предупреждает вас о неизбежной войне, однако через несколько часов начинает настойчиво уверять, что войны не будет и можно расслабиться. При этом во многих местах практически разоружает части прикрытия. А на следующее утро войска и мирное население получают сокрушительный удар от противника. Поневоле потеряешь к нему доверие. Ведь подобное поведение очень похоже на вредительство, если не на предательство. А что такое начальство скажет завтра? Сегодня - победа будет за нами, а завтра опять замирится с противником? Так может, не стоит торопиться рисковать жизнью и умирать в в начавшейся войне?

Неуверенность высшего руководства передались руководителям на местах, а с началом войны их растерянность почти мгновенно привела к панике среди войск и гражданского населения. А паника – чрезвычайно опасная и заразная вещь, остановить которую неизмеримо труднее, чем предотвратить. И когда Сталин вернулся на пост, дело уже было сделано. Лишенные не только твердого руководства, но подчас и хоть какого-то управления сверху, неуправляемые войска западных округов потерпели тяжелые поражения и неудержимо откатывались на восток.

После всего этого уже не кажется странным случай, о котором рассказал ветеран, служивший накануне войны в Западном округе:

«21 июня… ночью к нам в палатку заходит дежурный по части и говорит: «Вставайте! Все портреты уничтожайте!» Как я теперь знаю, было 2-3 часа до войны <…> под силой оружия дежурный заставил убрать портреты и закрыть их листьями, чтоб маскировку сделать». (Козинкин О. Кто проспал начало войны. – М.: АСТ, 2011, с.138.)