Меченный смертью. Том 4 - Валерий Юрич

стоял. А без меня идти отказывался. — Коршунов с беспокойством посмотрел на спящего Ярцева. — На время моего отсутствия аттестацией и собеседованием занимается Зорин Роман Васильевич.

— Позывной «Заря»?

Коршунов устало кивнул.

— Хороший офицер, — продолжил я. — Видел его вчера на поле боя. С виду молодой, а бойцы его слушаются. Сколько ему? Двадцать пять?

— Двадцать восемь. Зато дури в нем. На двоих хватит. В рукопашке нам с Ярцевым не уступает. Подковы голыми руками гнет.

— Отлично, Степан Иванович. Значит будущие новобранцы в хороших руках. Так что слушайте мой приказ: прямо сейчас ложитесь спать. Если уж не хотите идти в кровать, то может прямо здесь. — Я указал на расстеленную рядом с камином медвежью шкуру.

Увидев, что Коршунов хочет что-то возразить, я взял со шкафа старый будильник и завел его на четыре часа.

— У вас два часа на сон. Время пошло. Зорину я сообщу.

Это была волшебная формула, которой, в мою бытность в учебке, можно было уложить спать любого солдата.

Коршунов ухмыльнулся, удивленно мотнул головой и через пару минут уже спал крепким сном, блаженно растянувшись на мягкой медвежьей шкуре. Я перевел звонок будильника еще на час вперед. Если будет что-то срочное, то их и так, без звонка разбудят.

Сообщив Зорину, что он теперь за главного, я отправился обратно в особняк. Удаляясь от казармы, я даже спиной чувствовал восхищенные взгляды бывших бойцов капитана Федулова, которые в это время стояли на плацу, ожидая своей очереди на аттестацию.

Когда я приближался к широким полукруглым ступеням крыльца, у меня зазвонил телефон. Номер был мне незнаком, но я надеялся, что это кто-то от Филатовых. Взяв трубку, я понял, что не ошибся в своих ожиданиях.

— Александр Николаевич, это секретарь князя Михаила Алексеевича Филатова. Их сиятельство распорядился, чтобы к вам был срочно отправлен эксперт, который мог бы на месте оценить качество упомянутого вами артефакта. Он будет у вас примерно через четыре часа. Как только Михаил Алексеевич получит удостоверение от этого эксперта, он примет решение. До этого момента его сиятельство просил вас воздержаться от выставления артефакта на товарную биржу.

— Передайте Михаилу Алексеевичу, что я буду ждать заявленного эксперта в означенное им время. И прошу вас после этого безотлагательно сообщить мне решение князя.

Я положил трубку, не дожидаясь ответа секретаря. Как видно, дело шло на лад, и сделка по сердцу голема обретала все более реальные очертания.

Войдя в дом, я увидел в холле Тимофея Федоровича. Судя по его посветлевшему взгляду, он как раз ждал моего возвращения.

— Ваше сиятельство, вот список людей, которые были в вашем кабинете, — и он протянул мне листок бумаги, на котором аккуратным подчерком было выведено пара имен.

— Благодарю вас, Тимофей Федорович, — я забрал у него листок. — Но прежде всего у меня есть к вам еще одно задание. Примерно часа через четыре к нам приедет эксперт по артефактам от князя Филатова. Его надо будет встретить и сопроводить в казарму к командиру гарнизона. Этот важный гость проведет экспертную оценку сердца каменного голема, которое мы добыли в ходе вчерашнего сражения. Степан Иванович покажет, где оно хранится. Это очень важно. От этого человека будет зависеть будущее благосостояние нашего имения. Прошу вас встретить его радушно и по всем правилам гостеприимства.

— Хорошо, ваше сиятельство, — управляющий слегка склонил голову.

— А теперь давайте посмотрим, что тут у нас. — И я внимательно пробежал глазами имена тех, кто был в отчете управляющего. Там был обозначен сам Тимофей Федорович, который сейчас был вне подозрений, а также еще один человек.

— Ильин Трофим Евгеньевич, — задумчиво проговорил я. — Это же наш мастер? Если мне не изменяет память, мы его взяли недели две назад?

— Все верно, ваше сиятельство. Он вчера ремонтировал сломавшийся карниз.

Я вопросительно посмотрел на Тимофея Федоровича.

— Ваше сиятельство, утром я по обыкновению зашел к вам в кабинет раздвинуть шторы, а на меня, представляете, рухнул этот самый карниз. Хорошо, что я успел отскочить. Иначе бы могло случиться ужасное. Весу в нем килограммов семь, если не больше. Лет пятнадцать держался, а тут возьми, да упади. Чертовщина какая-то, ей-богу. Вот я и позвал Трофима Евгеньевича. Он долго с ним мучался, но в конце концов вернул на место.

— Зная вашу занятость, предположу, что наш матер какое-то время был один в моем кабинете. Все верно?

— Так и есть, ваше сиятельство, — виновато разведя руками ответил управляющий.

— Пригласите-ка его ко мне через полчаса, Тимофей Федорович. Пора мне лично познакомится с этим мастером на все руки.

Глава 12

По пути к себе в кабинет я заглянул в кладовку и прихватил там стремянку. Мне нужно было проверить одну важную деталь, которая могла существенно приблизить меня к разгадке тайны странной записки из нижнего ящика стола.

По прошествии получаса в дверь кабинета деловито постучали и внутрь зашел Тимофей Федорович.

— Ваше сиятельство, Трофим Евгеньевич ожидает в приемной. Пригласить? — чопорным голосом спросил он.

— Пусть обождет. Я позову, — строго ответил я. При этом я специально повысил голос, чтобы его было слышно в приемной.

Управляющий молча поклонился и вышел.

Мне нужно было, чтобы клиент, как говорится, начал нервничать и дошел до кондиции. После этого разговорить его будет гораздо проще. И ничто так не расшатывает нервы, как продолжительное, тревожное и бездеятельное ожидание. Особенно если ты сидишь на жестком и неудобном стуле. Вы никогда не задумывались, почему во всех приемных такие ужасные места для ожидания? Теперь вы знаете это наверняка.

К тому же от вынужденного бездействия и повышенной нервозности человек начинает себя накручивать, выдумывать различные версии и причины вызова, которые еще больше взвинчивают его и доводят практически до белого каления. В этот миг можно брать клиента горяченьким. Главное, не упустить момент.

— Проходите, Трофим Евгеньевич! — громко крикнул я, когда положенные четверть часа истекли.

В кабинет осторожно протиснулся невысокий мужчина, лет тридцати пяти с лысеющей шевелюрой и бегающими глазками. Был он в рабочем комбинезоне, потрепанных временем кроссовках, а в руках нервно мял суконную кепку. Лоб его обильно потел, и бедняга временами промокал его видавшим виды платком, неизменно извлекаемым из большого бокового кармана.

Трофим Евгеньевич в нерешительности остановился у порога и глянул на меня исподлобья, будто бы сразу признавая, что если он даже