Пасмурный полигон - Олег Евгеньевич Кириллов

спальню Эккерта, а также гостиную, где он может вести беседы с друзьями и сослуживцами, под техническое наблюдение. Тогда мое присутствие в этих комнатах будет необязательным. В спальне для установки аппарата вполне пригодна люстра, а в гостиной — массивный стол, который не двигают годами».

Теперь было ясно, что подозрения Эккерта относительно гестаповских возможностей были полностью обоснованны. А ведь он, Пауль, вначале думал, что старик по-глупому страхуется. А что было бы, если б не эта страховка?

Комнату и вещи Рихтера следовало конечно же осмотреть не торопясь. Пауль отложил эту процедуру до вечера. Они сделают это вдвоем с шефом. Он закрыл стол, сложил по-старому книги, аккуратно запер дверь.

Теперь, в отсутствие Рихтера, в доме стало как-то спокойнее. Пауль будто почувствовал это. Раньше каждый скрип половицы вызывал в его душе настороженность. Теперь тишина была глубокая и мирная.

…На улице перед домом стоял сутулый человек в распахнутом плаще и разглядывал забор, окна, пытался заглянуть во двор. Пауль притих у окна, наблюдая за поведением незнакомца. На плече у человека висела коробка, в которой Пауль без труда узнал камеру. Что это еще за новости? Шпик? Вряд ли. Больно топорно действует. Гестапо сейчас поумнее. Тогда что же это за фигура?

Человек подошел поближе, и Пауль смог разглядеть его лицо. Длинные седоватые волосы, лохматые брови… Щека чуть подергивается, видимо, человек очень волнуется. Вдруг незнакомец отпрянул от забора и, насвистывая, пошел на противоположную сторону. Пауль ничего не понимал… Увидеть его за окном человек не мог. Ага… вдоль забора проплыла блестящая каска полицейского… Человек остерегается полиции… Может быть, это воришка?

Пауль осторожно вышел из комнаты. Через дверь, ведущую во двор, он вышел к гаражу. Перемахнул через забор и пошел к переулку, ведущему к Клюкштрассе. Он вышел на улицу в тот момент, когда незнакомец вновь занял свою позицию у окон дома Эккерта. Пауль тихо подошел к нему сзади и положил руку на плечо. Незнакомец вздрогнул, резко обернулся. Увидев, что перед ним один человек и тот не в форме, он немного успокоился.

— Чего надо?

По-немецки он говорил с очень заметным акцентом.

— Что вам нужно у этого дома? — строго спросил Пауль. — Ваши документы!

— А вы кто такой? — Незнакомец пытался сбросить руку Пауля.

— Я сотрудник полиции. Документы!

Человек нехотя вынул книжечку, протянул ее Паулю. «Гоман Виталий… сотрудник редакции газеты “Новое слово”».

— Итак, господин Гоман, что вам нужно у этого дома?

Гоман стушевался. Щека задергалась еще сильнее. Глаза покраснели.

— Я хотел поговорить с хозяином.

— Хозяин на службе. Вы знаете, где он работает?

Гоман кивнул.

— Почему же вы не зайдете к нему туда?

— У меня конфиденциальный разговор. Там нельзя…

— И вы думаете, что господин Эккерт, важное лицо, примет вас, какого-то эмигранта, у себя дома? Вы ведь русский?

— Да! — Гоман поднял голову и вызывающе поглядел на Пауля. — Он примет меня, будьте уверены. Он обязательно примет…

— Вот как? — Пауль отпустил плечо Гомана. — Может быть, вы мне объясните, в чем дело? Я заинтригован. Что может быть общего у человека с вашими доходами… — он глянул на потертую одежду Гомана, на его поношенные ботинки, — между вами и господином Эккертом, человеком достаточно влиятельным и состоятельным? Уж не скажете ли вы мне, что у вас совместные деловые вопросы? А может быть, вы хотите с вашей камерой втравить имя господина Эккерта в какую-либо грязную историю? Берегитесь… Вам тогда не миновать подвалов Александерплатц.

Гоман молча глядел на него.

— Чего вы это выспрашиваете у меня? Для полиции всего, что я сказал, достаточно…

— Я шофер и охранник господина Эккерта, и мне того, что вы сказали, совсем недостаточно. Я требую правды.

Гоман подумал.

— Если вы шофер его… А чем вы это докажете?

Пауль вынул удостоверение. Гоман прочел его, вернул обратно. Он все еще колебался.

— Вы давно работаете у господина Эккерта?

— Давно. А что?

— Вы уверены, что… что он — немец?

Пауль вздрогнул. Впился взглядом в лицо Гомана:

— Я вас не понимаю…

— Скажите мне, у него есть дети?

Пауль делано насмешливо рассмеялся:

— Конечно, есть. Сыну двадцать три года, дочь недавно замуж вышла. Ей лет двадцать семь. Она очень похожа на него. А ее муж — ответственный чиновник гестапо.

— Двадцать три… двадцать семь… Не может быть, чтобы я ошибся! Такое сходство и такой голос… Я сойду с ума. Это ужасно, если я ошибся… — Гоман потирал руки, поправлял галстук. — Нет, такого быть не может… Я же не мог не узнать родного от… Что вы на меня так смотрите? Что я сказал? Я просто так… вы не слушайте меня…

Пауль прикоснулся к карману.

— Вот что, парень, ты сейчас пойдешь со мной. Скоро вернется шеф, и мы поговорим все вместе. Ну, иди, иди… Не заставляй меня применять силу. — Он подтолкнул Гомана в плечо, нарочито разговаривая с ним в манере Зауэра. Парень не из дураков, он должен понять в Пауле силу и власть. Иначе… иначе он может уйти, и тогда новые беды грозят старику, а значит, и ему, Паулю… Да что он? Лишь бы старик был в порядке. Такая голова!..

Гоман медленно шел к калитке. Пауль, засунув руку в карман, распахнул дверцу. Пропустил вперед журналиста. Решил вести его в свою каморку: это единственное место в доме, где наверняка нет гестаповских микрофонов. Придется теперь Гоману посидеть до вечера. А там, может… Если это провокатор или враг, отсюда он не уйдет. Слишком нехорошее сочетание выходит: сотрудник эмигрантской газеты, который набивается в сыночки к Эккерту. Даже если это липа — сочетание опаснейшее…

Пауль включил свет, кивнул Гоману на стул.

— Садитесь. Вам придется здесь подождать прихода хозяина. Лучше будет, если вы расскажете все это дело мне.

Гоман, видимо, пришел в себя по пути в гараж, вдруг вскрикнул тонким голосом:

— Не скажу! Ничего я вам не скажу, понятно? Я сумасшедший. Меня мой шеф уже давно психом зовет… Если вы верите мне — это напрасно…

Он заплакал.

2

Остер вошел в кабинет Эккерта с очаровательной улыбкой человека, уверенного в себе и знающего, что он получит то, за чем пришел. Он положил папку на подоконник, снял фуражку.!

— У вас здесь очень уютно, господин советник. И мебель — все прочно и удобно! Однако нам, пожалуй, лучше пройтись по свежему воздуху. Как вы смотрите на Тиргартен? Я с машиной.

— Ну что ж, я согласен. Только без машины. Посидим в парке, если не возражаете…

Остер с любопытством поглядывал на советника. Его смущало спокойствие Эккерта. Опытный