Коллектив Майнд - Василий Клюкин

– Байки, слушай, – прервал он молчание, – Я хотел с тобой обсудить один вопрос, у меня такая дилемма. Мне нужен твой взгляд со стороны. Только, пожалуйста, без твоих обычных приколов.

– Рассказывай.

– Я с десяти лет жил бок о бок с дочкой своего отчима. И в принципе мы друг к другу относились как брат и сестра, при этом были хорошими друзьями. А сейчас я начинаю понимать, что она для меня становится чем-то большим. И меня это смущает. Как ты считаешь? – Айзек запнулся, но все же договорил. – Как это выглядит на твой взгляд со стороны?

– Нормально выглядит, – на лице Байки не дрогнула ни одна мышца. – Я бы не заморачивался. Что такого? Вы же не родственники.

– Не родственники, но все же, у нас не совсем тот случай, чтобы начинать любовные отношения.

– Айзек, ты зря на эту тему паришься. Если она тебе нравится, я не вижу реальных препятствий для того, чтобы ты не начал за ней ухаживать и с ней встречаться. Только не знаю, как она к этому сама отнесется.

– Я тоже не знаю, как она к этому отнесется. Я просто для себя сначала хотел понять, насколько это странно или нормально.

– Айзек, у нас в жизни хватает реальных препятствий. Не стоит создавать себе вымышленные. Любишь – люби. Я в свой жизни по-настоящему не влюблялся, поэтому мои отношения с женщинами не затуманены предрассудками и страхами. И поверь, многие девчонки любят прямых парней, которые знают, чего хотят, не наводя лишнего тумана. Хотя, конечно, надо чувствовать тонкую грань между прямотой и грубостью.

Вид у Айзека был настолько угрюмый, что Байки решил его не грузить и смотрел в окно на разноцветные заплатки полей. Все эти цвета не вызывали в нем никакого налета романтики.

Большой успех в сельском хозяйстве – еще одно достижение, связанное с работой «Комы». «Энергия каждого на благо человечества», – как выражалось Агентство «Коммуна» в своей имиджевой рекламе.

Все имеющиеся знания о сельском хозяйстве с того момента, как первобытный человек начал заниматься земледелием, и до современной агрикультуры, были систематизированы и собраны воедино. К ним добавился сноп идей биологических наук, почвоведения, метеорологии, астрономии, химии и еще неизвестно чего. В результате «Коллектив Майнд» мог точно указывать, что эффективнее сажать, как и где, чтобы добиться наибольшего урожая наивкуснейших плодов буквально для каждого акра земли. Учитывались даже рыночные спрос и предложение.

Технологии стоили бешеных денег, и в первый год прокатилась волна фермерских протестов, но потом все затихло. Правильное использование земли давало такие урожаи, что даже при общем снижении стоимости сельхозпродуктов и дороговизне патентов, фермеры получали хорошие прибыли. Один из приятелей Байки, бельгиец Поль, попал в университет только благодаря тому, что его отец фермер начал зарабатывать намного больше.

На полях работала сверкающая металлом футуристическая чудо-техника. Как известно, если что-то выглядит так, будто прибыло из будущего, значит, будущее уже наступило. Причудливые комбайны с десятком рук-манипуляторов гудели, что-то собирая и перерабатывая. На холмах беззвучно крутили свои изогнутые лопасти ветряные мельницы, по пять пропеллеров на каждой. Как бензиновые пятна густо переливались ярким светом теплицы с крышами из солнечных батарей.

Моментально изменилось содержимое прилавков супермаркетов. Исчезла маркировка "БИО", "Органик", ГМО. Через три года работы «Комы» в них больше не было необходимости. Никто отныне не пользовался ГМО-технологиями, они устарели с приходом новых методов выращивания органических продуктов.

Удобрения перестали быть вредным для людей и животных, стали качественней и эффективней. Поль был большим поклонником нововведений, они с Байки нередко вели споры о вреде и пользе «Комы».

Вообще экология во многом выиграла. Барьеры, фильтры, системы сортировки мусора, технологии снижения потребления топлива, водородные и солнечные двигатели высокой мощности – все идеи и разработки, которые не могли воплотиться без мощного толчка. Мир, определенно, стал лучше с приходом ОЭ, совершив инновационный скачок вперед.

Но Байки ненавидел новый порядок вещей. Этот сладкий утопичный мир улыбающихся людей стал слишком стерилен, чтобы считаться настоящим. Он больше походил на мир послушных чистеньких роботов. Продвинутую компьютерную игру.

В окне замелькали симпатичные девятиэтажные одинаковые строения. Целый микрорайон. Белые, синие, зеленые домики. Выглядел городок вполне симпатично. Это было хэппи-гетто. Вообще-то такие поселения именовались хэппи-сити, но Байки звал их именно гетто.

В «Коммуне» не сразу сообразили, что, скачивая энергию у доноров с низким уровнем, можно столкнуться с такой проблемой как нищие бездомные хэппи, о которых некому будет заботиться. Тем, кому не хватало гонорара на долгую нормальную жизнь в пансионе или те, кто растерял полученные деньги, оказались неспособны адаптироваться к окружающему миру. Надо отдать должное, агентство не бросило таких на произвол судьбы. Быстро ввели ограничение по уровню минимального скачивания, обязали заключать страховые контракты на пожизненное содержание или как минимум иметь попечителя, который обязательно должен был пройти лицензирование в агентстве. Бездомных хэппи собирали и селили в специально построенных микрорайонах. Конечно, они далеко не являлись курортами, квартиры были маленькие и простенькие, но, тем не менее, вполне пригодные для неприхотливых новых жильцов. По крайней мере, те не жаловались. До переезда к Питеру Байки жил в условиях куда скромнее, пусть даже и в Монако. Такие небольшие городки строились быстро, на недорогой земле и назывались хэппи-сити. Здесь имелась неплохая инфраструктура: спортплощадки и парки, кинотеатры, даже развлекательные центры. Агентство подбирало для жителей-хэппи работу, зачастую строя какую-нибудь фабрику по соседству. Проблема была решена. Новых бездомных хэппи не появлялось.

Городок с его жителями остался позади. «Благими намерениями устлана дорога в ад», – вспомнилось Байки.

– Послушай, Айзек, – Байки вышел из оцепенения. – Разрушая систему, мы должны предложить что-то взамен. Если трезво смотреть на вещи, то мы для большинства людей – обычные террористы, каких убить мало. Снова начнутся войны и эпидемии, многие люди лишатся шанса в жизни. В экономике случится коллапс и начнется такой хаос, какого свет не видывал.

– Ну, мы же не уничтожим уже достигнутое, мы только притормозим мир немножко. Снизим скорость эволюции. Я не говорю, что «Кома» – это вред, да и только.

– Пользы столько, что я иногда сам сомневаюсь. Одно дело критиковать, другое дело ломать.

– Дистанция между «Коммуной» и другими корпорациями и правительствами так бешено растет, что мы получим диктатуру быстрее, чем ты опомнишься.

– Это только теория, а в окне – конкретная позитивная практика.

– Найдем Линка, там разберемся, – Айзек еще не отошел от своих мыслей, и обсуждать «Кому» ему совсем не хотелось.

 

Часть третья. Глава шестая

Поезд прибыл на лондонский вокзал Сент-Панкрас.

Ребята вышли из вагона, который Айзеку напомнил по виду мамин утюг с вытянутым обтекаемым носом, а, по мнению Байки, был больше похож на красно-желтого японского дракона.

Поднялись на лифте вверх, и перед ними раскрылся громадный светлый купол из стекла и железа, вписывающийся в стены из красного кирпича с арками и колоннами с лепниной. Красивая неоготическая архитектура как она есть.

– Байки, ты в курсе, что здесь самый длинный «Шампань-бар» в Европе?

– Намеков не понимаю, подружка. Давай-ка лучше по кофе из автомата.

Автомат выдал им по стаканчику, на котором имелся новый значок: зеленый кружок с цифрой 2. Быстрорастворимый пластик. Через два года от этого стаканчика не останется и следа. В соседнем автомате купили по сэндвичу.

На вокзале все продажи теперь выполнялись автоматами, люди были почти не задействованы. До сих пор работали официанты в «Шампань-баре», но скорей по старинке, можно бы было уже обойтись и без них.

Друзья присели под скульптурой под названием «Место встречи». Проходившие мимо пассажиры с интересом разглядывали отлитую и застывшую радость свидания девятиметровых парня и девушки. «Хороший знак», – отметил Айзек. Неподалеку была еще одна скульптура, поменьше: солидный господин так засмотрелся на купольный прозрачный потолок вокзала, что придерживал свою бронзовую шляпу, чтобы не упала. Это был сэр Джон Бетчеман – поэт, обожавший железные дороги, в середине прошлого века принял бурное участие в кампании против демонтажа дебаркадера этого вокзала, за что, намного позже, его копия была удостоена права всегда любоваться этим высоким куполом. «Вот он, пример человека, вовремя зацепившегося за прошлое. Еще один хороший знак».