Дар Древнего короля - Рона Аск

другие погибали. Как рвалась их плоть, трещали кости, а тела, точно сломанные куклы, падали на землю. Как последний крик и последний вздох возносились и терялись среди яркой россыпи звезд. А разрушители все прибывали и прибывали. Ригор не соврал, упомянув о сотне зараженных. И расстановка сил была не в нашу пользу.

– Отступаем! – приказал Вэл, когда понял, что победы нам не одержать.

Четверть войска погибла почти сразу, так что дважды повторять не пришлось: стражи мгновенно бросились к спасительным стенам. В том числе Вэл с Эльмой на руках. Все-таки он ее не бросил.

– Рей, уходим! – крикнул мне капитан и осекся, а я напоследок благодарно ему улыбнулась и отвернулась.

Сейчас я единственный ловец, способный задержать разрушителей. Отступление равносильно побегу. А побег – это такая же смерть, только от руки союзников. К тому же закон есть закон. Стражи простят Вэлу спасение Эльмы, потому что все знают об их любви. Возможно, даже помогут ее скрыть. Но за меня никто нести ответственность не захочет.

Резко выдохнув, я вновь набрала воздух и громко закричала, бросаясь в бой. Пусть я погибну, зато буду знать, что моя смерть не напрасна. Покину мир с честью, а не как предатель.

Однако что может один ловец против толпы разрушителей? Мечась из стороны в сторону, постоянно уклоняясь, получая все новые и новые удары, я билась на износ, лишь бы выиграть немного времени для отступления стражей. И вскоре поняла, что силы меня покинули.

Дыхание с хрипом вырывалось из легких. Перед глазами плясали черные точки. Шум, крики, топот и рычание вдруг зазвучали на краю сознания и перемешались внутри моего разума с бесплотным шепотом, который то исчезал, то снова возникал.

Мой меч все реже и реже рассекал воздух, пока вовсе не зарылся острием в землю. Я рухнула на колени, наблюдая краем глаза, как разрушители обегают меня со всех сторон, уносясь к воротам поселения. И когда тень смерти с кинжалом в руке оказалась совсем близко, раздался громкий щелчок.

А потом крик. Силуэт разрушителя исчез, а меня подняли в воздух и ловко закинули на плечо. Мир перевернулся с ног на голову и стремительно задвигался, а я увидела, как по земле скользнула черная плеть.

– Оставьте меня, – потребовала я. – Мой долг…

– Плевать на твой долг, – отрезал ледяной голос.

Раздался еще один щелчок, и я увидела катающегося по земле разрушителя, державшегося за лицо.

– Верните меня!

Я попыталась пошевелиться, но смогла только напрячься, и тут же беспомощно обмякла.

– Я должна остаться! Должна выиграть время!

– Ты уже его выиграла. Ворота закрыты.

– Тогда…

Я осеклась.

– Тогда что? – спросил Змей.

Действительно, что?

Зашуршал бурьян, а нос защекотал запах дыма. Змей решил скрыться в лесу? Я не удержалась: чихнула и застонала, а Змей вздохнул и вдруг поинтересовался:

– Болит?

– Что? – почти прокаркала я.

– Не знаю, например, лицо.

Я потянулась к щеке и почувствовала липкие края глубокой раны, напоминающие борозды от когтей.

– Или плечо, – добавил Змей тише.

Я тут же ощупала плечи и наткнулась на кинжал в одном из них.

– Не трогай, – предупредил Змей. – Истечешь кровью.

– И что? – я бессильно уронила руку и произнесла заплетающимся языком: – Никто не вправе останавливать ловца, даже асигнатор. Теперь меня казнят. Так какая разница, умру сейчас или потом?

Ловцы – расходный материал и переживают лишь одну битву. Правило жестокое, но необходимое, и меня заранее готовили к такому исходу. Поэтому возвращаться мне точно нельзя. Не после стольких смертей среди стражей.

– Присоединись к нам, и я защищу тебя.

Я поморщилась.

– Рейнара… – произнес Змей, но я с жаром его перебила:

– Не зови меня так! Никогда не зови меня так!

Змей немного помолчал, после чего спокойно продолжил:

– Рей, у тебя больше никого не осталось, кроме одной сестры. Ее не казнят – слишком ценный дар, особенно в такое неспокойное время. Ей позволят дожить век в стенах поселения. Возможно, разрешат выйти замуж и завести детей. А что будешь делать ты?

– Я… – глаза защипало, когда до меня дошел смысл его слов, и я с трудом выдохнула: – Эрма и Вайя мертвы?

– Эрма – да, – признался Змей. – Видел ее тело на тропе. По поводу второй сестры не знаю. Но… Сама понимаешь.

Да, я понимала. Все понимала, как и то, что Змею незачем лгать. И от этого осознания внутри что-то оборвалось, а я не удержалась – тихо всхлипнула.

– Соглашайся, Рей, – уже мягче произнес Змей. – Дай себе еще один шанс. Твои сестры наверняка бы этого хотели.

Значит, дать себе еще один шанс?

Я вспомнила недавние слова Эрмы: «С нами сдохнуть захотела?!», «Мама с папой хотели бы, чтобы ты ушла». Наверное, будь она здесь, повторила бы еще раз, да так громко, чтобы я точно услышала.

Я прерывисто вздохнула и, ощущая жгучий ком в горле, надломленно произнесла:

– Да.

Запустила пальцы в грязные, спутанные волосы и почти простонала:

– Я согласна.

– Вот и умница, – отозвался Змей и повторил: – Вот и умница… Больше тебя никто не тронет.

Сказанное им подействовало, словно заклинание, отчего я ощутила, как начала проваливаться в темноту. И уже практически на грани забытья услышала, как он добавил:

– Обещаю.

Глава 17

Дрейфуя по волнам темноты, я услышала тихое пение:

«Наливай же ты скорей

Чарку радости моей!»

Мягкий баритон показался мне знакомым и буквально выдернул меня из моря спокойствия.

«Пусть разгонит в жилах кровь

И подарит мне любовь,

Мимолетную, хмельную.

Вот бы бабу заводную!

А не старую каргу,

Похожую на курагу…»

– Курагу? Что это такое? А, да пофигу…

Чпок! – пробка покинула горлышко бутылки, и послышались два смачных глотка. Я осторожно приподняла веки и тут же их сомкнула, когда глаза резанул яркий свет. Уже день?

– Эх! – с хриплым довольным возгласом выдохнул певец и продолжил с бо́льшим задором:

«Йо-ха-ха, йо-ха-ха!

Я нажрался как свинья!

Жар и пламя нипочем,

Хоть руби меня мечом!

Хоть руби меня раз дцать!

Я нажрался, мне плевать!»

– Скверные у тебя песенки, – с привычным холодом произнес Змей, а певец с издевкой фыркнул и заголосил громче:

«Не отброшу чарки я,

В ней вся силища моя

В детстве так меня учили:

Не бросать в посуде силы.

Залпом я на раз и два

Осушу стакан до дна!

В кровь свою впущу огня,

Где ж ты, девонька моя?!»