Чероки - Жан Эшноз

При этих словах массажист вытащил из-за кровати белое пластмассовое ведерко и начал обходить своих адептов; его маршрут сопровождался шелестом купюр и звоном мелочи. Одна из женщин опустила в ведерко три кольца, другая — крупный ограненный лунный камень, кто-то из мужчин вознамерился бросить туда же банку крабовых консервов, однако массажист мягко отвел его руку.

— О, седьмой Луч, Луч отдохновения! — распевал тем временем человек в маске.

— Помолимся, помолимся! — блеяли ревнители.

— А теперь расслабьтесь, — позволил безликий, когда сбор пожертвований был завершен. — Расслабьтесь и хорошенько подумайте о Луче. («Слава тебе, Луч осевой, — торопливо пробормотал он. — Обрати ко мне солнце!») Думайте лишь о нем, но про себя, храните молчание. (Мужчина с коробкой крабовых консервов простонал в глубине зала.) Храните молчание, — повторил человек в маске.

Массажист упал на стул, его глаза конвульсивно вращались под опущенными веками, голова запрокинулась, обратив к небу жирные подбородки. Похоже, он впал в транс.

— Слава тебе, слава тебе, — опять пробормотал безликий.

Он снял свою феску и показал собравшимся приколотую к ней брошь. Она представляла собой маленький металлический венец, в обруч которого были вставлены шесть драгоценных или полудрагоценных камней, соответствующих разным цветам: главными из них считались янтарь, рубин и сапфир, второстепенными — изумруд, аметист и топаз. Шесть стальных проволочек сходились от этих камней к центру окружности, где была укреплена лампочка-миньон, несомненно, подсоединенная к миниатюрной невидимой батарейке, скрытой внутри фески.

— Братья и сестры, — возгласил безликий, — примите Луч!

Он поднял свою брошку к большому блестящему шару на потолке, незаметно нажал пружинку, и возникший внутри лампочки тонкий лучик, отразившись в зеркальцах сферы, начал падать поочередно на всех собравшихся, которые ловили его с выражением глубокой сосредоточенности на лицах, словно в глубоком гипнотическом сне.

— Инфракрасный, — лепетали они, — дальний ультрафиолетовый.

— Явись, явись! — неожиданно взвыл безликий. — Встань в зените и закатись в надире!

— Явись, явись! — в один голос подхватили молящиеся.

Безликий направился к фисгармонии, прокладывая себе дорогу среди людей. Отовсюду к нему жадно тянулись руки, стараясь коснуться его одеяния. Он сел перед инструментом.

— Да возродится наша Прекрасная Сестра! — воскликнул он. — Повторим семь имен: Бакстер, Дешноук, Аберкромби, Северинсен…

— Бакстер, Дешноук, Аберкромби, Северинсен, — повторили все хором.

Проповедник заиграл на фисгармонии. На постели, у изголовья которой по-прежнему сидел застывший в трансе массажист, шевельнулось под простыней человеческое тело. Две обнаженные руки откинули покров, и из-под него показалась молодая женщина, окутанная лишь белой прозрачной вуалью. Она встала, простерла перед собой руки, сбросила свое облачение на пол и испустила протяжный вопль, при звуке которого собравшиеся простерлись ниц.

— Краболь, Мартини, Даскалопулос, — завершил безликий, проведя локтем сразу по нескольким клавишам фисгармонии.

Его приверженцы повторили в том же порядке священные имена, молодая женщина продолжала исторгать крики, а фисгармония — мяукающие звуки.

— Прекрасная Сестра, Прекрасная лучезарная Сестра! Донеси до нас слово, открой нам глаза, говори! Яви нам истину!

— Яви нам истину! — ликующе заголосила толпа.

Обнаженная женщина бросила на человека в маске испуганный взгляд, потом открыла рот, но не смогла произнести ни звука. Она посмотрела на молящихся: устремленные на нее глаза восторженно блестели.

— Великий Луч, — пробормотала она, — обрати его… то есть ее. Обрати…

— Обрати к нам солнце! — разъяренно вскричал безликий и, ударив по клавишам с неистовой силой, взял громовой и безупречно мажорный аккорд.

— Обрати к нам солнце, — повторила Прекрасная Сестра.

— Ось мира! — прокричал он.

— Ось мира! — эхом отозвалась она.

— Восхвалим Прекрасную Сестру! — с благоговейной дрожью в голосе продолжал безликий, простирая к ней в повелительном жесте левую руку, тогда как правая наигрывала теперь в одиночку веселую, задорную мелодию. — Восхвалим нашу Прекрасную солнечную Сестру, пусть омоет она свое тело в реке гармонии!

— Пусть омоет, пусть омоет! — плаксиво вторили молящиеся.

Молодая женщина подняла с пола свою вуаль, закуталась в нее, легла на кровать и снова натянула на себя простыню. Человек в маске сыграл еще несколько аккордов, затем вернулся на свое место проповедника, взял блюдо с белыми овощами и, отведав сам, поставил его в центре каре. Ревнители разделили между собой угощение и с удовольствием поглотили его, вслед за чем пастырь произнес короткую заключительную речь.

— Я всего лишь один из учителей, предпредпоследний из них, — сказал он. — После меня придет еще один, а за ним последний, коему суждено увидеть вознесение ликующего Луча. Этот миг уже близок, так говорю я вам. Восьмое имя скоро прозвучит здесь, пред вами. И мы тотчас соединимся с ним на вершинах, близ вечных снегов, почти в самом средоточии осевого Луча. А теперь идите с миром. И думайте с благоговением об этом миге.

Толпа рассеялась, люди по очереди выходили из зала. Массажист стряхнул с себя дурман, отпустил восвояси полусонную девочку и исчез сам. Молодая женщина с недовольным ворчанием откинула простыню и встала, потягиваясь. Человек в маске скинул маску. Это был Фред.

— Ну и ну, что за сборище идиотов! — бросила Прекрасная Сестра, начиная одеваться.

— Послушай-ка, Жаклин, — сказал Фред. — Ты все-таки могла бы хоть немного постараться.

— Еще чего, стараться! — огрызнулась молодая женщина.

— Господи, неужели так трудно выучить пару заклинаний! Нужно же им хоть что-то услышать от тебя. Когда ты наконец запомнишь эти грёбаные молитвы!

Женщина рассмеялась. Фред начал было ругаться, но это еще больше позабавило ее. Он погрозил ей пальцем, поднял голос, атмосфера накалилась. «Ладно, значит, не хочешь стараться?» — спросил он. В ответ снова прозвучали одни насмешки.

— Все, хватит, Жаклин, — сказал Фред. — Ты уволена.

В этот момент кто-то постучал в заднюю дверь зала. Фред крикнул: «Войдите!», и в глубине комнаты показался осведомитель Бриффо. «Оставь нас, Жаклин!» — приказал Фред. Отставная Прекрасная Сестра бросила на него презрительный взгляд и удалилась без единого слова, с видом оскорбленного достоинства, звонко цокая высоченными каблуками; осведомитель посторонился, пропуская ее в дверь, которую она так и оставила широко распахнутой. Бриффо прикрыл за ней дверь, подошел к Фреду. Тот уже распустил свою золоченую шнуровку, стащил сапоги и бриджи и начал облачаться в обычный костюм.

— Похоже, дела идут не шибко? — спросил Роже Бриффо.

— Совсем хреново, — ответил Фред. — Уже и слухи поползли. Я, конечно, подсобляю ей, как могу. Как могу! Ну что, виделся ты со своими приятелями-сыскарями?

— Я им звонил — похоже, они согласны. Насчет документов: они думают, что их взял Шав. Кроме того, они ищут того типа, с которым он водит знакомство. Сразу они его не сцапают, но теперь дело за малым.

— Вот именно, дело всегда за малым, — сказал Фред. — Во всем что ни возьми.

18

На следующее утро Жорж Шав сел в такси, судьбами которого ведал немой и настороженный индокитаец, который бдительно разглядывал его в зеркальце заднего вида вплоть до самого конца авеню Секретан. Оттуда Жорж пошел дальше пешком: он хотел восстановить маршрут, проделанный в «Форде Капри» Батиста, вследствие чего оказался на совершенно незнакомых улицах. Он смотрел вокруг, ему нравилось разглядывать жилые дома, их кованые балконы и плиточные полы парадных, цокольные и чердачные этажи, лепнину, скульптуры и таблички на фасадах, слуховые окошки и висячие сады на крышах.

Передняя стена одного из зданий была украшена хаотично разбросанными узорами, выложенными красным кирпичом по белому; они напоминали последние буквы алфавита[31] и были дополнены желто-зелеными керамическими розетками в виде кочанчиков цветной капусты; по этим признакам Жорж с некоторым опозданием и узнал тот самый дом.

Взойдя на шестой этаж, он позвонил, а затем несколько раз постучал в правую дверь — безрезультатно; левая дверь тоже не отозвалась. Тогда он вышел во внутренний дворик, все так же заваленный мусором, сориентировался по пустому цветочному горшку — в прошлый раз его гаснущее сознание все-таки удержало эту деталь — и отыскал окно, в котором ему показали Женни Вельтман. Лестница, симметричная первой, привела его к соответствующей квартире — увы, ее дверь, равно как и соседняя, отреагировали на его стук с тем же нулевым результатом. Спускаясь, он встретил женщину, одетую в плащ из прорезиненной материи непонятного рисунка — то ли прованские мельницы на фоне лавандовых полей, то ли голландские на фоне польдеров. Ее сопровождали смешанные запахи стиральной соды и бараньего жира. Она сообщила Жоржу, что весь шестой этаж сдается в аренду, так же как и шестой в доме напротив, через двор, и посоветовала обратиться к консьержу. Жорж обратился к консьержу, и тот показал ему квартиру.