Мартин-Плейс - Дональд Крик

Он столько времени притворялся, что они его не заподозрят. Да и какие у них будут доказательства? А он использует негодование, как рычаг, чтобы вырваться из их лап, чтобы показать им, что он еще сохранил гордость и достоинство. И не будет церемонии в зале заседаний, золотые часы с цепочкой не заштемпелюют его, как их собственность.

Решительный момент приближался, и в такие тихие минуты, как эти, Риджби чувствовал в себе достаточно сил и смелости. Он поглядел на потолок, вдруг ставший совсем темным, и удивился тому, что свет погас. Прохладный, влажный от росы ветер теребил занавески и забирался в комнату.

Старый Риджби спал.

21

Штат бухгалтерии дотягивал конец старого года и, разбившись на кучки, болтал в ожидании пяти часов.

— Мы сегодня поедем на Эспланаду Менли, — говорил Томми Салливен, прислонившись к столу. — Последний пароход отходит в двенадцать, так что мы вообще домой не вернемся!

— Меня пригласили в четыре места, — чирикала Китти Блэк. — Может, кто-нибудь объяснит мне, как это я поеду в вечернем платье на заднем седле мотоцикла?

— Проще простого, — отозвалась Пола. — Сними его.

Пола поступила к ним совсем недавно. Она сидела на столе, закинув ногу за ногу, и поглядывала на собеседников с сардоническим интересом. Ее взгляд остановился на Дэнни.

— А что ты делаешь сегодня, тихий мальчик?

— Он ляжет спать с книжкой, — ответил Томми и загоготал.

Пола посмотрела на Дэнни загадочно и насмешливо. Читал ли он «Преступление и наказание» Достоевского, спросила она, не обращая внимания на остальных.

— Чего-чего? — заинтересовался Томми.

Детективный роман Эдгара Уоллеса, что ли? Ну так что натворил этот Дости, как его там, и что ему за это было?

Пола восторженно взвизгнула. Томми недоуменно уставился на нее:

— Над чем это ты?

— Над тобой, мое неиспорченное дитя! — она продолжала смотреть на Дэнни. — А что ты читал в последнее время?

Спросила она серьезно, но Дэнни показалось, что она прячет усмешку, и он ответил сдержанно:

— «Восстание ангелов» Анатоля Франса.

— Ну и как, ангел, узнал что-нибудь полезное? — наклонила голову Пола.

Он ответил упрямо:

— Я узнал, что лучше быть свободным в аду, чем прислуживать на небесах.

Томми испустил стон.

— Ну кому охота слушать эту чушь под Новый год? Да и вообще в любой день? — Он обнял Китти за плечи и увел.

Пола сделала ему вслед гримасу, а потом внезапно обернулась к Дэнни:

— Так в каком же аду ты свободен сегодня?

Он понял ее, но уклонился от прямого ответа:

— Ты о чем?

— Наверняка тебе некуда сегодня пойти.

— Да.

— А тебе хотелось бы?

— Ничего не имел бы против, — ответил он осторожно, подозревая ловушку.

— Если хочешь, поехали с нами. Будь перед отелем «Мэншенс» у Кингс-Кросс около восьми. Красная машина. Ее можно узнать за милю.

Ему очень хотелось поверить ей.

— Ты серьезно?

— По-моему, я говорила достаточно ясно.

— А как другие? Захотят ли они?

— Это уж мое дело.

Она критически оглядела Дэнни. Конечно, он еще очень зелен. Руди, наверное, скажет, что она промышляет цыплятами, и он проторчит весь вечер в одиночестве. А впрочем, он все равно проторчит в одиночестве, так какая разница? В нем было нечто еще не получившее развития, и это ее интриговало, а говорил он так, словно был лет на сто старше почти каждого в здешней дыре. Она соскочила со стола.

— До вечера, ангел!

Дэнни смотрел, как Пола прошла через зал и присоединилась к группе в другом его конце. И почти сразу же раздался ее смех. У нее был дар оказываться в центре общего внимания, и хотя она поступила к ним всего неделю назад, но успела уже стать главной темой бесед в умывальной. Сам он разговаривал с ней сегодня в первый раз. Прежде она была для него просто еще одной машинисткой, но теперь он остро почувствовал в ней человека иного мира. Ее сардоническое отношение к окружающему было для него новинкой, а в ее небрежной шутливости ему чудился манящий намек на скрытую глубину. Пола словно по волшебству распахивала перед ним дверь в мир красных машин и людей, не похожих на жителей Токстет-роуд.

Он встретился взглядом с Риджби, и тот подозвал его к себе.

— Ну, Дэнни, какие у вас планы на нынешний вечер?

— Я приглашен в одну компанию, мистер Риджби.

— Прекрасно, — кивнул Риджби. — Всегда надо чего-то ждать и что-то предвкушать.

Дэнни уже привык к этим цитатам из залистанной книги собственного прошлого Риджби. Глядя друг на друга с противоположных концов шкалы времени и жизненного опыта, они научились хорошо понимать друг друга. В минуты, когда кругом была пустота, сознание, что Риджби верит в его способности, служило для Дэнни опорой, а его уважение к старому клерку воплощалось в признание мудрости, которая по какой-то неведомой причине всеми игнорировалась.

— Только движение дает ощущение жизни, — продолжал Риджби. — Если вы когда-нибудь перестанете ждать нового дня, знайте, что случилась беда. Значит, вы притерпелись к отупляющей рутине и пора что-то менять. А если все останется, как было, вы превратитесь в недовольного брюзгу или в автомат. — Он посмотрел на часы над дверью. — Ну что же, кончается еще один год. И мне пора идти. Сегодня я отпускаю себя пораньше. — Он протянул руку. — Желаю вам сегодня как следует повеселиться, Дэнни, и всего самого лучшего в новом году.

— Спасибо, мистер Риджби. И вам того же.

— Я надеюсь, — сказал Риджби, закрывая счетную книгу, — что для меня этот новый год будет очень счастливым. А в моем возрасте это смелая надежда.

Арт Слоун сидел, развалившись на стуле: нога закинута на угол стола, в свисающей руке зажата сигарета. Увидев, что Риджби уходит, он вопросительно посмотрел на часы и с разочарованным вздохом приготовился ждать дальше.

Сегодня пошуметь не придется. Это тебе не встреча Нового года в «Палэ», «Лучший вечер года»! Ну, они все-таки туда заглянут — посмотреть, как там и что. Стоит вспомнить про «Джазистов», и ноги сами начинают дергаться, особенно в канун Нового года; жалко, конечно, и Чика и всех ребят из спортклуба Лайхардта; зато и женитьба приносит с собой что-то новое: свою собственную квартиру со своей собственной мебелью, и Пегги всегда рядом, хоть скоро она и должна подурнеть. Но то, что будет, дело хорошее, лишь бы во второй раз не вышло того же, пока они сами не захотят. А сегодня он приготовил ей неплохой сюрпризик, и ее папаше тоже — пусть-ка полюбуются, как они прикатят к ним на машине!

Все началось в тот вечер на собачьих бегах: Сидящая Красавица и Месмерист, двойная ставка на победителя и аутсайдера, триста против десяти, и вот у него квартира, мебель, машина, Пегги, малыш, право торжествовать над стариком Бенсоном и малая толика на дальнейшее. Продолжай в том же духе, и все ночи, и все дни, и недели, и месяцы, и годы пойдут так, как тебе хочется. Ему повезло… Везучий Слоун, подумал он, и снова принялся смаковать свой план.

Он позовет Пегги погулять, а когда они повернут за угол, скажет: «А не прокатиться ли нам, крошка?», подойдет к машине и отопрет дверцу. «Не глупи, Арти!» — скажет она или еще что-нибудь такое, а он скажет: «Ездить лучше, чем ходить, а разве я не говорил всегда, что для нас хорошо только самое лучшее?» — «Но ведь, Арти…» — «Куплена и оплачена сполна. Не новая, конечно, но зато совсем наша. Машинка на ходу». — «Но, Арти, ты же мне ничего не говорил…» — «Вот я и говорю теперь, крошка. Лучше родиться везучим, чем богатым. Смотри: одно движение руки, и она трогается…»

Он стряхнул пепел с сигареты и расплылся в улыбке: на душе у него было необыкновенно хорошо. Сегодня его вечер. Арти посмотрел на часы, на своего врага, — но не в эти последние минуты истекающего дня, когда свобода уже совсем близка, а мечты не успевают сменяться все новыми и новыми мечтами. Он еще походит с белой сумкой через плечо! Белая сумка и надпись крупными черными буквами: «Арт Слоун. Уполномоч. клуба Теттер-сол». И его голос будет разноситься над толпой: «Предлагаю двойную ставку на победителя и аутсайдера, на победителя и аутсайдера, двойна-а-ая ставка!»

Рокуэлл стоял, заложив руки за спину, и смотрел на город, на густеющие толпы внизу на тротуарах, на вечернее солнце, золотящее башню почтамта, на тот пейзаж, который уже так давно составлял неотъемлемую часть его каждого дня. Этот фон для размышлений стимулировал его, возвращал силу, которая, как ему порой чудилось, постепенно покидала его.

В его сознании был уголок, где успехи «Национального страхования» рассматривались как мерило его собственных достижений, и поэтому мысль, что истекший год был рекордным в истории компании, вливала в него радость и уверенность.

О, если бы он только был наделен писательским даром! Какую книгу мог бы он извлечь из руды статистических данных, публикуемых в деловых журналах и обзорах — единственных письменных свидетельств того, как растет и развивается компания! Вера и провидение ее основателей, которые были убеждены, что люди способны надежно обеспечить себя и реализовать свои возможности только как объединенная сила и которые видели в этой силе мощь всей нации, эта вера и провидение стали бы сюжетом его книги. А из тесного сближения домашнего очага, производства и конторы, шумного города и безмолвного одиночества пустынной глуши возник бы ее драматизм. Личное объединялось бы с национальным через глубокий и взыскательный анализ идеалов, обретаемых в действии; не статичная теория из учебника по социологии, а практическое претворение в жизнь великих устремлений человечества.