Феликс Дзержинский. Вся правда о первом чекисте - Сергей Кредов

Правда, кое-что и в деятельности либерального наркома вызывает смущение. Доктор Иван Манухин, в ту пору представитель Политического Красного креста, вытащивший из советской тюрьмы два десятка человек, в эмиграции написал воспоминания. Процедура освобождения, с его слов, выглядела так. Выпуская очередного заключенного на поруки, Штейнберг от лица правительства требовал «известную сумму» в залог. Размер залога он определял сам, исходя их платежеспособности освобождаемого. Разрешалось поторговаться. За министра Временного правительства Кишкина уплачено три тысячи рублей. Максимальный размер «выкупа», известный Манухину, составил 100 тысяч рублей. Больше ни у кого из «буржуев» просто не оказалось, банки же были национализированы. А старый революционер Бурцев (разоблачитель Азефа) с возмущением отказался платить за свое освобождение. Выпустили даром во избежание скандала.

В январе в руководящие органы ВЧК ввели нескольких левых эсеров. Один из них, Петр Александрович, стал заместителем Дзержинского. До поры до времени это не создавало комиссии проблем.

9 марта комендант Смольного Мальков получает секретное распоряжение от управделами Совнаркома Бонч-Бруевича:

«Завтра к 10 утра вы должны прибыть по адресу: станция „Цветочная площадка“ за Московскими воротами. Пройдя ворота, надо свернуть налево по Заставской улице и, дойдя до забора, охраняющего полотно железной дороги, свернуть направо по дороге. И тут вблизи будет железнодорожная платформа. Здесь стоит поезд, в котором поедет Совет народных комиссаров. С этим поездом поедет 100 человек латышей, которые должны будут нести охрану поезда во время движения. Озаботьтесь, чтобы всем латышам было отпущено надлежащее довольствие».

В ночь на 11 марта поезд под охраной «100 человек латышей», ощетинившийся пулеметами и винтовками, отправился в Москву. Питерские революционные матросы и солдаты могли и задержать вождей. Этот переезд в условиях сохраняющейся военной опасности напоминал бегство. Сразу родился слух, что город готовят к сдаче немцам. Уезжая, вожди обещали вернуться… ну, вот совсем скоро.

И эту секретную операцию, отметим, поручают не Дзержинскому. Еще раньше, 1 января, неизвестные обстреляли машину Ленина, легко ранив швейцарского социалиста Платтена. Покушение расследовала «75-я комната». ВЧК по-прежнему – всего лишь одна из чрезвычайных комиссий…

В новой столице ВЧК разместилась сначала в особняке на Поварской улице, а 30 марта переехала в здание бывшего страхового общества «Якорь» по адресу Большая Лубянка, 11. Вождей временно поселили в гостинице «Националь». Феликс Эдмундович здесь появлялся редко, поскольку ночевал в своем кабинете или на квартире у сестры. Только весной следующего года, когда из-за границы приедут Софья Сигизмундовна и Ясик, Дзержинские займут квартиру в Кремле.

В Москве питерские большевики почувствовали, будто вернулись в дни Февраля. Местный совет мирится с двоевластием. В нем сильны позиции анархистов. Они выпускают две газеты – «Анархия» и «Голос труда», имеют легальные вооруженные отряды, большие запасы пулеметов, бомб и даже легких орудий, которые получают с советских военных складов. Идейные последователи князя Кропоткина считаются истинными революционерами, их представители входят во ВЦИК. Но к «идейным», объясняют большевики, примазывается разный уголовный сброд. Отряды анархистов-уголовников от лица власти проводят самочинные аресты, обыски, на их счет относят убийства и ограбления, которые каждый день совершаются в столице. К тому времени они заняли в Москве 26 особняков. Годом раньше большевики так же бесцеремонно обосновались в особняке Кшесинской в Петрограде. Балерина выигрывала суды, но это ей не помогало. Только Ленин – не Керенский…

В ночь на 12 апреля чекисты вместе с латышскими стрелками приступили к ликвидации баз «черной гвардии». Ожесточенный бой разгорелся за здание бывшего купеческого клуба (ныне театр «Ленком» на улице Чехова). В ходе операции погибло 12 чекистов. 66 анархистов были арестованы, некоторые впоследствии осуждены за грабежи. Дзержинский сообщил, что преступность в городе сразу снизилась на 80 процентов.

13 апреля в московских газетах появилось обращение председателя ВЧК к жителям столицы:

«Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией при Совете народных комиссаров приглашает всех граждан, пострадавших от вооруженных ограблений, явиться в уголовно-розыскную милицию (3-й Знаменский переулок) для опознания грабителей, задержанных при разоружении анархистских групп, в течение 3 дней от 12 ч. до 2 ч., считая первым днем 13 апреля».

Один артельщик, явившийся по этому приглашению в милицию, опознал преступника, ограбившего его на 300 тысяч рублей.

А перед идейными анархистами, чье влияние оставалось значительным, власти по-своему извинились. В интервью «Известиям» 16 апреля Дзержинский говорил:

«Идейных анархистов среди лиц, задержанных нами в ночь на 12 апреля, очень мало, среди сотен – единицы. Мы их освобождаем, и если, быть может, некоторые из них будут привлечены к ответственности, то только за прикрытие преступлений, совершенных уголовными элементами. Мы ни в коем случае не имели в виду вести борьбу с идейными анархистами».

Через некоторое время последователи князя Кропоткина нанесли Феликсу Эдмундовичу коварный удар. Они распространили сведения, что он во время своего пребывания в тюрьмах и на каторге якобы не был таким уж «железным», сотрудничал с тюремщиками. Сильнее Дзержинского уязвить было трудно. Все, кто его знал, понимали, что такого быть не могло. Председатель ВЧК 6 июня обратился в ЦК партии и ВЦИК с требованием привлечь к ответственности клеветников:

«В номере 62 газеты „Анархия“ от 18 мая появилась статья под заглавием „Будем готовы“, в которой автор ее, некий „Андрей“, между прочим пишет обо мне: „Он каторжник, отбывал каторгу в Александровском централе. Но… можно быть на каторге и пользоваться большими, недопустимыми для искреннего революционера привилегиями; это было и с Дзержинским. Он находился на особом счету у администрации. Фактически он содержался на положении «скрывающегося» и обретался больше всего в одиночке. («Скрывающиеся» на тюремном языке – это доносчики и провокаторы, нетерпимы в общих камерах). Он при проверке заключенных ходил сбоку начальства и записывал просьбы и заявления арестантов и позволял иногда подавать свои реплики отрицательного свойства в то время, когда начальство удовлетворяло их. И за эту «законность» имел свидание с родственниками вне очереди, выписывал кофе, какао и другие деликатесы. Арестанты ненавидели его, и если бы его встретили, то ему бы несдобровать. Чечевичная похлебка не довела бы его до добра. Вот с тех-то пор он имеет зуб на анархистов, и его «анархоедство» имеет вполне определенную окраску и подкладку“. Конечно, все это вымысел от начала до конца. Клеветники желают таким путем очернить учреждение, председателем которого я являюсь. Поэтому я прошу вас, товарищи, возбудить следствие и привлечь их к ответственности».

Продолжение истории неизвестно. Думается, комментировать тут нечего.

Первое решение о расстреле особая комиссия ВЧК вынесла 24 февраля 1918 года. К высшей мере были приговорены дерзкий налетчик, называвший себя «князем Эболи», а также его жена и сообщница Бритти. «Князь» совершал нападения на квартиры, учреждения, похитил картину и драгоценности из Зимнего дворца.

В особую комиссию входили три человека, в том числе обязательно один левый эсер. Решения принимались только единогласно. До конца июня по решениям ВЧК были расстреляны около 50 человек. Кто они? Например, некто Раковский и двое его сообщников промышляли грабежами, финансовыми махинациями, распространяли фальшивые деньги; при задержании ранили чекиста. Смотрим дальше. Налетчики… Убийцы… Один из бандитов, анархист, во время нападения скальпировал свою жертву, выпытывая, где спрятаны деньги. А два брата Череп-Спиридовичи и их подельник Бейлинсон попались на крупной афере. По условиям Брестского договора Республика выкупала у Германии представляемые ею ценные российские бумаги. Мошенники пытались задним числом продать немцам акции рудников.

Все – уголовные и наказаны как будто за дело. Но эти расстрелы незаконны! В России ведь отменена смертная казнь… Вновь ввел эту меру декрет Совнаркома «Социалистическое отчество в опасности!», принятый 21 февраля после возобновления немецкого наступления на Петроград. Заглянем и в этот исторический документ:

«Чтобы спасти изнуренную, истерзанную страну от новых военных испытаний, мы пошли на величайшую жертву и объявили немцам о нашем согласии подписать их условия мира. Наши парламентеры 20 (7) февраля вечером выехали из Режицы в Двинск, и до сих пор нет ответа. Немецкое правительство, очевидно, медлит с ответом. Оно явно не хочет мира. Выполняя поручение капиталистов всех стран, германский милитаризм хочет задушить русских и украинских рабочих и крестьян, вернуть земли помещикам, фабрики и заводы – банкирам, власть – монархии. Германские генералы хотят установить свой „порядок“ в Петрограде и в Киеве. Социалистическая республика Советов находится в величайшей опасности». Смертную казнь восстанавливал 8-й пункт декрета-воззвания, гласивший: «Неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления».