Оппенгеймер. История создателя ядерной бомбы - Леон Эйдельштейн

«дыра» и выглядит черной.

В астрофизике существует предел Оппенгеймера – Волкова, представляющий собой верхний предел массы невращающейся нейтронной звезды[69], при которой она еще не сжимается в «черную дыру». Роберт Оппенгеймер и его ученик Джордж Майкл Волков доказали существование нейтронных звезд задолго до их обнаружения в июле 1967 года (вот вам пример возможностей «чистой теории»).

Глава тринадцатая

Сомнение служит мне надежной опорой

Если вникнуть в суть, то причина, побудившая нас выполнить эту работу, заключается в органической необходимости. Если вы ученый, вы не можете отказаться от таких вещей. Если вы ученый, то вы считаете, что полезно узнать, как устроен мир; что хорошо узнать, каковы реалии; что хорошо передать человечеству максимально возможную власть над миром.

Роберт Оппенгеймер

«Ситуация в Беркли и здесь, в Пасадене, в определенном смысле весьма мрачная, – писал Оппенгеймер в мае 1941 года своему бывшему ученику Эдвину Уэлингу, – а здесь [в Калифорнийском университете] так особенно. Почти всех мужчин, занимавшихся физикой, призвали на войну, а оставшиеся увязли в административных и преподавательских делах, а также в проблемах защиты [от призыва]. Число выпускников тоже сильно уменьшилось, наиболее заметные потери понесли те, кто заканчивает изучать ядерную физику, но в целом потери есть на всех факультетах». Наш герой еще не знал о том подарке, который уготовила ему судьба, и, скорее всего, думал, что проведет войну в Беркли и Пасадене.

Комитет Бриггса просуществовал недолго. В июне 1941 года президент Рузвельт создал Управление научных исследований и разработок под руководством Вэнивара Буша, своего главного советника по научным вопросам. В состав Управления вошел Национальный комитет оборонных исследований, частью которого был комитет по урану, по соображениям секретности получивший название S-1 («секции один»). Бюрократическая деятельность по созданию и реорганизации структур велась активно, но дело при этом буксовало. Работы над созданием атомного оружия никак не начинались. Это сильно удивило, если не сказать возмутило, Марка Олифанта, который прилетел в Соединенные Штаты в конце августа для того, чтобы посмотреть, как здесь идут дела. Выяснив, что дела не идут никак, Олифант прибыл в Беркли для встречи с Эрнестом Лоуренсом, который был членом реорганизованного уранового комитета и, кроме того, сотрудничал с британскими коллегами, собиравшимися использовать для ускорения нейтронов его циклотрон.

Иначе говоря, Лоуренс знал о проекте по созданию атомного оружия. «Что знает барон, то знает и король», – гласит старинная английская пословица. Олифант был уверен в том, что Роберт Оппенгеймер, учитель и старший коллега Лоуренса, тоже знает о проекте, и вел секретные разговоры в его присутствии. Когда же Олифант понял свою ошибку, ему не оставалось ничего другого, кроме как привлечь Оппенгеймера к работе над проектом. Если уж он все знает, то пусть приносит пользу.

Выходит, что Роберт Оппенгеймер попал в Манхэттенский проект случайно, вовремя (точнее, не вовремя) оказавшись в нужном месте. Пригласили бы его в проект в ином случае? Пятьдесят на пятьдесят. С одной стороны, он был известным физиком-теоретиком, создавшим сильную физическую школу в Калифорнийском университете, а с другой – он имел славу «волка-одиночки», неспособного эффективно работать в команде, и славу ученого, мысли которого часто витают в облаках, в отрыве от реальности. Но в конечном итоге все устроилось наилучшим образом. Оппенгеймер стал не просто членом команды, а ее руководителем. Роль лидера всегда была ему по душе, так что в этом случае склонности нашего героя полностью совпадали с обстоятельствами. Что же касается «витания в облаках», то оно тоже пришлось к месту, ведь работа над проектом во многом шла от теории к практике, а не наоборот. К тому же Оппенгеймер был не из тех, кто привык рубить сплеча. Он мог бы сделать своим девизом слова Фальстафа: «Благоразумие – лучшая часть доблести»[70]. Хотя нет, Оппенгеймеру лучше бы подошли слова Уитмена: «Сомнение служит мне столь же надежной опорой, что и непоколебимая вера»[71].

Спустя месяц после встречи с Олифантом, 21 октября 1941 года, Оппенгеймер оказался на заседании уранового комитета (будем называть его так, чтобы не путаться в менявшихся названиях). Пригласили его с подачи Лоуренса, написавшего курировавшему проект председателю Национального комитета оборонных исследований Джеймсу Брайанту Конанту, что «у Оппенгеймера появились новые важные идеи». Ни Конант, ни Лоуренс, ни сам Оппенгеймер не знали, что ФБР уже завело на нашего героя досье как на подозрительного субъекта, тесно связанного с коммунистами, иначе говоря, как на потенциального советского шпиона. И этот «потенциальный шпион» вдруг оказался посвященным в одну из самых секретных тайн государства!

В семидесятые годы один нестандартно мыслящий журналист опубликовал статью, в которой утверждалось, что Роберт Оппенгеймер был агентом ФБР, внедренным в Манхэттенский проект. Шантажируя Оппенгеймера возможными последствиями его связей с коммунистами, фэбээровцы якобы перетянули его на свою сторону и использовали как наблюдателя и осведомителя. Никаких доказательств у автора версии не было. Он основывался лишь на том, что подозрительный субъект мог попасть в секретный проект только в том случае, если бы был агентом ФБР и никак иначе. Послевоенное шельмование Оппенгеймера объяснялось тем, что в какой-то момент он разочаровал своих кураторов из ФБР… Удивительно, что эта версия не легла в основу какого-нибудь сериала. Но на самом деле «странность» с участием «подозрительного» Оппенгеймера в секретном проекте объясняется гораздо проще. В мае 1941 года ФБР ограничилось заведением досье на нашего героя. Слежки за ним не велось, телефонной и домашней прослушки не проводилось, так что «люди в черном»[72] тогда не были в курсе всех дел Роберта Оппенгеймера и не могли помешать ему узнать о секретном проекте, тем более что это произошло случайно.

В архивах ФБР есть сведения о том, что в начале октября 1941 года Оппенгеймер встречался со Стивом Нельсоном, одним из лидеров калифорнийских коммунистов, председателем партийного комитета в Сан-Франциско. Оппенгеймер познакомился с Нельсоном годом раньше на благотворительном вечере, организованном для помощи беженцам из Испании, где к тому времени победили националисты. Нельсон хорошо знал Китти, так что знакомство приобрело семейный характер. Супруги Оппенгеймер и Нельсон несколько раз бывали друг у друга в гостях.

Эту встречу некоторые биографы пытаются представить как «доказательство шпионской деятельности» Оппенгеймера, который сообщил «своим кремлевским покровителям» об урановом проекте. Но почему бы не предположить обратное. Оппенгеймер мог встретиться с Нельсоном для того, чтобы предупредить о сворачивании своих контактов с коммунистами. Скорее всего, так оно и было, поскольку наш герой, имея перед глазами пример своего младшего брата, хорошо понимал, что эти контакты могут помешать его участию в проекте. И навряд ли советская разведка, прославившаяся не только своей результативностью, но и своей скрытностью, стала бы