Последняя улика (Сборник) - Любовь Арестова

Верин дом стоит у подножья песчаного косогора, за которым стеной начинается сосновый лес. Весной косогор горит от багульника, просто полыхает буйным малиновым цветом, дурманящий запах доносится до комнат, будоража сердце.

Да, Ийск, куда ехала она со, слезами, дал ей все — работу, семью, друзей и стал для нее родным.

Когда приехал в Ийск Николаев, ее бывший однокашник, переведенный из областного центра начальником райотдела, Вера Васильевна старалась помочь ему.

Таежный Ийский район с множеством разбросанных по нему сел держал работников милиции в постоянном напряжении. К ее радости Иван сразу вежливо, но твердо предъявил сотрудникам самые серьезные требования. Деликатность не мешала майору в работе, а помогала ему. Не повышая голоса, Николаев умел добиться четкого выполнения своих указаний.

Дружить с ним было непросто. Его жена, худенькая и смуглая сибирячка Людмила, не раз пеняла мужу, что он своими заданиями всех приятелей уморит.

Действительно, Николаев, человек по натуре мягкий, на службе требовал от друзей больше, нежели от других, и поскольку сам он работал с полной отдачей, все воспринимали его требовательность правильно. Вера знала, что так же, как и ей многим приятно заслужить благодарность Николаева, сопровождавшуюся обычно его доброй улыбкой.

Убаюканная мыслями о доме, о семье, о предстоящих встречах, Вера незаметно уснула, пригревшись под одеялом.

Ранним серым утром поезд подошел к Ийску. Ее никто не встречал, и это немного удивило Веру, ведь она сообщила мужу о своем приезде. Он обещал быть дома, почти месяц не виделись.

«Наверное, опять внезапный вызов», — подумала она без обиды и раздражения. Вера знала мужа, понимала и принимала с уважением его отношение к своему врачебному долгу; сама она тоже могла, не считаясь с личными планами, уехать по срочному заданию куда-нибудь в село, к лесорубам или на участки химлесхоза. И никогда Сергей не корил ее за такие отлучки…

Она села в почти пустой в этот час автобус и уже через полчаса была дома. С улыбкой отметила попытки Сергея навести чистоту в квартире: на покрытом линолеумом полу темнели полосы от мокрого веника.

На столе лежала записка: «Веруня, я — срочно на острый живот. Буду сразу, как управлюсь. Позвони Николаеву. Целую…»

— Приехала! — сказал Николаев, выходя из-за стола ей навстречу.

— Во-первых, здравствуй, Иван Александрович, во-вторых, хоть и приехала, но в отпуске, а в-третьих, что случилось, что за ЧП? Мне твоя Людмила толком объяснить не смогла, так я сразу на работу прибежала. И Сергей мой где, не знаешь?

— Здравствуй, Вера, здравствуй, — ответил начальник райотдела. Сергей у себя в больнице. Мы с ним в подъезде встретились ночью. Я с работы — он на работу. Вызов был у него. А у нас ЧП! Тебе на службу выходить надо. Положение сложное. Опыт твой позарез нужен.

— Ну уж и опыт, — усмехнулась она, но слышать ей это было приятно.

— Брось скромничать-то, — на лице Николаева появилась улыбка, — ты ведь, Вера, у нас психологией увлекаешься, вот тебе и карты в руки. А без психологии нам не обойтись. — Он подвинул стул следователю, прошел за свой стол, на котором в аккуратных папках разного цвета лежали бумаги. Любовь Николаева к порядку была в отделе известна.

Майор раскрыл одну папочку, достал исписанный лист бумаги, молча протянул его Вере.

«План розыскных мероприятий», — прочла она старательно выведенный заголовок.

— Читай пока, — сказал Николаев, — а я почту просмотрю.

Тихо в кабинете, слышен только шелест перебираемых Николаевым документов, да изредка скрипнет перо, когда он ставит энергичную подпись под очередной резолюцией.

— Ну что ж, все как будто к месту, — Вера Васильевна возвратила план Ивану Александровичу.

— К месту-то к месту, Вера, да уж больно необычное дело. Все говорит об участии женщины в убийстве. И слишком уж гладко у нее прошло, за исключением, конечно, главного — денег. Взята небольшая сумма, а спрятанные тысячи целы. Мы посоветовались с твоим шефом — прокурор, как и я, за то, чтобы группу по следствию ты возглавила. — Он опять улыбнулся. Увлечение у тебя для дела нужное — психология.

— Иван Александрович, что-то ты на комплименты щедр. Не к добру это, — заметила Вера Васильевна, а сама оценивала только что прочитанное. — «Надо немедленно собрать всю информацию», — подумала она, а Николаев, словно угадав ее мысли, сказал:

— Сегодня в 10 часов собираемся у меня, подобьем, что называется, бабки.

— Что на сегодня нового? — майор оглядел сидящих в кабинете людей. Он знал их хорошо, ценил и любил, поэтому видел, как они переживают безрезультатность поиска, которому отдают все силы. А ведь и обычные, повседневные обязанности никто не снимал с них.

В следственном, у Сидоренко, сроки по делам бегут как сумасшедшие, прокурор торопит. Впрочем, за Сидоренко волноваться нечего, он человек организованный.

Вот Климов. Похудел еще больше за эту неделю. Вертит по привычке листочек в руках, а сам в него и не глядит, помнит наизусть. Капитан знает город и район как никто, людей знает, у него хорошая интуиция. Климов музыку любит, книги, на любую тему беседовать может — эрудит. Таких побольше бы в милицию, они облагораживают коллектив.

Замполит притулился у окна, в сторонке, вроде бы лишний. Нет, он не лишний. Его твердость, его слово и пример нужны людям, чтобы хранить чистоту души и рук, это очень важно.

А вот Вера Васильевна. Вера, верный товарищ. Густые черные брови вразлет, темные быстрые глаза. «Соболек» — ласково называет ее Сергей. Сложила руки на коленях. Прямо с дороги. И не видела еще мужа. Два фанатика — повезло юриспруденции и медицине.

А Ниткин — он сегодня главный герой, ему не терпится доложить.

— Прошу вас, Ниткин, докладывайте первым, только ясно и коротко, предупредил Николаев.

Тот вскочил, и майор невольно улыбнулся.

— Я коротко. Значит, так. Экспертизы провели. Заключения — вот они. Он похлопал по розовой прозрачной папочке. — На топорище изъятого топора краска сурик, идентичная краске с крыши дома Щекина. На самом топоре кровь. Теперь о Костериной. Шерстинки, изъятые в кабине машины Шибкова, идентичны шерстинкам с ее шубы. Подкладка левого рукава имеет следы крови. Следы старые. А кровь убитой Сенковой и Костериной — аналогична. На заборе, кстати, тоже кровь их группы.

— Аналогична? — переспросил Николаев.

— Да, абсолютно во всем, я могу заключение показать.

— И последнее, — продолжал эксперт, — следы на месте преступления и следы обуви Костериной не совпадают.

— Обувь Костериной просмотрели всю? Не могло быть другой? — начальник райотдела повернулся к Климову.

— Всю. Ничего подходящего нет. Да и обуви там — кот наплакал. Из резиновой — только сапожки, что на ней.

— Вот и задерживай человека при таких доказательствах. — Николаев обратился к розыскнику, как бы продолжая старый разговор: — Правы мы были тогда.

— Н-да, — неопределенно протянул капитан. Он-то тогда был, выходит, неправ.

Доложили Сидоренко, Климов. Люди словно бились в заколдованном круге — никакой определенности.

— Что же, — Николаев встал. — Против Костериной свидетельствует заключение об идентичности микрочастиц ее одежды и ворсинок с сиденья машины Шибкова. Но шуб-то этих у нас, не забыли? 425! На версию с Костериной, видимо, надеяться не стоит, но нужно довести ее до логического конца. И как можно быстрее. Личные связи погибшей проверены — они безупречны, — продолжал Иван Александрович. — И кажется мне, что мы ошибаемся, думая о тщательной организации убийства. Сколько мы установили случайностей? Опытный грабитель не выбрал бы такое бойкое место. Преступление или задумано было иначе и что-то сорвалось, или действовал человек, не предусмотревший эти детали, — слишком мало времени для отступления, да и было оно случайным — а ну, не поехал бы Шибков сбрасывать снег с крыши в неурочное время? Подозревать же водителя в соучастии нет никаких оснований: сам пришел, помогает от души. Приметы вероятной участницы убийства у нас есть, практически все пути выхода из города перекрыты — и все пусто, пусто. Усилить надо, товарищ Климов, работу, спросить построже с участковых. Где-то есть брешь, через которую уходит преступник…

Почти три часа милицейский газик-трудяга, распуская из-под колес струи вешней воды, добирался до Заозерного. Петухов и Алик в дороге молчали. Обстоятельства складывались пока явно не в их пользу.

Супруги Степанко непонятно куда исчезли. Оснований для розыска нет, никаких претензий им предъявить по поводу неожиданного отъезда нельзя. Да и был ли он неожиданным, их отъезд? Может быть, они его планировали заранее? Но почему Иосиф Степанко не отпросился с работы?

Вопросов много. Эта незначительная неувязка с Барковой, как рябь от легкого ветерка на спокойной реке, тревожила. Нужна ясность.