Дракон в Драконьем городе - Ник Такаранов

– увидишь, - лаконично ответил шаман, продолжая двигаться к выходу.

- И всё же…

- Что ты хочешь? – в упор спросил Эрш, резко остановившись и повернувшись к старому орку.

- Пообщаться как в старые добрые, - несколько недоумённо ответил Хштра.

- А с чего ты взял, что я хочу с тобой общаться?

- Ну, мы вроде как пришли к некоторому соглашению…

- То, что ты выручил моих товарищей, ещё не значит, что я стал относиться к тебе лучше. Я лишь обещал разобраться с твоей проблемой и помочь по мере возможностей. Не более и не менее, - заявил Эрш, снова продолжив свой путь. Хштра ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

- Что ж, давай в таком случае будем задавать вопросы по очереди, - недовольно предложил старый орк, задним числом проклиная себя за излишнее любопытство.

- По очереди говоришь… - пробормотал себе под нос Эрш, даже на время замедлившись, - Хорошо. Что случилось в период между твоим бегством из стойбища и возвращением к нашему войску?

Хштра замер. Он предполагал, что старый товарищ не оставит тему его изгнания, но ему вроде бы удалось ясно дать понять степному шаману, что прямых вопросов он не потерпит. Только вот Хштра не сумел просчитать гибкость ума Эрша и тот использовал этот просчёт.

- Не хочешь отвечать, не отвечай. Но и меня в таком случае вопросами донимать перестань, - пожал плечами Эрш, заметивший заминку соплеменника.

- …Когда я обнаружил, что секира, оказавшаяся у меня в руках, является легендарным оружием бога битв, - неожиданно начал Хштра, - то сразу же отправился к племени Белого волка. Шаманы не пришли к нам на помощь, но к их слову прислушиваются многие. Если бы я смог убедить их поддержать нас, мы, может, и не выиграли бы войну, но смогли бы без серьёзных потерь уйти в родные края. Будь мы дома, может мы и избежали бы нашей теперешней участи. Я и Хирр’шас прибыли в стойбище говорящих с духами. Хотя, если бы не этот треклятый артефактный топорик, меня бы даже дальше первой юрты не пропустили бы… - усмехнулся орк, прикоснувшись к рукояти своего оружия, вновь принявшего вид обычной боевой железки, едва Хштра посчитал свою миссию по сокращению поголовья культистов выполненной, - Я запросил аудиенции, ссылаясь на право владельца Божественной секиры, но у меня чуть было не отобрали её, аргументируя это «проверкой на подлинность». Хорошо, что я тогда взбрыкнул и пообещал уйти, ославив при этом гостеприимство Белого волка. Когда я, уже лишённый права называться степным орком, отошёл на достаточное расстояние от стойбища и любопытных глаз, посланный за мной вдогонку отряд попытался отобрать то, что было моим по праву. О, с какой радостью я похоронил их в чуждой мне теперь Степи, - злорадно прорычал старый степной воитель, в глазах которого на мгновение промелькнул затаившийся до поры до времени опасный зверь.

- Погоди, шаманы опустились до кражи божественных реликвий у их законных владельцев? – неверяще переспросил Эрш.

- А ты думал, племя Белого волка славится своей честностью и честью? - недобро осклабился Хштра, - Они может и говорят в большинстве своём за наших предков, вот только их нынешний вождь, если этот гоблинский выкормыш ещё коптит небо, давно уже говорит только за себя. Он в открытую высмеял мою просьбу. Когда же я попытался оспорить его отказ, вождь шаманов заявил, что поддержит меня, только если я одолею его поединщика в Ритуале Отрезанной ветви.

- Но это же дикость! Ритуал не проводился со времён изгнания племени Звериной сути, - удивился шаман племени Тигриного клыка.

Удивление Эрша было легко объяснить: племя Звериной сути к моменту проведения ритуала погрязло в каннибализме и тем нажило себе врагов во всех племенах Степей. Применять подобный ритуал в отношении сына вождя уважаемого многими орками племени, значило проявить высочайшее неуважение, и вряд ли верховный шаман Белого волка этого не знал.

- Я не одобряю твоего выбора, - продолжил спустя несколько минут молчания Эрш, видимо придя к каким-то выводам, - но на твоём месте я, скорее всего, поступил бы так же.

- Нет, я согласился на ритуал, - безэмоционально прервал его Хштра.

- Ты серьёзно?! – не поверил шаман.

- Я сын вождя и в первую очередь мне надлежит беспокоиться за своих родичей и только потом за себя. «Мёртвые не имеют претензий», помнишь? Если бы я выиграл, старому предателю ничего не осталось бы, кроме признания обоснованности моих требований.

- Но ты проиграл, - полуутвердительно – полувопросительно заключил Эрш, - Интересно, кто же умудрился низвергнуть неофициально сильнейшего воина Степей…

Хштра весь как-то поник, сдулся и гораздо тише прежнего продолжил свой рассказ:

- В качестве поединщика вождь Белого волка выставил свою дочь. Не самый сильный воин. Скорее всего она бы и двух ударов от меня не пережила. Мне всего то надо было показательно казнить её и дело с концом. Вот только я не стал с ней сражаться. Сдался, едва увидел, кто мой противник. Для орка нет поражения позорнее, чем отказ от боя и ни один степной орк не назовёт меня теперь своим родичем, но я не смог убить своё дитя, - зажмурился Хштра, прогоняя от себя события тех дней.

- Выходит, слухи о твоих взаимоотношениях с наследницей Белого волка были не совсем слухами. И ты променял своё племя на эфемерную семью, - холодно подвёл итоги шаман Тигриного клыка.

- Ты сам говорил, что теперь не трогаешь детей, а мне вменяешь в вину отказ убивать нерождённого ребёнка?! – угрожающе надвинулся на старого друга воин.

- Я не хотел тебя оскорбить, - попытался оправдаться Эрш, - Но теперь мне хотя бы понятно, что ты пытался нам помочь. Пусть даже и решил на перепутье пожертвовать остатками нашего племени. Это всё ещё достойный воина выбор. Теперь твоя очередь задавать вопросы.

- Эрш, что с тобой стало? – сделал попытку раскрыть долгое время мучившую его загадку подуспокоившийся Хштра, - Я помню тот день, когда нас схватили воины императора. Ты ведь верил в меня тогда. Несмотря на то, что я не смог привести нас к победе взамен отца. Даже когда мы стояли на помостах рабского рынка, ты отказывался сдаваться. Что произошло за те годы, что мы не виделись?

- Многое, Хштра, - Эрш надолго замолчал. Когда он продолжил говорить, голос его больше