Русский Харбин - Олег Гончаренко

В 1946 году в Харбин из Москвы была отправлена делегация Московской патриархии, чтобы возвратить «в лоно Матери-Церкви духовенство и паству, волей судьбы долгое время находившиеся в отрыве от Московской патриархии». За четко выраженную лояльность советской власти в годы японской оккупации Нестор был назначен управляющим Харбинской и Маньчжурской епархией, а также Патриаршим экзархом по Восточной Азии с возведением в сан митрополита.

Александр I Карагеоргиевич

Впрочем, уже 1948 году митрополит Нестор был арестован коммунистическими китайскими властями и депортирован в СССР, где после непродолжительных следственных действий в МГБ Хабаровска был обвинен в антисоветской деятельности, которая заключалась в написании книги «Расстрел Московского Кремля» и совершении панихид по убиенным в Алапаевске родственникам императорской фамилии. В частности, ему инкриминировалось и то, что в Харбине у входа в Камчатское подворье в 1936 году по его почину была воздвигнута часовня, которую венчала «шапка Мономаха» — символ монаршей власти на Руси. Это памятник был задуман, как воздаяние православным венценосным мученикам: императору Николаю II, царской семье и королю Югославии Александру I (Карагеоргиевичу), известному покровителю русской эмиграции, убитому в Марселе в 1934 году. Как следствие этого, владыка Нестор оказался лишен свободы почти на восемь лет, ибо уже после смерти Сталина был досрочно освобожден 1 января 1956 года. Московская патриархия не забыла своего верного сторонника, и с 1956 по 1962 год Нестор был митрополитом Новосибирским и Барнаульским, оставаясь под пристальным вниманием и негласным надзором местных управлений КГБ. Близко знавшие его люди утверждали, что митрополит Нестор прожил большую и многотрудную жизнь, но до последних дней жил с верой и любовью к своей пастве, сохранил редкую доброту, живой ум и простоту. Скончался он 4 ноября 1962 года от кровоизлияния в мозг, и похоронен был неподалеку от подмосковного Переделкино, в ограде храма Преображения Господня. В последний путь верного митрополита проводил сам Святейший Патриарх Алексий I, сказавший в проповеди о покойном, что «…надо следовать завету владыки Нестора, который он нам оставил: «Куда бы судьба и события ни забрасывали меня, я всегда и везде помнил не только о своем пастырском сане, но и о великом назначении русского человека, во всех своих поступках и помыслах стремясь проявить присущие нашей великой нации чувства сердечного, участливого отношения к людям»».

Последним архипастырем Маньчжурии Бог судил стать архиепископу Никандру (в миру — Леониду Николаевичу Викторову), родившемуся в 1891 года в семье священника Ярославской епархии. В 1911 году за отменные знания семинарист Викторов был командирован в древнейшую на Руси Киевскую духовную академию, которую блестяще закончил в годы Великой войны, в 1915 году. В том же году он был рукоположен. Ввиду германского наступления и сворачивания пастырской деятельности в Малороссии многие иереи были переведены в Россию. Среди них оказался и о. Леонид, назначенный служить в Спасо-Преображенский собор города Перми. Кроме того, в этом городе пастырь вел уроки Закона Божьего в трех учебных заведениях. С отречением государя вакханалия безбожия стала набирать обороты, делая клириков и мирян, твердо державшихся своей веры, потенциальными жертвами городской черни или представителей новой власти, особенно не церемонившихся с духовенством, а при большевиках приступивших к планомерному его уничтожению. Оставаться в Перми стало небезопасно, и молодой иерей получает благословение своего владыки на отъезд в Сибирь, где советская власть еще не могла проявлять себя столь жестокими способами, как в европейской части России. После непродолжительного пастырского служения в Омске иерей Викторов перебирался в Томск, где стал военным священником на Восточном фронте Верховного правителя России адмирала Колчака, и в январе — феврале 1920 года принял участие в легендарном Ледяном походе генерала Каппеля, во время которого отморозил руки и ноги. Обмороженный, он продолжил движение с поредевшей каппелевской армией до Владивостока, а затем, как и многие предвидевшие победу большевиков и воцарение их кровавой диктатуры, уехал в Харбин. В этом городе о. Леонид служил в разных церквях, и в 1927 году стал настоятелем Свято-Николаевского кафедрального собора, вместе с тем занимаясь законоучительством в одном из городских учебных заведений. В годы японской оккупации Маньчжурии, ставшими для очень многих русских весьма тревожными, он не проявлял открыто своих политических воззрений. Приход в Харбин советских войск владыкой Нестором воспринят двойственно. Так как по Харбину прокатилась волна арестов органами СМЕРШ, о. Леонид, как бывший каппелевец, вполне мог опасаться обоснованных с точки зрения советской власти репрессий. Вместе с тем, как русский патриот, он не мог скрыть своего восхищения победой соотечественников над японцами, и в его проповедях доминировала патриотическая тема. 14 сентября 1946 года митрополит Нестор совершил пострижение в монашество протоиерея Леонида с именем Никандр. В том же месяце состоялась хиротония его в епископа Цицикарского.

В октябре 1949 года местными коммунистами была провозглашена Китайская Народная Республика. 18 августа 1950 года епископ Никандр официально вступил на Харбинскую кафедру, но управлять епархией в прежнем режиме, как удавалось его предшественникам, становилось все сложнее из-за серьезного противодействия и недружественной позиции коммунистической администрации страны. Китайские власти затягивали вопрос о правовом статусе экзархата. Все русские школы в Харбине стали работать по советским программам, согласно которым преподавание Закона Божьего было запрещено. В 1954 году начался процесс «китаизации» православной церкви и мероприятия по организации Автокефальной Китайской православной церкви. Русскому духовенству было предложено выехать в СССР. Неотвратимо вставал вопрос выбора — возвратиться в лоно сергианской церкви в СССР, пойдя на сделку с собственной совестью, или, как говорили харбинцы, податься «за речку». Отечество свое российское, несомненно, любили все, но и жизнь в коммунистической России с превалирующим материалистическим сознанием населения, попранием на государственном уровне национальной мысли и свобод русского народа как титульной нации не выглядела для духовенства, как хранителя и созидателя идеи Святой Руси сколь бы то ни было привлекательной. Было ясно и то, что при дальнейшей эмиграции в западные страны клир ожидал переход под юрисдикцию Зарубежного синода, что давало относительные свободы в исповедании веры, но объективно значительно сужало круг паствы и пространства лдя пастырской деятельности. Для себя владыка Никандр твердо решил следовать послушанию и преданности Московской патриархии. 27 февраля 1956 года в переполненном Свято-Николаевском кафедральном соборе преосвященнейший Никандр в последний раз отслужил Божественную литургию. Присутствующие сознавали, что с его отъездом собор этот перестает быть кафедральным, однако отъезд владыки в СССР многими был расценен как предательство истинной церкви. Еще бы, ведь митрополит добровольно отбывал в страну, где волею коммунистического владыки было воссоздано подобие церкви, в моральном отношении не лучше «обновленческой», времен экспериментов ГПУ по расколу православия в 1920-е годы. Эта церковь благословляла советских вождей-богоборцев, объявляла их печали и чаянья своими печалями и чаяньями, словом, поступала в идеологическое услужение к коммунистам — попирателям трона помазанника Божья и гонителям православной веры. Впрочем, и сторонников сосуществования с советской властью в Харбине в ту пору было предостаточно. Владыка отбыл на вокзал, где его ожидала громадная толпа харбинцев — почитателей советской власти, прибывших проводить своего архипастыря «на Родину».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});