Рубеж - Генри Олди

Хостик и к'Рамоль приняли поход за Рубеж скорее с энтузиазмом, нежели со страхом. Оба, оказывается, всю жизнь мечтали побывать там.

А кто, спрашивается, не мечтал?!

Я снял перчатку, снова тщательно рассмотрел свежую отметину у основания большого пальца. Тужить пока не о чем. Все идет, как предполагалось; выполнив Большой заказ, мы одновременно угодим князю и разбогатеем настолько, чтобы путешествовать только хорошими дорогами и только в удобной карете. А князь со своими странностями мне не сват и не брат, и Шакал со своими видениями… что Шакал? Ушел в землю - и камень ему подушкой.

Я глубоко вздохнул, выпрямил спину и оглянулся.

- …Не саламандры, а саламандрики, - голос у Сале был рассудительный, низкий и хрипловатый. - Их не надо даже потрошить, у них и потрохов нет, только шкура жесткая, шкуру следует сдирать сразу же, пока не остыл. Голод утоляет на сутки, сил прибавляет, ну и мужское естество взбадривает, конечно…

Вот как. К'Рамоль и Сале нашли-таки тему для разговора.

* * *

Вечером, на привале, я воочию убедился в преимуществах охоты на саламандриков.

Под руководством Сале Хостик развел большой костер - в неглубокой земляной выемке, между двух толстенных поваленных стволов. Женщина очень придирчиво отнеслась и к подбору топлива, и к порядку, в котором его следует подбрасывать; потом подобрала юбку, засучила рукава, как заправская рыбачка, и взялась за дело.

Крючок у нее был страховидный, тройной с зазубринами, темного металла. Крючок крепился на тонкой черной цепочке, остававшейся холодной даже тогда, когда опущенный в огонь край ее делался темно-красным от жара.

Пламя плескалось, будто кипящая вода в корыте. Сале бормотала заклинание; то есть мне поначалу показалось, что это заклинание, но очень скоро я разобрал, что это просто песенка, вроде тех, что бормочут под нос суеверные рыбаки: "Бери крепче, бери лучше, сладкий крючок, верный поплавок…".

Наживкой послужила старая половина подковы. Я смотрел, забыв о прочих делах, даже нелюбопытный Хостик пришел поглядеть, а к'Рамоль - тот не замолкал ни на минуту, то и дело лез с советами…

Прошла минута, другая; миновало полчаса, мы давно уже разбрелись каждый по своему делу, и только Сале сидела у недогорающего костра, бормотала неразборчиво и подбрасывала топливо.

К'Рамоль улыбался, поглядывая на ее прямую спину - и ниже. Хорошо, что Сале не видела этой улыбки. Хостик меланхолично развел второй костерок - поменьше, хозяйственный, и скоро мы, не дожидаясь спутницы, принялись за ужин.

- Не вижу радости на твоем лице, Рио, - как бы невзначай проронил Рамоль. - Вроде бы мы Большой заказ выиграли? В люди выбились, за Рубеж едем…

Хостик вздохнул.

Я растянулся на траве. Поглядел в звездное небо, перевел взгляд на к'Рамоля. Мельком взглянул на Хостика.

- Ребята… Кто из вас знает… такая тварь, которая и на предмете может жить, на перстне, например… и в человеке может жить. Бывает такое?

- Не понял, - сказал к'Рамоль.

Хостик шевельнул губами; все бывает, прочитал я. Ответ вполне в Хостином духе.

- Казнили одного аристократа, - сказал я, невольно понижая голос, чтобы Сале не слышала. - Голова некоторое время жила отдельно от тела. Потом пришел человек с красным камнем на пальце. Спросил: "Пойдешь ко мне на перстень?" - и отрубленная голова согласилась.

- Это байка? - после паузы спросил к'Рамоль.

- Нет.

- Что же, он так и ходил с отрубленной головой на пальце? - Рамоль радостно оскалил зубы. - На ниточке?

- Нет, - сказал я терпеливо. - Голова после этого сразу умерла. Зато перстень ожил.

- Байка, - вздохнул к'Рамоль и зевнул, воспитанно прикрывая пасть ладошкой.

- Нет, - сказал Хостик, и мы оба на него посмотрели.

- Нет, - Хоста говорил еле слышно, но и этого хватало, чтобы от звука его голоса бегали по коже мурашки. - Это Приживник. Так эту тварь у нас в предгорьях называют. Говорят, в старых зеркалах иногда живет. В нехороших местах… в оскверненном оружии. В человека подселяется… и хозяина выживает. Выдавливает. Говорили, что…

Дико заверещала Сале. Доля секунды - и мы трое были уже на ногах, причем у меня в руках оказался меч, у Хостика - стилет, у Рама - удачно подвернувшаяся коряга.

Сале танцевала у своего костра, и на крючке у нее…

О чем-то подобном я когда-то слышал. Но вот видеть - не доводилось. Обрывок цепи дымился и прыгал по траве, и подковы на нем не было, зато извивалось чешуйчатое тело размером с небольшую щуку.

Сале завизжала снова. Хостик плюнул, пряча стилет, Рам хихикнул; склонившись над добычей, мы едва не стукнулись головами.

На спине зверя ощетинился игольчатый гребень. Узкие глаза подернулись пленкой, двупалые лапы судорожно прижались к животу. Кусок подковы встал саламандрику поперек горла - в прямом и переносном смысле. Зверь издыхал; совладав с эмоциями, Сале обмотала руки тряпками и ловко, как бывалый мясник, принялась свежевать тушку. К'Рамоль заинтересовался шкурой; оставив его и Сале разделывать саламандрика, я взял Хостика за рукав и оттащил от костра подальше.

Он не смотрел мне в глаза.

- Хоста… нельзя всю жизнь помнить зло. Особенно в походе. Особенно на пути за Рубеж… Я тебя не держу.

Он посмотрел на меня с горьким упреком.

- …и не гоню, - добавил я быстро. - Но мы на серьезное дело идем. Я в тебе уверен. И в Раме. И ты будь, пожалуйста, во мне уверен, а иначе…

Он молчал.

- Хоста, - я переменил тон. - Ты этих… Приживников когда-нибудь своими глазами видел? Или только россказни?

- Своими глазами не видел, - сказал он после паузы. И добавил беззвучно:

- Незачем мне…

У костра балагурил к'Рамоль - ему пришлись по нраву свежие саламандричьи окорочка. Как там говорила Селе - "голод утоляет на сутки, сил прибавляет, ну и мужское естество взбадривает, конечно…"

Приятного аппетита, дружочек Рам.

Только не объешься.

Росистым утром мы растолкали сонного паромщика и перебрались через медленную, в ошметках тумана реку. Левый берег ее был полной противоположностью правому - суровые каменистые холмы, никаких лесов, чахлые деревца жались друг к другу, будто солдаты отступающей армии, отбившиеся от своих и окруженные врагами.

- Рубеж близко, - сказала Селе, ни к кому конкретно не обращаясь.

Никто и не ответил.

На нашем пути лежал длинный овраг с крутыми склонами, живописный, разукрашенный всеми видами степной флоры, прямо-таки звенящий полчищами цикад. Войдя в овраг, мы уподобились бы потоку в жестком русле или колесу в глубокой колее - только вперед либо назад, и ни шагу в сторону. Дорога же по кромке оврага осыпалась, и путник, отправившийся поверху, так и так оказался бы внизу - но со сломанной шеей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});