Клятва (СИ) - Калашников Павел

— Да, и вправду немой… — продолжил Артем, утирая капли пива с седеющих усов.

Скоро Хриплый совсем опьянел. Он стал упорно доказывать, что в одиночку, без ромовой «Шишиги» дойдет не то что Иркутска, он к Владивостоку добредет.

— Ну да, ну да! — парировал Ром, ударив кулаком о еловый стол. — Я помню, как ты точно также уверял нас с Дамиром, что зима тебе нипочем, а после мы нашли тебя пьянущим в стельку около свиного амбара.

— Ай… — Артем смущенно махнул рукой, облокотившись на стол. — Шёл бы ты!

Метель усиливалась, но от того приятней было сидеть здесь, в небольшом уютном домике, рядом с большой, отдающей теплом русской печкой, среди близких мне людей.

Я знал, что так не может больше продолжаться. Мы мариновались в этой деревеньке уже больше трех лет, но так и не смогли выбраться за периметр. Не знаю, что нас останавливало, ведь Хриплый уже через год стал подначивать нас с Витей на этот марш-бросок. Мы все отнекивались, говорили, что еще не все готово и сначала он даже верил. Но теперь, когда Шишига готова, стволы, еда и одежда приготовлены, незачем сидеть здесь, в Туле, селе на берегу змеиной реки Оби.

— Ну и где этого засранца носит? — возмутился Хриплый, морщась от горечи водки.

— Да, что-то долго его нет. Давить водку без закуси — нехорошо, — дополнил Витя, осматривая запотевший стакан. — Плесни ещё.

Так они и ворчали, словно старые деды, пока внезапно дверь не распахнулась, впустив за собой языки холода.

Артем тут же обернулся, оторвав губы от стакана с выпивкой. Ром тоже оглянулся, но после сразу же вернулся в исходное положение, словно ничего не произошло.

— Ну неужели! Припёрся!

Я развернулся. На пороге стоял Костя.

— Да, а вы тут уже без меня четвертую чекушку откупорили! Нельзя вас тут одних оставлять, — сказал он, поглядывая то под стол, то на красного, как помидор, Хриплого, то на Рома.

Одет Костя был в теплую зимнюю дублёнку, сделанную местным мастером на заказ. На удивление, за три года беспрерывного использования, она ни разу не рвалась. На лицо он натянул себе теплый шарф, цвета седины, а на голове красовалась знакомая шапка-ушанка с красной звездой СССР.

Костя скинул пузатый рюкзак на пол и принялся раздеваться.

Артём вскочил с места и, дойдя до двери, зло схватил рюкзак.

— Давай быстрей, Костян, пока Хриплый не расплылся! — хохотнул Витя.

— Я? — Артём выпучил глаза. — Это ты через пару рюмок стухнешься!

— Да ладно, мужики, щас вы тут все сопьётесь, мне с кем разговаривать потом? — улыбнулся Костя, стянув с себя шарф.

Показалось доброе, чистое юношеское лицо. Глаза отдавали малахитом, давно не стриженные русые волосы свалились до бровей. Больше всего выделялся длинный и острый нос, покрасневший от лютого сибирского мороза. Роста он был среднего — чуть больше Хриплого. На лице его часто сияла улыбка и иногда мне казалось, что он — это я до войны. Не нюхавший смерти, боли, отчаяния и ужаса, наивный паренек. Но мне лишь казалось.

Хриплый с еврейской жадностью начал вскрывать все отделы рюкзака, вытаскивая оттуда различные соленья: баночку грибов, огурцов, помидоров, несколько рыбных консерв, пару банок тушенки. Но его это не интересовало: он почти с головой нырнул в рюкзак, пока, наконец, не вынул пухлую бутылку, в которой игриво плескалась жидкость.

— Вот она! — улыбнулся Артем. — Дед Иван не обманул!

— Алкаш ты и есть алкаш, Тема… — вздохнул Витя.

Хриплый по-детски нахмурил брови, а после выдал:

— А у кого это, Витенька, из нас погоняло Ром, а?

Витя рассмеялся.

— Слухай, Дамир, ты если продолжишь так сидеть, я тебе вот энтой бутылкой, — Артем указал на угол, куда недавно бросил опустошенный сосуд, — тресну.

— Ладно тебе, — ответил я, выпустив облачко дыма.

Артем почесал затылок.

Наконец, Костя, подтащив стоящий подле печки стул, сел к нам.

— Ну что, теперь-то можно и отдохнуть, а мужики?

Хриплый поставил все стаканы в кучу, небрежно разливая водку.

— То на потом? — улыбнулся Костя, немного отхлебнув из стакана.

— То я один буду пить, — усмехнулся Артем, — не вы же деду Ивану кости промывали несколько дней, чтобы он нам сегодня это сокровище предоставил.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Мне кажется ты преувеличиваешь на счёт вкуса этого пойла, — вставил я, открывая банку соленых огурцов.

— Тебе кажется… — Хриплый буквально сиял от предвкушения, но, все-таки отложил бутылку под стол. На потом.

— Дрогнули! — весело гаркнул Ром, небрежно приподняв стакан.

Загремели стаканы. Водка обожгла рот горечью, но пара соленых огурцов быстро исправили это.

Костя сразу же сморщился, занюхав пойло куском грубо порезанного чёрного, черствого хлеба.

А вот Хриплый и Ром даже не притронулись к закускам, а, зло смотря друг на друга, лакали пойло без остановки. Мы с Костей быстро переглянулись и дали молчаливое обещание друг другу не вмешиваться в эту дуэль.

Наконец, Ром сдался, закашлявшись на четвертой рюмке подряд.

— Ха-ха-ха! Вот ты и прошляпил! — смеялся Хриплый, похлопав приятеля по плечу. — С тебя бутылка.

Ром, утирая слезящиеся от кашля красные глаза, кивнул.

Позади нас потрескивал костер, а веселье лишь нарастало. Скоро Хриплый с Ромом в очередной раз решили посоревноваться, только на этот раз в силе.

Хоть первый был и гораздо шире и выше второго, но Хриплый лишь казался алкоголиком-доходягой. Задрав рукава шерстяных кофт, что нам связала местная швея — Ульяна, которой мы подняли дом после бурь, они сцепились.

Мы с Костей с детским азартом смотрели на это представление.

Вены на руках у обоих вспучились, а на лицах загорелась жажда победы. Сначала вёл Ром, но потом Хриплый, словно в него влили ещё бутылку водки, навалился с новой силой. И так, раскрашенные в багровый цвет, они буквально походили на помидоры, что сейчас плавали в банке соленьев.

— Хрен тебе, а не бутылка! — ворчал Хриплый, у которого от напряжения бешено дрожала рука.

— Вот ту самую и отдашь! — хрипел Ром.

Я с интересом наблюдал за баталией, в то время как Костя нервно бросал взгляд то на Артема, то на Витю. Не зря ведь поставил бутылочку отличного портвейна, на который даже я смотрел не без чувств, ведь в наше время это был самый настоящий алкогольный артефакт. Уж незнаю, где Костя его нашёл, но хранил его как зеницу ока — на особый случай. Жаль будет его терять. Я же в противовес поставил несколько отличных кубинских сигар, бережно хранимых мной в изящной кедровой коробочке.

— Давай, Витя! — кричал молодой, изредка подпрыгивая со стула, не в силах сдержать эмоций.

— Артем, если ты проиграешь, то придется расстаться с теми сигарами, которые ты хотел раскурить перед смертью!

— Да шел ты! Я тебя ещё переживу…

Бой шел на равных, но вот-вот рисковал закончится проигрышем моего патрона.

И вот, когда оба были на исходе, Ром резким рывком уронил руку Темы на стол.

— Сукин сын! — выругался Артем, потряхивая рукой.

Ром же, утирая пот с большого лба, блаженно выдохнул.

Костя, растянув улыбку до ушей обернулся на меня, впившись блестящими глазами.

— Да ладно, ладно! — я развел руками, вставая из-за стола.

Заскрипела дверца шкафа и через пару минут на столе красовалась миниатюрная коробочка, на которой курсивом была выведена марка сигар: «Cezar».

— Честно выиграл, — я косо глянул на Артема, который, насупившись, смотрел в окно.

Костя стал рассматривать подарок, а после открыл его. Вынув две сигары, одну он отдал Рому, а вторую оставил себе.

— Эй, гладиатор! — обратился он к Артему. — Держи.

В итоге честно выигранные Костей сигары распределились между всеми. В крохотной комнатке навис плотный белый дымок.

Я тоже закурил. Ударил приятный, пряный аромат яблок, на какое-то мгновение, унесший меня из этого мира.

— И всё-таки… — продолжил Артем, выпуская кольцо седого дыма, — надо сматывать удочки.

Я оглянулся на Рома, он на меня. Мы поняли друг друга.