Знаменитые собаки - Автор неизвестен

В Дижон, Николаю Фэтю.

Париж, 8 июня, 1866 г.

Милостивый Государь!

Я бы желал иметь возможность благодарить вас за присылку вашей брошюры — «Об истреблении собачьей породы»; но, по истине, не в силах сделать этого. Я ужасаюсь нового избиения невинных, как вы этого требуете; я ужасаюсь этой новой, проповедуемой вами Варфоломеевской ночи против собак.

Как! Вы бы убили собаку Улисса, эту старую, слепую собаку, узнавшую своего господина после двадцатилетнего отсутствия, сбирающую последние силы, чтоб встать и подойти полизать ему руку! Пощадите бедного Аргуса, не убивайте его! Он изнемогает под избытком своей радости или дайте ему умереть от счастья!

Вы бы убили собаку молодого Товия, прибегающую с такой дальней дороги, чтобы известить слепого отца о скором прибытии его сына и окончании его страданий.

Вы бы убили собаку, которая по своему, более чем чудесному инстинкту, умела найти святого Роха, умиравшего от чумы в глубине пещеры, в страшной пустыне! — собаку, возвратившую миру человека, который за свою благотворительность и высокие подвиги самоотвержения заслужил царство небесное.

Вы бы убили отважную собаку в Монтаржи, не дождавшись, чтобы она указала убийцу Обри Мондидье, своего хозяина, и принудила Ричарда Макара признаться в своем преступлении.

Вы бы убили Фидо, собаку Жослэна, послужившую для Ламартина сюжетом стихотворения, которое невозможно читать без слез.

Вы бы убили полковую собаку, собаку при погребении бедняка, ньюфаундлендскую собаку, сенбернардскую собаку, после того, как она вынесла бы вашего сына из засыпанной снегом пропасти или вытащила из реки, в которой он тонул! Всех бы без исключений, без жалости, без милосердия…

Вы не пощадили бы и моей собаки, Бруско, прилегшей к руке, которая пишет вам эти строки, и пристально смотрящей мне в глаза, как бы читая в них выражение моего негодования против вас!

Побрани этого господина, как будто говорит она, побрани его хорошенько; скажи ему, как я люблю тебя, как мы любим друг друга! Как я люблю твою сестру, твою племянницу, всех милых тебе; скажи ему, как я оберегаю тебя ежеминутно днем и ночью; скажи ему несколько стихов, сочиненных твоим верным другом Малаковским, в честь меня, может быть, еще более верного твоего друга! Покажи этому негодному человеку несколько посланий на французском, латинском, немецком, итальянском языках, написанных исполненными чувств людьми, видевшими меня у тебя и умевшими оценить меня. Скажи этому клеветнику, не умеющему, конечно, понимать чистой и бескорыстной привязанности, что под портретом, снятым с меня искусным Жодэном, молодая двенадцатилетняя девица велела написать следующие строки, тронувшие меня больше всего: «Я пользуюсь как друг тем, что дает мне хозяин; мне был бы приятен и черный хлеб из его рук, если бы он был в несчастье!» Но, милый, дорогой мой хозяин, лучше всего вот что: не пиши ничего этому палачу собак; подожди, пока мы встретимся с ним, и тогда ты снимешь с меня на несколько минут намордник и посмотришь, как я отплачу зубами терзающему нас негодяю…

В ожидании исполнения намерения Бруско

пребываю покорным

вашим слугою,

Маршал Вальян

Заключение

В заключение книги остается пожелать, чтобы прочитанные рассказы убедили кое-кого в том, что собака не есть «сборище всевозможных низостей», а поговорка «у него собачий нрав» (в дурном смысле) должна быть отнесена к числу непростительных ошибок и стародавних заблуждений.

В нашем народе особенно грубы понятия по отношению к домашним животным — отсюда и вытекает та жестокость, с которой обходятся эти невежественные люди со своими четвероногими друзьями и помощниками в трудовой их жизни. Хотя по русским пословицам собака считается за неизменного друга, но по тем же пословицам — «была бы собака, а камень будет», то есть всегда найдется готовность ударить своего неизменного друга. Те же пословицы, находясь в постоянном устном обращении, научают детей верить, что «собаке собачья и смерть», то есть печальная или срамная.

Постигнет ли дурного человека неприглядная смерть, народ тотчас же отмечает ее пословицей: «Собаке собачья и смерть». Будто уже все собаки настолько порочны, что их нельзя иначе и честить, как только дурным словом?… Желая укорить кого-нибудь в неблагодарности, народ говорит: «И (даже) собака старое добро помнит» — а ты, дескать, забываешь. Будто и в самом деле большая редкость видеть собаку признательной? Собака всегда помнит добро и никогда его не забывает. Это только для человека всего труднее быть благодарным… Если бы эти четвероногие создания могли говорить, то они с большим бы правом могли сказать: «И человек старое добро помнит».

Но ведь бывают же собаки злые и порочные? Да, бывают. И нам не мешало бы подумать о том, отчего, в самом деле, являются у собак пороки, когда при них должны бы оставаться только одни добродетели? Не в грустной ли человеческой школе портится это доброе создание?…

Если бы наши дети не воспитывались с ранних лет в грубых понятиях относительно мира животных, то они, вероятно, сами скоро подметили бы, что и собакам бывают присущи чувства любви и преданности, кротость, великодушие и многое другое, все хорошее. Есть чему поучиться, есть чему подражать!

Мы всегда должны радоваться, если замечаем где-нибудь возникающую дружбу между детьми и нашими домашними животными. Под влиянием этой дружбы легче всего может развиться у ребенка чувство сострадания — эта первая добродетель, при посредстве которой приобретаются и все остальные добродетели.