Тело - Стивен Кинг

Когда пламя слегка приутихло, я приспособил шампуры над огнем, и мы уселись в кружок, наблюдая, как с гамбургеров сначала закапал жир, а потом они стали покрываться румяной корочкой. Тут же рты у нас наполнились слюной, а в животах заурчало.

Не в силах больше дожидаться, каждый из нас ухватил по «шашлыку» и впился в него зубами. Гамбургеры, обуглившиеся снаружи, однако сырые внутри, были, тем не менее, настоящим лакомством. Мы в два счета проглотили их, вытерли ладонями рты, после чего Крис полез в рюкзак (пистолет лежал там же, на дне, и из того, что он не сообщил о нем Верну и Тедди, я заключил, что для них это секрет) и вытащил оттуда коробку из-под пластыря, в которой находились чуть помятые сигареты. Каждый из нас прикурил от горящего сучка, после чего мы с наслаждением откинулись на спину, наблюдая за струйками дыма, исчезающими в сумраке, и ловя полнейший кайф. Никто не затягивался: мы просто втягивали в себя дым и тут же выдыхали, сплевывая (теперь-то я знаю, как распознать начинающего курильщика: они, как правило, плюются как верблюды). Чувствовали мы себя прекрасно. Докурив до самого фильтра, мы швырнули окурки в огонь.

— Ничего нет лучше сигареты после еды, — заметил Тедди.

— Это точно, блин, — согласился Верн.

Тем временем небо из синего становилось фиолетовым. Сумрак нагнал на меня печаль, и одновременно пришло ощущение покоя.

Мы нашли достаточно ровное место возле насыпи, где и разложили наши «постели», после чего опять уселись у костра поболтать с часок. Это была обычная болтовня мальчишек, еще не достигших пятнадцати лет, после чего единственной темой разговоров становятся девочки. Мы спорили о том, кто лучше всех водит машину в Касл-роке, останется ли Бостон в высшей лиге и как прошли каникулы. Тедди рассказал, как один пацан на пляже в Брунсуике ударился обо что-то головой, прыгнув с волнореза, и чуть не утонул. Мы также поперемывали косточки учителям, сойдясь на том, что мистер Брукс самый большой засранец в касл-рокской средней школе, миссис Коут — такая стерва, равной которой белый свет не видывал. По словам Верна, пару лет назад она так отдубасила одного из учеников, что тот чуть не ослеп. Я посмотрел на Криса, ожидая, что он вспомнит мисс Саймонс, однако Крис не проронил ни слова и на меня даже не глядел: он слушал Верна и при этом согласно кивал.

Темнота постепенно сгущалась. Никто из нас не вспомнил про Рея Брауэра, однако в мыслях у всех был именно он, по крайней мере, у меня-то точно…

Есть что-то жуткое и в то же время завораживающее в том, как тьма сгущается в лесу, где нет ни фонарей, ни света из окон, ни неоновых реклам, ни потока машин — ничего, что бы хоть чуть-чуть рассеяло сумрак. Родители не зовут детей домой, ужинать и спать, нет никаких привычных городских звуков… Горожанин, застигнутый наступлением ночи в лесной чаще, воспринимает сие природное явление скорее как природный катаклизм, вроде весеннего разлива Касл-ривер.

При мысли о духе Рея Брауэра, который может материализоваться из этого мрака в любую секунду, чтобы прогнать нас, нарушителей его покоя, туда, откуда мы явились, у меня больше не возникало ни ощущения безоглядного страха, ни приступов тошноты — лишь только неожиданная вялость к этому парнишке, такому одинокому и беззащитному в ночи. Как же он тут пробирался один, ночью, через лес, и никто на свете, — ни папа с мамой, ни Иисус Христос со всеми своими святыми — никто его не предупредил, не спас, не отвратил беду? Теперь он, всеми покинутый, лежал весь изуродованный под железнодорожной насыпью… Внезапно я почувствовал, что вот-вот разрыдаюсь.

Чтобы этого не случилось, мне пришлось буквально с ходу сочинить очередную историю из серии Ле-Дио — про то, как американский пехотинец, смертельно раненый, исповедуется своему сержанту в любви к родине и к девушке, которая осталась его ждать там, далеко-далеко, за океаном. Перед глазами у меня стояло во время этого рассказа совсем другое лицо, гораздо моложе, черты которого уже исказила смерть, глаза остекленели, а из уголка рта тянулась к подбородку струйка запекшейся крови. Кругом же вместо черепичных крыш и острых церковных шпилей воображаемого городка Ле-Дио, видел мрачный ночной лес и чуть поблескивающие при свете звезд два ряда рельс.

19

Проснулся я за полночь от пронизывающего холода, недоумевая, кто и с какой стати распахнул на ночь окна у меня в спальне. Может, Денни? Он как раз мне снился — как мы с ним ездили в Национальный парк Гаррисона кататься на волнах и загорать на пляже. Это было четыре года назад…

Нет, я не у себя в спальне, и кто-то другой — не Денни — прильнул ко мне спиной, в то время как еще чья-то голова, вернее, ее тень, приподнялась чуть поодаль, вслушиваясь в ночную тишину.

— Какого черта? — пробормотал я с искренним изумлением.

Ответом был протяжный стон, вроде бы Верна.

Наконец я начал что-то понимать и вспомнил, где и с кем я нахожусь. Интересно, сколько я проспал — несколько минут? Нет, быть того не может: тонкий серп месяца висел практически посередине чернильного неба…

— Уберите от меня это! — послышался горячечный шепот Верна. — Я буду хорошо себя вести, клянусь! И кольцо на унитазе буду поднимать, прежде чем пописать… Ей-Богу, я буду хорошим мальчиком, только уберите его от меня!..

Это было похоже на молитву. Пораженный, я сел и испуганно позвал:

— Эй, Крис! Ты не спишь?

— Тс-с! — ответил Крис: это он, приподняв голову, вслушивался в ночные звуки. — Нет, ерунда, показалось…

— Ничего не показалось, — возразил Тедди. Оказывается, он тоже не спал. — Я совершенно отчетливо слышал…

— Да что там такое?! — воскликнул я, все еще плохо соображая. Спросонья я слабо ориентировался во времени и пространстве — именно это и пугало, то, что я, не понимая, что происходит, не смогу защититься в случае опасности.

И тут — словно ответ на мой вопрос — из леса донесся долгий, полный ужаса вопль. Так, наверное, кричит женщина в агонии.

— Господи Иисусе! — со слезами в голосе захныкал Верн, натягивая одеяло на голову и прижимаясь ко мне всем телом, словно до смерти напуганный щенок. Я оттолкнул его, но он опять прижался.

— Это малыш Брауэр, — хрипло зашептал Тедди, — вернее, его призрак бродит по лесу…

— О, Боже! — залепетал Верн. Судя по всему, ему эта идея не показалась сумасшедшей. — Даю слово, что больше никогда не буду воровать неприличные журналы в супермаркете и скармливать морковку псу! Ну, пожалуйста… Я буду хорошо себя вести!.. — Похоже, он, не в силах справиться с ужасом, пытался подкупить Бога чем угодно, лишь бы ушел этот кошмар. — Клянусь, я больше никогда не стану курить сигареты без фильтра! И ругаться матом не буду! И кашу буду всю съедать за завтраком! Обещаю…

— Да замолчишь ты наконец?! — рявкнул на него Крис, но даже в его голосе я ощутил страх. Интересно, подумал я, покрылся ли он весь гусиной кожей, вроде меня, и встали ли у него волосы дыбом или нет?

Верн, понизив голос до еле внятного шепота, продолжал тем временем развивать идею относительно новой жизни, которую он собирается начать, если только Господь оставит его этой ночью в живых.

— Может, это какая-нибудь птица? — предположил я.

— Нет, не думаю, — ответил Крис. — Это, наверное, дикая кошка. Папаша рассказывал, что они вот так орут, собираясь спариваться. Похоже на женский вопль, да?

— Ага…

В горле у меня словно застрял комок.

— Только ни одна женщина так громко вопить не может, — заявил Крис, и тут же неуверенно добавил: — Или все-таки может? Ты как считаешь, Горди?

— Да это привидение, — зашептал Тедди. Лунный свет поблескивал в стеклах его очков зловещими искорками. — Надо пойти посмотреть…

Вряд ли он сказал это серьезно, но мы с Крисом, как только он попытался подняться, на всякий случай уложили его назад, причем, наверное, сделали это довольно грубо — от страха нервы у нас были напряжены, так же как, впрочем, и мышцы.

— Пустите меня, козлы! — зашипел Тедди, вырываясь. — Сказал — пойду, значит, пойду! Я хочу посмотреть на привидение! Если я чего-то захочу, то…

Мы — в том числе и Тедди — замерли: из леса вновь послышался душераздирающий вопль, нарастая октава за октавой, пока не замер на верхней точке регистра, после чего стал снижаться до басового звука, напоминающего жужжание громадного шмеля. Вслед за этим раздался взрыв бешеного хохота — и воцарилась пронзительная тишина.

— Ох, Господи Иисусе, Боже милостивый, — в священном ужасе выговорил Тедди.

О том, чтобы пойти посмотреть, он больше и не помышлял. Мы все вчетвером сбились в плотную кучку, и, наверное, не только у меня промелькнула мысль о бегстве. Так бы мы, скорее всего, и поступили, если бы заночевали у Верна в поле, как сказали предкам, но теперь Касл-рок был черт-те где, а от одного воспоминания о мосте через реку, который к тому же придется переходить в темноте, кровь застывала в жилах. Точно так же немыслимо было бежать в другую сторону, туда, где лежал труп Рея Брауэра. Таким образом, мы очутились в ловушке, и если это чудище в лесу намеревается до нас добраться, то помешать ему не сможет ничто…