Преданная. Невеста (СИ) - Мария Анатольевна Акулова

от него куда-то сбегать.

Анестезия отходит. Я начинаю чувствовать.

Цежу сквозь зубы: «спасибо» и беру из пальцев Славы ключ.

Отмыкаю быстро и без проблем. Я помню, в какой последовательности и как правильно. Свою квартиру он мне доверяет. Сердце — нет.

Рывком тяну дверь и ступаю внутрь. Хочу щелкнуть светом, но он перехватывает мою руку.

Сжимаю пальцы в кулак.

За спиной хлопает дверь, он обвивает поперек талии и давит назад в себя. Меня парализует из-за того, какой силы внутреннюю бурю происходящее провоцирует. Воздух со свистом выходит из легких, я давлю на руку и глухо прошу:

— Пусти.

Он не слушается. Отравленные ложью губы впечатываются в мою шею. Едут выше. Я давлю настойчивей. Чувствую поясницей твердый пах. Меня саму начинает подташнивать от мысли, что происходящее — игра, в которую я долго-долго-долго верила.

— Пусти. Пожалуйста.

Прошу, впиваясь ногтями в увитые венами кисти. Царапаю. Давлю на запястье.

— Ты обиделась? Скажи, на что?

Застываю и смотрю перед собой. Чувствую сквозь темноту полупривыкший к ней взгляд. Он скользит по моему профилю. А я даже не знаю: он серьезно или шутит?

А, вспомнила. Играет. Переступает через себя и взаимодействует с людьми, не вызывающими нежных чувств.

Снимаю с себя руку. Шагаю вперед, разворачиваюсь.

Ну что ж… Взаимодействуй.

— В следующий раз, поручая своим сестрам одеть меня, — с нажимом веду по собственным бокам, — делай, пожалуйста, оговорку, что я не должна напоминать простоватую копию твоей бывшей подружки.

Во мне столько злобы, что я даже самую глупую претензию «разукрашиваю» едкими уточнениями.

Вздергиваю нос и вижу, что Тарнавский удивлен. Хмурится.

Сама знаю, что ужасно звучу. Заталкиваю рассудок и жалость глубоко-глубоко.

— Можно уточнить суть претензии? — Голос судьи звучит спокойно.

А я в ответ фыркаю так же, как «Крис» фыркала на балконе. Становлюсь еще сильнее на нее похожей.

Можно, конечно. Всё можно, ваша честь.

— Благодаря усилиям твоей родни я оказалась почти в таком же платье, в каком была Кристина. Может ты не обратил внимания, но твою бывшую аж скривило. Мне тоже было неприятно. Впредь, пожалуйста…

Я раньше никогда себе подобного не позволяла. Слава не знает, что такое мои претензии. Их раньше и не было. А теперь… Вдвоем "наслаждаемся".

Я замолкаю, Слава не бросается кусать в ответ. Оправдываться тоже.

По истечению десятка сердечных ударов я слышу глуховатое:

— Я учту. Что-то еще?

Его терпеливое «смирение» срабатывают явно не так, как планировалось.

В висках пульсом бьет отчанное: ты. Меня. Используешь! Ты не человека во мне видишь. Инструмент.

— Еще ты мог бы не так явно изображать равнодушие. И более четко определить мой статус. Никогда не хотела собирать слушки про успешную карьеру в эскорте.

Сквозь темноту впитываю кожей хмурый взгляд. Его "спокойствие" точно так же пошатывается. Возможно, приходится то и дело напоминать себе, что терпит меня для дела.

А мне хочется мстить. Усложнять задачу.

Ну или плакать.

— Кто тебе сказал про эскорт?

Улыбаюсь.

— Какой-то мужик, который запомнил меня еще когда ты приказал приехать в мужской клуб. Помнишь, ты надо мной тогда издевался?

Слава выдыхает и делает шаг на меня. Протягивает руку. Я своей дергаю назад. Прячу обе за спину и отступаю.

— Юль…

Я зря сама себе напоминаю ту ночь. И даже его реакция удовлетворение не дарит. Грудную клетку распирает.

Тогда я отдала ему себя целиком и полностью. Он взял. Он, блять, взял! Он все обо мне знает. Что я люблю. Что я его.

Пользоваться мной — слишком жестоко.

На глаза наворачиваются слезы. Я сгоняю их злом. А еще радуюсь тому, что свет так и не был зажжен.

— Я потому и не хотел, чтобы ты шла. Там всякие люди. Ты не готова. А показывать наши настоящие отношения — это ставить под угрозу наш план.

От ладно выстроенных в логический ряд слов о нашем плане к горлу подкатывает тошнота. Он не наш. Он ваш. А я… Пешка, которая заводится с хорошего траха.

— Я предлагала сказать Смолину, что не смогла тебя уговорить. Ты решил иначе. Значит ты ответственен. И больше не смей меня таскать на эти ваши сборища. Услышал?

Разворачиваюсь и не дожидаясь ответ сбегаю в его спальню. Хлопаю дверью, сбрасываю одежду, украшения и обувь.

Сердце разгоняется и разгоняется. Мне жарко. Эмоции расплескиваются через край.

Обмахиваю себя ладонями и прислушиваюсь к звукам в коридоре. Их нет.

Почему-то перед глазами картина, как Тарнавский продолжает стоять на том же месте и смотреть в условную точку. Растерян. Наверное, не ожидал.

Только и настоящих причин моего "срыва" он не знает. Во мне долго копилось, но только сейчас все складывается, доставляя боль.

Я раньше думала, что все мои сомнения — плод неуверенности в себе. А сейчас понимаю: интуиция. Это все интуиция. Она не врет.

Услышав первый же шаг — отталкиваюсь голыми пятками от пола и сбегаю еще дальше — в ванную.

Мне хочется или самой заказать такси и уехать или попросить об этом Тарнавского, но понимаю, что он не отпустит.

Под горячим душем меня бьет крупная дрожь. Я осознаю себя пойманной в западню. Это чувство не ново, я в нем жила несколько месяцев и до вставших дыбом волос боялась повторения.

С остервенелым фанатизмом вспениваю намертво залакированные волосы, когда в ванную стучатся. Не отвечаю. Намыливаю еще агрессивней.

Ручка едет вниз.

Через запотевшую створку вижу, как он заходит. Уже без пиджака и галстука, но в рубашке. В кулаке — мое брезгливо сброшенное на пол платье, стоившее баснословных денег. Интересно, а бирку они специально оставили? Чтобы я впечатлилась? А какой вообще бюджет заложен на мое обольщение? Мне потом все надо будет вернуть?

Жмурюсь и запрокидываю голову. По лицу бьют горячие-горячие струи. Стекают по шее и груди.

Слышу шорох и оглядываюсь.

Слава опускает платье на пьедестал раковины. Четко на то место, где утром меня трахал.

Вспоминаю, как это было. С головы до ног шпарит кипятком. Часто моргаю, чувствуя, что глаза щиплет.

Подставляю лицо воде и сгоняю пену. Раз за разом. Под шелест воды и одежды.

Не знаю, зачем позволяю ему.

Не знаю.

Раздевшись, он шагает сзади. Жжет взглядом лопатки. Я жду контакта, как расстрела. Первым чувствую тепло тела. Дальше — ладони ложатся на мои бедра. Он делает еще один шаг. Как будто навстречу, но я чувствую все иначе. Сегодня — абсолютно. Я презюмировала нашу с ним искренность. Но что, если делала это зря?

Он гладит мою кожу пальцами. Склоняется и ведет носом