Рейтинговые книги
Читем онлайн Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939 - Ингеборг Фляйшхауэр

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 156

Спустя неделю совместные немецкие усилия дали первые резуль­таты: 10 января 1939г. Мерекалов лично обратился к руководителю от­дела экономической политики МИД Эмилю Вилю с просьбой принять его, чтобы передать заявление своего правительства «относительно предложения Германии о кредитах»[250]. Перед этим Советское пра­вительство получило еще одно тревожное сообщение из Варшавы, свидетельствовавшее о совместных германо-польских планах, направ­ленных против СССР[251]. Как бы в подтверждение этого сообщения вско­ре последовал визит польского министра иностранных дел Ю. Бека в Германию. 5 января в Берхтесгадене он провел совещание с Гитлером, а 6 января в Мюнхене с Риббентропом[252]. Советское правительство к это­му моменту уже осознало важность этих совещаний, но не знало о поль­ской сдержанности[253] и было заинтересовано в том, чтобы помешать германо-польским договоренностям. Согласие на германские предло­жения могло бы стать шагом в данном направлении.

В этих обстоятельствах Мерекалов пошел намеченным Шуленбур­гом в Москве и Шнурре в Берлине курсом и в конце концов 11 ноября появился в сопровождении Скосырева в отделе экономической поли­тики министерства иностранных дел[254]. О беседе Мерекалова — Виля имеется три информации: короткое, более позднее изложение Густава Хильгера[255], также присутствовавшего на этой беседе, и две докладные записки Виля, датированные этим и следующим днями[256]. Как вспоминал Хильгер, Мерекалов явился через три недели после не­мецкой инициативы (22.12.1938) «в сопровождении Скосырева в ми­нистерство иностранных дел и заявил, что его правительство готово обсудить эти условия, но переговоры должны будут проходить в Мо­скве». Хильгер добавил, что заинтересованность Германии в советском сырье в то время была столь велика, что было «благосклонно при­нято» даже желание советской стороны проводить переговоры в Мо­скве. В английском издании воспоминаний Хильгера следует характерное примечание: «... рейх проявил большой интерес к сырь­евым ресурсам Советов, поэтому Виль, возглавляющий экономиче­ский отдел министерства иностранных дел, охотно поддержал предложение Мерекалова».

Докладные записки Виля свидетельствуют о его большой заинте­ресованности в переговорах, причем предложение о проведении пере­говоров в Москве не вызвало у него противодействия. Подробный анализ текста записок (отраженная в них суть советского заявления не выходила за рамки «деловых отношений», отвечающих «миролюбивой политике» в отношении капиталистических стран) создает впечатле­ние, что Вилю слишком хотелось подчеркнуть именно официальный характер этого правительственного заявления. Между тем оно своди­лось к простому сообщению о готовности советской стороны обсудить предложения Германии от 22 декабря прошлого года при условии, что переговоры будут проходить в Москве и что с германской стороны будут сделаны дальнейшие уступки (в отношении начисления процентов на кредиты, гарантий на случай убытков, цен и сроков поставок). По сло­вам Виля, Советское правительство настаивало на переговорах в Москве потому, что возможные там деловые контакты «только благо­приятствовали бы переговорам». В своих записках Виль пытался со­здать впечатление, что он долго и упорно сопротивлялся советскому требованию, но в конце концов вынужден был уступить. «Посколь­ку, — писал он, — инициатива к быстрейшему возобновлению пере­говоров о кредитах исходила от немецкой стороны, Советское правительство полагало, что сможет эффективнее соответствовать не­мецкому желанию, если предложит проводить переговоры там, где их успех был бы скорее обеспечен».

Во второй, предназначенной исключительно для Риббентропа (а это значит и для Гитлера) докладной записке Виль более обстоятельно обосновываёт, почему Советскому правительству нельзя было отка­зать. Указывая на то, что «вызванная сырьевыми потребностями заин­тересованность (Германии) в заключении выгодного договора настолько велика, что представляется нецелесообразным, отказав рус­ским в их желании, сорвать, затянуть либо существенно осложнить пе­реговоры», Виль пытался оказать давление на тех, кто должен был читать записку. Из записок Виля вытекает, что советская сторона, не проявлявшая активности во время троекратного зондажа через герман­ского посла в Москве и двоекратного прощупывания в Берлине[257], и при первом изъявлении своей готовности сохранила выжидательную пози­цию. Лишь в вопросе о месте переговоров она проявила заинтересован­ность. «Вначале говорили исключительно о месте переговоров», — сообщал позднее Шуленбург своему итальянскому коллеге Аугусто Россо[258]. Немецкая сторона предлагала Берлин, советская же — Моск­ву[259]. Как сообщил Россо министру иностранных дел графу Чиано 5 февраля 1939 г., «по рекомендации посла Шуленбурга», который в пе­риод с 13 января по 1 февраля 1939 г. вновь находился в командировке в Берлине и Варшаве и имел, таким образом, возможность лично поддер­жать демарш, «решили наконец послать в Москву господина Шнурре».

Эти сведения подтверждают, что солидарные с графом Шуленбур­гом силы в министерстве иностранных дел, следуя его советам, пред­почли Москву в качестве места для проведения переговоров. С точки зрения отдела экономической политики МИД и германского посольст­ва в Москве, равным образом заинтересованных в переговорах, их проведение в Москве исключало многочисленные потенциальные ис­точники раздражения и ошибок, вероятное вмешательство некомпе­тентных министров, прежде всего Риббентропа. В Москве германская делегация, поддерживаемая Хильгером при осмотрительном руковод­стве посла, могла бы в спокойной обстановке вести переговоры и вер­нуться в Берлин с готовыми к подписанию документами. Указание же, полученное Вилем перед беседой, без сомнения, состояло в том, чтобы местом переговоров был Берлин. Гитлер хотел воспользоваться рус­ским сырьем, не создавая в глазах мировой общественности даже ма­лейшей видимости политических обязательств.

Что касается советской стороны, то здесь при выборе места наряду с желанием Сталина осуществлять эффективный контроль за ходом пе­реговоров могли играть роль также и другие соображения. Вопрос о том, намеревался ли Сталин, помимо всего, придать переговорам в Москве официальный характер, который мог бы стать действенным средством давления на Польшу в случае ее желания сблизиться с Германией, из-за отсутствия соответствующих документов следует оставить открытым.

Преимущественно пассивному поведению Мерекалова, которое просматривается также и в отчетах Виля, не противоречит и заключи­тельное указание на то, что, по словам Мерекалова, он хотел бы, чтобы его личное участие в этом деле рассматривалось как выражение жела­ния Советского правительства «начать новую эру в германо-советских экономических отношениях». Эта формулировка также соответствова­ла уровню хороших деловых и экономических отношений. Заинте­ресованность Виля в быстром оживлении торговых связей не вызывает сомнений, хотя заключительной фразой записки («с удовлетворением принял к сведению желание Советского правительства оживить герма­но-советский товарообмен») он преднамеренно отводил себе пассив­ную роль.

Докладные записки Виля, при всей субъективности изложения, са­мым решающим образом способствовали повороту в германо-советских отношениях.

Новогодний прием Гитлера

Через день после встречи Виля и Мерекалова, вечером 12 января 1939 г., во время новогоднего приема дипломатического корпуса в зда­нии имперской канцелярии, Гитлер вопреки своим прежним обычаям (раньше он регулярно игнорировал присутствие советских представи­телей) сделал жест, ставший тогда «сенсацией». Фритц Видеман, адъю­тант Гитлера и свидетель тех событий, в 1964 г. так описал эту сцену: «Гитлер приветствовал русского полпреда особенно дружелюбно и нео­бычно долго беседовал с ним. Взгляды всех присутствующих были направлены на них, и каждый мысленно задавал вопрос: что здесь происходит? Чем дольше продолжалась беседа и чем дружелюбнее она протекала, тем сильнее становилось затаенное волнение... В этот день русский стал центральной фигурой дипломатического приема... Все теснились возле русского, как пчелы вокруг меда. Каждый хотел знать, что, собственно, фюрер ему сказал... Я не знаю, о чем говорил фюрер с русским полпредом... Но манера и откровенно дружелюбное настрое­ние, с которым он это делал, являлись недвусмысленным признаком то­го, что в его позиции что-то изменилось. Во всяком случае, Гитлер на­меренно выделил русского»[260].

О содержании разговора Гитлера с Мерекаловым гадали не только присутствовавшие дипломаты, но и их правительства. В атмосфере на­пряженного внимания нередко проявляется склонность к преувели­чениям. Так, поверенный в делах США в Москве Кэрк в отчете государственному секретарю К. Хэллу от 20 января[261], ссылаясь на со­общения из Лондона некоторых американских корреспондентов (со­гласно которым готовилась тайная встреча германских и советских экспертов с целью разработки программы экономического и военного сотрудничества обеих стран), указал: «В отчетах упоминается также сердечность, проявленная Гитлером к советскому полпреду на приеме по случаю торжественного открытия новой рейхсканцелярии в Берли­не, на котором Гитлер, должно быть, поручил советскому полпреду передать Сталину, что Германия в настоящий момент не имеет притя­заний на Украину, и предложил обменяться мнениями, к чему Сталин уже выражал готовность. Кэрк добавил, что московское бюро этих кор­респондентов не располагает какой-либо информацией, подтверждаю­щей сказанное («Здесь нет ни подтверждения, ни опровержения этих сообщений»), и предположил, что эти сведения могли быть связаны со слухами о предстоящем германо-советском торговом соглашении.

1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 156
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939 - Ингеборг Фляйшхауэр бесплатно.

Оставить комментарий