Исторические шахматы Украины - Александр Каревин

Общаясь с простолюдинами, наблюдательный молодой человек очень быстро сообразил, что надеяться на всенародную поддержку планируемого восстания не имеет смысла. Русская власть воспринималась малорусами как своя. Русский царь был для них своим царем. На поляков же смотрели как на врагов.

Наблюдениями Антонович поделился с товарищами и высказал мнение, что польскому движению нужно изменить тактику. Прежде чем браться за оружие, считал он, следует внести раскол в русскую нацию, вбить клин между малорусами и великорусами.

Сложно сказать, сам ли Владимир додумался до этого или кто-то ему подсказал. Позднее в мемуарах он как-то глухо упомянул об иезуитах. Возможно, без них тут не обошлось.

Но как бы то ни было, предложение Антоновича оказалось отвергнутым. Откладывать восстание польские шляхтичи не желали. Горячие головы рвались в бой, а Владимира сочли трусом.

Однако он проявил упорство, настаивая на своей правоте. И в конце концов вместе с небольшой группой единомышленников объявил о выходе из гмины. Группа Антоновича создала свой кружок, положив начало новому движению – украинофильскому. Первоочередную свою задачу украинофилы видели в том, чтобы убедить малорусов в необходимости отмежеваться от великорусов, зажить отдельной национальной жизнью, а затем и жизнью политической.

Кружок начал с того, что основал подпольную школу, для учебы в которой привлек полтора десятка крестьянских мальчиков. Детям пытались изменить национальное сознание. Внушали им, что малорусы (наименование «украинцы» пустили в ход позже) – самостоятельная нация, а не часть нации русской.

Будущее подтвердило разумность выбранной тактики. Стремившиеся к открытому выступлению поляки в 1863 году подняли восстание и в короткий срок были разгромлены. Причем в истреблении повстанцев малорусские крестьяне приняли не меньшее участие, чем регулярные подразделения русской армии. Кто-то из восставших погиб, кого-то взяли в плен и отправили на каторгу, кто-то бежал за границу. А Антонович с единомышленниками продолжали свою деятельность.

Украинофильское движение постепенно разрасталось. Поначалу в нем участвовали почти исключительно поляки. Однако с течением времени группе удалось вовлечь в свой состав немалое количество малорусов.

Власти же ничего не замечали. Владимир Бонифатьевич пользовался хорошей репутацией. Он официально отрекся от католичества, перешел в православие. После завершения образования учительствовал. Потом стал делать научную карьеру. Устроился преподавать все в тот же Киевский университет. Занимался наукой. Стал профессором. Одно время даже выбирался деканом факультета. Периодически получал чины и ордена.

И был максимально осторожен. В университетских лекциях и открыто публикуемых научных трудах не допускал ничего крамольного. Между тем для специально отобранной молодежи тайно читал другие лекции. Под псевдонимом печатал за границей (в Австрийской Галиции) иные труды. Если требовалось вбросить в публику какую-либо сомнительную с точки зрения закона идею, действовал через посредников.

«Антонович – человек не малороссийской, а польской породы, выдержанной, глубоко скрытной, до высшей степени самообладающий, – записывал в дневник Александр Кистяковский, также украинофил и дальний родственник Владимира Бонифатьевича (они были женаты на родных сестрах). – Это человек под в высшей степени скромной наружностью скрывающий властолюбивый дух. Он получил образование среди польского общества, и потому ловкость его изумительна. Несомненно, он был и есть душа киевских украинофилов, но он умеет стоять на втором плане».

Подобная осмотрительность, помимо прочего, способствовала сохранению за Антоновичем положения вождя движения. Другие претенденты на лидерство, не менее способные, но менее осторожные (например, Михаил Драгоманов), подвергались гонениям, оказывались в эмиграции или в ссылке, а он – нет.

Когда весной 1876 года по Киеву распространился слух о грядущих репрессиях против украинофилов, Владимир Бонифатьевич лично явился к начальнику губернского жандармского управления генералу Александру Павлову, чтобы узнать, не подозревают ли его в чем-либо. Генерал успокоил профессора – власти, безусловно, доверяли ему. Репрессии (знаменитый Эмский указ) действительно грянули, но Антоновича обошли стороной.

Только однажды, в 1880 году, над ним вроде бы сгустились тучи. До профессора дошли сведения, что киевский генерал-губернатор Михаил Чертков засомневался в его благонадежности. На всякий случай Владимир Бонифатьевич выхлопотал себе долгосрочную командировку в Париж, якобы для научной деятельности.

Через много лет после смерти Антоновича обнаружилось, что в столице Франции он занимался не только наукой. Командировочный заседал в масонской ложе. Как известно, посторонних туда не допускали, и можно предположить, что смиренный профессор состоял в масонах задолго до поездки. А пока он заседал, Черткова обвинили в каких-то злоупотреблениях по службе и сместили с должности. Вернувшийся в Киев Владимир Бонифатьевич мог не волноваться.

Огорчало его разве что отсутствие перспективы близкой победы. Движение насчитывало сотни сторонников, но все-таки этого было мало, чтобы оторвать Малороссию от остальной России. И Антонович сделал ставку на внешние силы. С 1880-х годов он уповает на завоевание малорусских земель Австро-Венгрией, строит свою деятельность в расчете на войну.

Примечательно, что в то же время Владимир Бонифатьевич заявлял о неспособности малорусов к строительству самостоятельного государства. Вторжения австрийских и союзных им германских войск в Малороссию вождь украинофилов желал не для достижения независимости края, а для присоединения к находившейся под властью австрийского императора Галиции.

Стоит заметить, что в Галиции доминировали тогда поляки, и, следовательно, присоединенная территория попала бы под их полную власть. Кстати, Антонович много постарался для заключения союза между галицкими украинофилами и польскими партиями. Спустя годы, откликаясь на смерть Владимира Бонифатьевича, еще мало кому известный Симон Петлюра упрекнет покойного в том, что пролоббированный им союз принес выгоду полякам, а не украинцам. Дело, однако, в том, что Антонович и трудился на благо не украинцев, а поляков, с которыми в действительности никогда не порывал. Украинофильство интересовало Владимира Бонифатьевича не само по себе, а исключительно как русофобский проект.

С той же целью вел он работу в университете. И относился к учащейся молодежи в соответствии со своими политическими предпочтениями. Как-то один из его студентов (Дмитрий Багалей, впоследствии известный историк) попался на плагиате. Антонович не просто замял скандал – он стал мстить разоблачившему плагиатора молодому ученому Ивану Линниченко. В связи с этим можно упрекнуть Владимира Бонифатьевича в недобросовестности. Но опять же надо помнить, что готовил он прежде всего не историков, а пропагандистов самостийности. И воспитал целую плеяду учеников. Самый известный из них – Михаил Грушевский. Сочиненная последним «История Украины-Руси» являлась в своей основе перепевом подпольных лекций Антоновича. Об этом свидетельствовали люди, также посещавшие те лекции.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});