Невеста с Бесовского места - Лана Синявская

– Итак, Карина не могла выплюнуть атропин в шейкер с коктейлем, – заявил Крылов, появляясь на кухне, таким тоном, словно продолжал прерванный разговор.

– Вы это уже говорили, – не удержалась я от сарказма.

– Я это ПРЕДПОЛАГАЛ, а теперь я ЗНАЮ. Способ, предложенный Розалией Львовной не только глуп, но и в принципе невозможен в данном конкретном случае. В каждом стакане было разное количество яда, а в самом шейкере его не было вовсе.

– Ого! Это вам только что доложили? – Хмыкнула я, выразительно косясь на телефон. Похоже, он не врал про свои обширные связи.

– Не доложили, а сообщили, – поморщился он. – Расскажите еще раз все то, что вы видели и слышали вплоть до того момента, когда вышли из дома.

Я рассказала, не понимая, с какой стати он раскомандовался, и с вызовом уставилась на Захара Ефимовича. Судя по его разочарованному виду, ничего нового он не узнал и это его огорчало. Похоже, он принимал это дело слишком близко к сердцу, в то время как о нем самом я никогда прежде не слышала. Ни от самого Сальникова, ни от других членов семьи. Кто же он такой и какова его роль в этом деле?

В этот момент в голове мелькнула чудовищная догадка, но испугаться я не успела. Крылов сказал с досадой:

– Как ни крути, выходит одно и то же: яд могли подлить только прямо в стаканы, в то время, пока они стояли в столовой на столе, а вся компания еще толклась на кухне.

– То есть кто-то просто зашел и подлил? Это невозможно! Смею напомнить, что это место – хорошо охраняемый элитный поселок, а не садовое товарищество «Огонек». Вокруг – трехметровый глухой забор. На воротах – охрана. Даже гостей на свадьбу пропускали строго по списку, я сама его относила. Думаю, в милиции всех гостей уже допросили не по одному разу, и, появись у них подозрения, – я не удержалась от шпильки – вам бы уже позвонили.

Похоже, я попала в точку: Крылов озадаченно потер лысую голову, но сдаваться не собирался.

– Охрану можно подкупить, но это не тот случай. А в вашем хваленом заборе может быть банальная дыра.

– Хотите пойти поискать? – поинтересовалась я, окидывая выразительным взглядом его грузную фигуру.

– Не горю желанием. У меня другие методы. – Он выразительно постучал себя пальцем по лбу.

Тоже мне, Ниро Вульф отечественного разлива!

– Кстати, отравить коктейль мог тот же Скворцов. Вы ведь видели, как он относил поднос со стаканами в столовую?

– Относил. Но тут же вернулся обратно. Я в это время еще не ушла и все видела. Скворцов ничего такого не делал. Кроме того, он, пожалуй, единственный из присутствующих, у кого не было даже мотива. Он всего лишь друг Сальникова.

– Друг, говорите? – Крылов как-то нехорошо усмехнулся. Я могла бы поклясться, что в казавшихся такими безобидными глазах Крылова мелькнуло презрение. Недавний вопрос вновь возник у меня в голове, но сейчас мне еще меньше чем раньше хотелось его о чем-либо спрашивать.

– Мне непонятно, если яд был в стаканах, когда разливали коктейль, то как они могли ничего не заметить? – Решила я сменить тему.

– Это просто. – Голос Крылова звучал устало. – Преступник использовал чистый атропин, а это бесцветная жидкость без вкуса и запаха. И надо его две-три капли. Вы говорили, что стаканы споласкивали заранее, так что на дне была вода…

– Получается, что преступник стоял себе у стола и капал в стаканы из пипетки? Бред какой-то.

– Согласен. Бред. Это слишком рискованно. Но факты – упрямая вещь. Похоже, все так и было. Все только так и могло быть, черт возьми!

– Похоже, мы имеем дело с преступником-невидимкой, – ехидно заметила я. – Никто не видел, как он вошел, никто не заметил, как он капал в стаканы отраву под носом у пятерых человек. Чудеса!

– Дедушка видел!

Крылов так резко обернулся, что табурет под ним жалобно хрустнул, но устоял. Зато я чуть не свалилась со стула. Наташа стояла в дверях, скрестив руки на груди, и смотрела на нас с видимым превосходством.

– Ну, чего вы уставились? Я говорю, что нужно деда спросить: он вечно за всеми подглядывает в свой перископ.

До меня только сейчас дошло, что Владимир Петрович, отец Сальникова, до сих пор не знает о том, что его сын мертв! Никто не сообщил ему об этом! В суете последних дней о добровольном отшельнике просто позабыли. Да и кому вспоминать, если из взрослых обитателей особняка, только я да Розалия не в коме? Наташа не в счет. Она еще ребенок.

– Нужно немедленно идти к Владимиру Петровичу, – выражая готовность, я прытко вскочила со своего места.

– Старый краб еще жив? – Крылов выглядел искренне удивленным.

– Жив. Что ему сделается? – Наташа непочтительно хмыкнула, но мне было некогда учить ее хорошим манерам.

* * *

Когда дверь уединенного дома в конце сада резко распахнулась, я вздрогнула, увидев незнакомую костлявую женщину, похожую на заезженную лошадь. Нос с горбинкой, смуглая кожа и экстравагантная прическа а-ля «бешеный тигр» из иссиня-черных и малиновых прядей выдавали кавказские корни. Я с опозданием опознала в даме сиделку, о которой вскользь упоминал Игорь Владимирович. Ее имя напрочь выветрилось у меня из головы.

– Здравствуйте, Катерина, – еще раз удивила меня женщина. – Вас прислал Игорь Владимирович? – Она вопросительно перевела взгляд на моего спутника. Наташа предусмотрительно спряталась за его широкую спину.

– Да, то есть, нет. В общем, мне нужно сообщить Владимиру Петровичу нечто важное.

– Вряд ли это возможно. – Она криво усмехнулась. На дне умных глаз таилась неприязнь. Лицо женщины было землисто-желтое, тонкая смуглая кожа так плотно обтягивала кости, что на ней совсем не было морщин, волосы топорщились жесткой проволокой, как иголки у дикобраза. Может, я выгляжу, старомодной, но ее облик категорически не вязался в моем сознании с представителями врачебной практики.

– Игорь Владимирович Сальников мертв. – Захар не стал разводить церемонии. – Вы должны срочно сообщить об этом его отцу. Или мы лучше сами скажем.

Ни один мускул не дрогнул на лице сиделки. Она не сдвинулась с места, по-прежнему загораживая проход.

– Я передам, – коротко ответила она.

– Вы что, спятили? – возмутилась я. – Какое «передам»? Сейчас не время для блажи. Его сын мертв! Его убили! Вы понимаете? Зовите его немедленно.

– Боюсь, что это невозможно. – Самым противным было то, что ее голос ни разу не сбился с ровного, вежливого тона. – Владимир Петрович наверху. Забаррикадировался в своей комнате.

– Что?

– О, нет! Он в своем уме. Просто у него есть свои странности…

– Ничего себе странности, – пробормотал себе под нос Крылов.

– Дело в том, что мой пациент так давно зол на весь свет, что сам вид людей ему отвратителен. Он их избегает.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});