Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сэр Генри не понимал и, главное, не мог определить логически, путем рационального метода, чего ему теперь хотеть, как действовать, где искать посредничества? С одной стороны, он был теперь подданным почти что враждебной державы – по слухам, Уайт-холл выделил Пруссии неимоверную военную субсидию. С другой – ни у кого не было ни малейшего поползновения расставить точки над «и». По крайней мере, в Петербурге стояла полная тишина. Никто не готовил гневных дипломатических нот, не доносилось даже заиканий о военных действиях против Британии, да и где бы Россия могла такие действия предпринять? С третьей же стороны, принц Брауншвейгский доблестно сражался на континенте с французами – союзниками русских – опять-таки на английские деньги. А в Америке дела шли вообще отменно, и возможно, что скоро все тамошние земли вплоть до устья реки Святого Лаврентия станут доступны для деятельности Брекенриджа, и безо всяких пошлин (не будем скрывать, здесь господина Уилсона посещала легкая зависть). Любопытно, что северная императрица – вот удивительно, при ее-то любви к французским товарам – не особо жаловала Версальский двор, в отличие от Венского, – и совершенно не собиралась каким бы то ни было образом помогать кукарекающим галлам. Сплошной контрапункт и китайская головоломка. Только руками развести да ахнуть, что будет, кстати, вполне по-русски. И что скажешь: каковы союзники, такова и война.
Впрочем, последнее как раз поддавалось объяснению и, будучи деловым человеком, сэр Уилсон это прекрасно знал. Когда твой партнер беспомощен и терпит неудачу за неудачей, ты с ним перестаешь считаться. И он опять подумал про Сазерби. За те годы, что Генри провел в Петербурге, а Брекенридж – в Салеме, лондонский компаньон мог бы принести фирме гораздо больше пользы. Одна только история с векселями гулльского судовладельца… Ведь можно было бы уже почти что уходить на покой, вложиться в бумаги солидных банков, купить дом где-нибудь в Крайстерче, с садом, подумать о женитьбе, наконец. А теперь – вертись, как щука на сковороде. Заключительную фразу этого внутреннего монолога раздраженный коммерсант выговорил по-русски, и сам тому некоторым образом удивился.
Ладно, нечего откладывать неприятные дела в сторону – надо заняться подведением баланса за год. Хоть будешь знать истинную картину, до последнего фартинга. Сэр Генри дважды позвонил в колокольчик и, не дожидаясь прихода слуги, толкнул дверь в спальню. Когда, держа в руках тяжелый гроссбух, он возвратился кабинет и встал к конторке, свечи уже горели. Так, перья на месте, чернильница тоже. Убытки, говорите? Ладно, посмотрим, какие убытки. Скоро, скоро мы вам покажем, где раки… Например, привлекала такая оптимистичная перспектива: Британия безвозвратно завоевывает Новую Францию, а ее союзник-король терпит полное поражение от австрийцев и русских. «И волки сыты, и овцы целы», – опять по-русски пробормотал коммерсант, проверил чернила – не замерзли, отлично – и принялся за очистку перьев, кучно лежавших на крышке конторки.
– Но так, – здесь он погрозил кому-то длинным, бледно-желтым от табака пальцем, который в свою очередь увенчивался дымчатым заскорузлым ногтем, способным сопротивляться даже золингеновским кусачкам, – так не бывает, пресветлейшие сэры и многоуважаемые эсквайры, уверяю вас. Волки всегда в конце концов пожирают овец. Если сумеют уйти от овчарок.
14. Рескрипт
«Нашему вернолюбезному, ныне в дальнем походе находящемуся регулярному и нерегулярному войску.
Одержанная армиею Нашею над королем Прусским победа есть дело руки Всемогущего и Мы с должным благодарением признаваем Его на Нас и Нашу армию щедро излиянную благодать. Оказанная на оной баталии войском Нашим храбрость, неустрашимое мужество есть от самого Провидения непременно указание Его должности и верным знаком, колико Творец в благости неизреченной своей одарил Наш народ похвальными качествами.
За всем тем с матерним благоутробием, взирая на оказуемые добрыми и верными рабами, хотя и по долгу к Нам и любезному отечеству заслуги, и получа верное свидетельство от командующих о похвальном усердии и ревности, с какою храбростью Наше войско на помянутой баталии кровь свою за Нас и отечество проливало, Мы оставить не хотели объявить оному Наше Монаршее и матернее за то благоволение, милость и похвалу, в твердом надеянии, что все и каждый стараться станут дальнейшей и непременной Нашей милости учинить себя достойными.
Но к крайнему сожалению и гневу Нашему, слышим Мы, что в то самое время, когда победа совсем на нашей стороне была, и неприятель, пораженный, в великом смятении бежал, некоторыми своевольными и не наказанными, но мучительнейшей смерти достойными солдатами не токмо голос к отступлению назад подан был, но число сих своевольников так умножилось, что они, отступая, неминуемо и многих других, в твердости еще пребывавших, в бег с собою привлекли, командирам ослушны явились и в то время за мерзкое пьянство принялись, когда их долг, присяга и любовь к отечеству кровь свою проливать обязывала.
Велик и праведен Наш гнев, когда мы только об сем ослушании рассуждаем, оный еще гораздо большим становится, когда притом все пагубные последствия того проступают, но мы об них распространяться не хотим. Каждый солдат теперь, конечно, сам обличается совестью, что, ежели б должность свою исполнял, неприятель, и без того побежденный, был бы совсем истреблен. С трепетом и ужасом долженствует помышлять, что наибольший в нашей армии урон причинен от помянутого ослушания, ибо бегущим же вслед, иные, оставшись на месте, в непоколебимой твердости бесчестный и поносный их побег прикрывали, в смертном бою победу одержали, и славным примером верности своему государю и отечеству служить имели.
Соболезнуем мы матерне о сих храбрых и достойных сынах отечества, конечно увенчанных уже в Царствии Небесном за их ненарушимую верность, но те, кои хотя и неумышленно виновны их кончины, долженствуют болеть и тужить о потерянии своих собратьев и о праведном и неизбежном наказании Господнем, ежели новыми делами отличного к государю своему и отечеству усердия и непоколебимой твердости, прошедшего не загладят, и долженствуют вечно стыдиться и внутренно страдать, коли при первом же случае не докажут, что буде погрешение их и ослушание могло быть несколько однажды вредно, то вдругорядь храбрость их, повелением начальников предводительствуемая, – неприятелю станет несравнимо вредительнее. О благословении же Божьем и помощи Божией меньше сомневаться надлежит, ибо
- Век просвещения - Алехо Карпентьер - Историческая проза
- Пролог - Николай Яковлевич Олейник - Историческая проза
- Николай II: жизнь и смерть - Эдвард Радзинский - Историческая проза
- Неизвестный солдат - Вяйнё Линна - Историческая проза
- Может собственных платонов... - Сергей Андреев-Кривич - Историческая проза
- Разведчик, штрафник, смертник. Солдат Великой Отечественной (издание второе, исправленное) - Александр Тимофеевич Филичкин - Историческая проза / Исторические приключения / О войне
- КОШМАР : МОМЕНТАЛЬНЫЕ СНИМКИ - Брэд Брекк - Историческая проза
- Крепость Рущук. Репетиция разгрома Наполеона - Пётр Владимирович Станев - Историческая проза / О войне
- Мария-Антуанетта. С трона на эшафот - Наталья Павлищева - Историческая проза
- Мальчик из Фракии - Василий Колташов - Историческая проза