Сага о стройбате империи - Лариса Боброва

Багинский портал вместе с затвором, моторами, лебедками… И остаются только фотографии времён перекрытия со стоящими на ригеле затвора аксакалами в тулупах и память, как Багин улыбается ей из-за арматуры, как из клетки, а ребята из бригады отводят глаза.

– Это вторая веха. Перекрытие, перепуск, потом собственно пуск и выход на гребень плотины. Ну и сдача объекта. Перекрытие – всего ничего, начало, – говорит Вебер. – А перепуск это уже много. Больше половины. Две трети примерно.

– Три пятых, – говорит средний, Митька.

Шкулепова уехала после перекрытия, весной; в памяти остался майский паводок, злая жёлтая вода, рвущаяся из жерла туннеля высотой с пятиэтажный дом, бурлящий водоворот у портала, залитый котлован, кренящиеся опоры ЛЭП, потом их отсутствие… Малышка с большими резиновыми рукавицами, бегущая посреди кипящей воды по широкой трубе воздуховода, разеваемые в беззвучном крике рты…

Такой был год, с замытыми лесом хлопковыми полями, скрученными, завязанными в узлы рельсами вдоль вновь уложенной ветки на Наманган, с крышами на сваях, оставшимися от размытых саманных домов, с ташкентским землетрясением… И таким же был следующий год, но тогда уже шёл бетон плотины, и паводок удалось удержать, двое суток наращивая бетонные перемычки по обе стороны котлована. А вода всё поднималась. Но с каким восторгом они вспоминают все эти авралы! Все против авралов и все от них в восторге. От ощущения полноты жизни и собственных сил? Вот и сейчас, похоже, устроят большой аврал для всей стройки и ура!

Вебер отодвигает чашку, говорит Татьяне:

– Я пойду? Ещё немного поработаю.

Татьяна молча провожает его глазами, говорит, глядя на уже закрывшуюся дверь:

– Вот так каждый день. Четырнадцать часов на работе и полночи на диссертацию. Варится в собственном соку.

А Митя почему-то говорит:

– Скарабей.

Шкулепова спрашивает у Татьяны:

– Если я попрошу посмотреть диссертацию, он покажет?

– Попробуй, – говорит Татьяна и добавляет решительно, – Пусть попробует не показать!

* * *

Алиса листала черновик объяснительной записки, прочла введение, машинально вычеркивая лишние вводные слова, перебросила один абзац повыше. Вебер смотрел ей под руку, кивал. Далее шли подробности, в которых она мало что понимала, кроме наукообразной усложнённости текста и некоторой необязательности математических выкладок. Проблемы и способы освоения склонов скорее нуждались в точном описании приёмов и видов работ, чем в математических обоснованиях – так ей казалось. Скорее это должна быть книжка, толковая. Рассчитанная на тех, кто нею будет пользоваться.

Наверно, Вебер и сам это знал, но защита такой работы не укладывалась в понятие диссертации – практические и технические решения не считались наукой, вот отсюда и математические обоснования, как всё, что должно доказывать свою обоснованность стороне незаинтересованной, как, скажем, фундаментальные исследования должны содержать хотя бы смутные доказательства практической пользы.

И у Вебера далее шли выкладки пользы в процентах экономии, в деньгах, то, что как раз не поддавалось никакому подсчету но польза чего была ясна как день, что было отработано, доведено до способа производства, выстрадано на отвесных скалах над Нарыном…

Она уже не пыталась вникать во все эти таблицы полезности, а думала только, что было бы здорово, если бы Вебер решился защищаться безо всего этого, По крайней мере, сразу было бы видно, с чем он пришёл…

Вебер что-то чертил, какой-то график, что-то в пределах оформления, она сказала, кивнув на чертеж:

– Ты бы сыновьям велел это сделать.

Он ждал, что она еще скажет, но брякнуть просто так пришедшее в голову она не могла. И попросила:

– Дай мне это с собой на завтра, я почитаю.

Мираль стоял в дверях:

– Люся, ты разрешишь тебя проводить?

– А что, уже пора?

– Час ночи.

* * *

Они шли слабо освещенными улицами, ветер раскачивал редкие фонари, тени веток шарахались из под ног, шумела неслышная днём речка. У гостиницы Мираль остановился, не вынимая рук из карманов, сказал:

– Прости, но… тебе просили передать письмо. Поддубная просила.

Алиса в изумлении взяла протянутый конверт, в котором, чувствовалось, была открытка, оторвала узкую полоску пустого края, шагнула к крыльцу, поближе к свету.

«Здравствуй, Люся! Не удивляйся. Я слежу за твоим ростом, радуюсь ему. Очень прошу тебя приехать в Алма-Ату. Это и тебе нужно. Анжела».

Кровь ударила Алисе в лицо, она беспомощно оглянулась на стоящего в стороне Мираля.

– Господи, чего ей ещё от меня нужно?

Мираль молчал.

– Откуда она знает, что я здесь?

– Кто-то приезжал из Ташкента. Слухом земля полнится.

– А зачем она зовёт меня в Алма-Ату?

Мираль молчал. Она смотрела на него и тоже молчала. Он пожал плечами:

– Мне не сказали, о чём письмо. – Он помялся, переступая с ноги на ногу, усмехнулся. – Наверно, это называется «чужими руками жар выгребать». Или разгребать?

– Спасибо. Зачем же ты это взял?

– Я надеялся, что не застану тебя.

– Я рада тебе безотносительно… – она смяла в кулаке открытку вместе с конвертом, мягко сказала, – Спасибо, что проводил. Спокойной ночи.

Мираль поклонился и ждал, когда она войдёт в дверь.

Спокойно. В темноте она нашарила на стуле сумку и уже в ванной вытащила снотворное. Ночь для того, чтобы спать. Письмо все еще было зажато в кулаке, и она сунула его в сумку.

Завтра. Завтра я буду читать рукопись Вебера.

15. И нам сочувствие дается

Но заснуть Алисе долго не удавалось, и она, пожалуй, впервые как-то по-хорошему посочувствовала Анжеле Поддубной. Вообще-то, там всё так было запутано и напутано, что, пожалуй, не распутать даже хронологически…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Створ – створки, затворять – осевая плоскость плотины или любого другого сооружения, требующего строгого соблюдения направления; также и место, где затворят реку, и котлован, и все службы, словом, створ – это сама стройка.

2

Звали её Мадлена. Вот именно. Это потом, выросшие Мадлены, Элеоноры и Инессы станут называть своих дочерей Настями, Машками и Анютами, а рожавшие перед войной Матрены и Марфы нарекали дочерей Мадленами, Элеонорами, Анжелами, на худой конец, Ларисами или Алисами. У нас в классе была даже Риомелла. Риомелла Стецюк, а?

3

ГИП – Главный инженер проекта.

4

САО Гидропроект – Средне-Азиатское отделение Гидропроекта.

5

Эту информацию Н. Самарская рекомендовала дать как-то опосредствованно, а не через Петра Савельевича.