Пустота – это радость, или Буддийская философия с прищуром третьего глаза - Артур Пшибыславски

Причина первая: исполнившееся ожидание вовсе не приносит предполагаемой радости. Я сам убедился в этом еще ребенком. Первая дата в жизни, которую мне довелось запомнить, оказалась днем моего рождения. Обычно за месяц до этого знаменательного события я начинал наблюдать за родителями — не проявятся ли какие-нибудь знаки понимания, что приближается великий день. Но они вели себя как ни в чем не бывало: ходили на работу, смотрели телевизор, болтали о вещах, никак не связанных с моим днем рождения. Я начинал беспокоиться, не забыли ли они случайно о событии. На всякий случай я напоминал им об этом и предлагал лучший способ отметить праздник, каким могла бы стать, например, красная пожарная машина. Потом родители вновь подвергались слежке, которая ясно показывала: несмотря на недвусмысленные подсказки, о деле они забыли. За неделю до дня рождения ситуация становилась действительно нервной, и у меня не оставалось выхода — начинался систематический обыск квартиры в поисках ожидаемого пакета с ожидаемым содержимым. В конце концов он обнаруживался в неожиданном и недоступном месте — в шкафу на верхней полке, за постельным бельем. Будучи ребенком, родившимся во времена коммунизма, я осознавал, что качество игрушек, сделанных в нашей стране и за границей (то есть в Советском Союзе), оставляет желать лучшего. Поэтому в оставшиеся перед праздником дни я тайно тестировал игрушку, чтобы уберечь родителей от затруднительного положения, в которое могло бы превратиться подношение в подарок неходового товара. И наконец наступал великий день, я получал презент, а в нем… какая неожиданность! Пожарная машина! Какая радость… могла бы наступить, но сначала нужно чуть-чуть притвориться, показывая удивление, а потом уже и порадоваться, правда, не так сильно, как я ожидал.

Ожидание, как указ, заранее предопределяет, что нам причитается, и превращает это в реальность. Когда ожидание исполняется, оно становится просто исполнившейся реальностью и вовсе не радует так сильно, как, например, маленький солдатик, купленный отцом в веселом расположении духа, совершенно неожиданно по дороге домой. Несмотря на разницу в цене, сюрприз дает столько свежести и радости, что с ним не сравнимо ни одно исполнившееся ожидание. Ведь оно заранее предрекает нам желанный объект, но не позволяет радоваться ему полностью, потому что это остается делом будущего, а в момент получения часть радости автоматически отбрасывается как налог на ментальное приобретение этого имущества ранее. Не стоит ожидать или делать это по примеру Гераклита, утверждавшего, что нужно ожидать неожиданного.

Причина вторая: ожидания тренируют наш ум таким образом, что мы перестаем переживать счастье эффективно. Казалось бы, человек, имеющий четко намеченную цель (которая является представлением о счастье) и подстраивающий под нее свои поступки, твердо стоит на земле, а поскольку знает, чего хочет, имеет большие шансы достичь счастья. Однако если мы присмотримся, как функционирует ум, настроенный на видение будущего счастья, мы откроем, что видение исполнения желания, по сути, является наилучшим рецептом несчастья.

Предположим, что наше счастье выглядит стандартно — например, руководящая должность на работе. Получение ее было бы исполнением желания. Известно, что на пути продвижения по службе нужно пройти несколько ступеней и восхождение на высшую из них — дело не одного дня. Мы трезво оцениваем, что отведем на это лет 5, и появятся реальные шансы достичь намеченной цели, наше счастье станет доступным. Но что произошло, когда мы трезво оценивали ситуацию? Мы не только получили надежду на отсроченное на 5 лет счастье; вместе с ней в одном пакете нам достались ровно 5 лет несчастья, ведь то, что предшествует взлелеянному в мечтах состоянию счастья, по определению счастьем не является. Наш трезвый выбор одновременно оказался сроком приговора; мы принимаем два решения сразу — выбирая счастье в отдаленном будущем, мы также соглашаемся на несчастье в будущем ближайшем. Как я могу себя чувствовать профессионально реализовавшимся, если это станет возможно лишь лет через пять? Будет ли такой подход актом трезвой оценки ситуации, не говоря уже о том, что не существует никаких гарантий чего-либо, что может произойти спустя годы?

Давайте предположим оптимистично — чего там! — что через пять лет сходятся все необходимые условия и мы оказываемся в ситуации, о которой мечтали. Прежде чем в нее войти, посмотрим, что происходило с нашим умом во время, предшествующее великой минуте. Каждый из 1825 дней ум тренировался в утверждении «сегодня я несчастлив, но буду счастлив в будущем». Почти две тысячи повторений, не важно, осознанных или нет, этой оригинальной мантры достаточно результативно формирует способ восприятия мира. Это переживание на полсвистка, потому что часть ума застревает вместе с ожиданиями в светлом будущем, и он уже не может на сто процентов включиться в переживание того, что находится перед носом у его второй части. Тем более что в перспективе будущего счастья все, что ему предшествует, есть всего лишь преходящее состояние. И вот наступает желанный день исполнения мечтаний, но ум продолжает функционировать по той привычке, в которой утверждался 1852 дня: сегодня, как всегда до сих пор, я не могу быть счастливым, потому что буду счастливым в будущем. И несмотря на то, что желанное счастье перед нами как на ладони, мы переживаем его лишь наполовину, потому что давно укрепляли ум в таком половинчатом переживании. Если я буду счастливым не сегодня, а завтра, то вся предполагаемая радость будет бледнее, чем мы представляли; но она такая не сама в себе, а только в нашем способе ее переживать, в котором часть умственного потенциала выслана в будущее, в настоящем же оставлен дефицит восприятия. Тут появляется «мудрость» опытного человека, не один раз достигавшего цели, он авторитетно подтвердит, что путь к ней более увлекателен, чем ее достижение. Теперь можно начать высматривать следующую цель… Мы назначаем ее себе, чтобы жить ею некоторое время, игнорируя во имя нее то, что нам подсовывает реальность, а потом, после разочаровывающего достижения, начать думать о следующей, великой и достойной нас цели.

Свободные перерабатывающие силы ума в настоящем не используются, а в качестве предоплаты инвестируются в воображаемое будущее счастье. Но это совершенно безумная перспектива, потому что будущее счастье, поглощающее энергию ума, невозможно пережить — оно еще не наступило, но тем не менее ужасно занимает ум, который в связи с этим не может включиться в единственную ситуацию, имеющуюся в его распоряжении, то есть в ситуацию здесь и сейчас. Даже если будущее счастье наступит, оно будет переживаться здесь и сейчас. Но если здесь и сейчас мы не способны переживать то, что у нас перед носом, это гарантия, что и будущее счастье мы воспримем наполовину. Если мы не умеем быть счастливыми здесь и сейчас и не пробуем здесь и сейчас этому научиться независимо от того, что происходит, то и следующий момент переживем точно так же, как настоящий. Наше следующее здесь и сейчас будет прожито так же халтурно, как и теперешнее, несмотря на то, что есть только одно-единственное здесь и сейчас, как мы выяснили в предыдущей главе.

Выработка навыка без ожиданий извлекать пользу из того, что у нас перед носом, оправдывает себя, мы получаем двойную прибыль. Во-первых, даже мелкие повседневные радости, переживаемые на сто процентов, оказываются больше, чем великие радости, переживаемые наполовину (как солдатик и пожарная машина из моего детства), а значит, удовольствие от жизни оказывается значительнее и продолжительнее. А во-вторых, из всякой исполнившейся мечты мы будем способны выжать максимальную радость — потому что ум перестанет уставать от упорного цепляния за какое-то видение в течение нескольких лет. Тогда в момент его реализации у нас будет достаточно сил подпрыгнуть от радости и пережить ситуацию во всей ее свежести. Если мы действительно хотим на сто процентов пережить исполнение мечты, уже сейчас стоит учиться воспринимать каждый момент на сто процентов. Иначе все великие радости будут значительно меньшими, чем мы надеялись. Дело не в том, чтобы избавиться от мечтаний и планов на будущее, а в том, чтобы они не стали объектом наших упорных ожиданий, вынуждающих ум увечно переживать свои восприятия, а значит, отбирающих радость и у того, что происходит сейчас, и у того, что, вероятно, произойдет в будущем.

Причина третья: математика. Чем больше ожиданий, тем больше вероятность, что они не исполнятся, что ведет к страданию. Если у меня одно ожидание, то я не буду рафинированным страдальцем, потому что умею страдать только одним способом. Если у меня два ожидания, то уже можно выбирать: в понедельник страдаю из-за неисполнившегося ожидания № 1, во вторник — из-за неисполнившегося страдания № 2, а в среду — из-за неисполнения обоих. Когда же у меня десять ожиданий, я достигаю в страдании мастерства: полное разнообразие, каждый день что-то новенькое. В дополнение ко всему, и это необычайно важно, из математики счастья и страдания следует один простой и фундаментальный вывод: когда количество ожиданий равняется нулю, шансы у страдания ни больше ни меньше — тоже нулевые. И от третьей причины, по которой не нужно иметь ожиданий, можно перейти к самому счастью, которое теперь выглядит элементарно простым делом.