Curriculum vitae - Сергей Александрович Васильев

человека, про которые сегодня трещат из каждого утюга.

— Алё, гараж! — возвращала пас левое — логическое, — ты сидишь тут, а не в кафе и не в кино, смотришь не на раскрытый роман Стивенсона или американский боевик, а на бумажки, где корявым почерком под пугающей шапкой «Постановление о мерах по обеспечению…» написана твоя фамилия!

— Менты! Суки!! Волки позорные!!! — процитировала Эмоция знаменитый телесериал.

— Следует понимать особенность профессии, — спокойно возразила Логика, — большинство оперов — это неплохие люди, просто, как и подавляющее большинство других людей вокруг нас, они равнодушные. В силу этого им глубоко плевать на то, что будет с человеком за пределами их полномочий и обязанностей…

— Чёрт! Чёрт!! — не успокаивалась Эмоция, — почему у нас не как в Америке, где нормальные человеческие полицейские, такие, как Брюс Виллис…

— Разница в менталитете, — вздыхала Логика. — Одни и те же вводные — разный результат. Вот тема: банда пытается ограбить некий объект, но встречает неожиданный отпор от человека, которого в этом месте быть не должно. В Голливуде получился «Крепкий Орешек», а у нас «Операция Ы»…

— Ну что, студент, подумал над своим поведением? Будем сотрудничать? — вырвал Григория из размышлизмов скрипучий, ехидный голос Заварова. — Давай, я расскажу тебе одну историю, после которой ты станешь полным идиотом. Хотя нет, вижу, ты эту историю уже слышал.…

Распутин потом признавался сам себе, что если бы вошел старший и сказал что-нибудь нейтральное, он бы кивнул, подписал требуемую бумагу и потом… Да Бог его знает, что там было бы потом. Но первым припёрся этот гнус и с порога макнул в грязь. Эмоциональное полушарие воспламенилось, затрещало, как новогодняя петарда, и выдало через речевой аппарат в обход мыслительного:

— Ты напоминаешь мне океан, Заваров. Меня уже начинает от тебя тошнить.

— Слышь, студент, — подоспел старший, — отговорка, как дырка в заднице, есть у каждого. Так что давай, закругляйся с программой «Вокруг смеха». Сотрудничать будешь?

— Даже не знаю, чем вам помочь. Хотите, сдам пустые бутылки?

— Ой, Гриша, ну ты и дура-а-ак, — пискнула Логика и отключилась.

Заваров остановился, покачал головой и даже присвистнул.

— Не думал, студент, что тебя так прельщает карьера неопознанного трупа… Ну что ж, приступим…

Остальное время для Григория прошло чрезвычайно однообразно. Удары телефонной книгой по макушке перемежались с предложениями, «от которых нельзя отказаться», а неимоверно длинные секунды без кислорода из-за пережатого шланга противогаза заканчивались комментариями старшего, фамилию которого он так и не узнал.

— Даже судьба делает ошибки. Одна из них — ты, студент.

Эмоции на фоне кислородного голодания мозга бушевали и переливались всеми цветами радуги, разбудив какие-то мазохистские наклонности организма, и Распутин с нетерпением ждал, когда же его почти распятое бренное тело покинет, наконец, бессмертная душа и вознесётся в рай, как и обещал в последнем сне Миронов. Когда во время розовой вспышки от очередной встречи с телефонным справочником Григорий увидел глаза генерала, не испугался и не удивился, а даже обрадовался.

— Артём Аркадьевич, наконец-то!

— Ты куда это собрался, щенок? — голос Миронова прогремел в голове, будто раскат грома, вытесняя все остальные звуки и ощущения.

— Ну как же… Вы же сами…

— Ты что, недотёпа, действительно думаешь, что человек приходит на этот свет только для того, чтобы помереть? И с чего ты решил, что это мучения? Это просто шутка жизни, проверка на вшивость. А ты сразу пропуск в рай захотел…

— Артём Аркадьевич, я же…

— Иди и служи! Живи и спасай тех, кто хочет жить, кто нуждается в твоей помощи. Не тебе решать, когда достаточно настрадался… Кстати, знаешь, что такое «апперкот»? Просто ты сейчас в шаге от этого великого познания…

Внутри головы будто взорвалась световая граната, всё погрузилось в темноту и только голос старшего оперуполномоченного скользил по барабанным перепонкам, как гвоздь по стеклу.

— Ты что, убил его, кусок урода?!!

— Так товарищ майор, я думал, что он привык уже, что я сверху шмаляю, и решил на противоходе… У него башка деревянная!

— Это ты, Заваров, деревянный! Причем полностью! Нет, Заваров, не выйдет из тебя толка. Твоё место в ППС или ОМОНе. Давай, отстегивай, реанимируй, не хватало нам еще ЧП прямо в оперчасти….

Очнулся Распутин в камере, где кроме него не было даже мышей и тараканов. Не успел толком прийти в себя, собрать в кучку пёстрые мысли, высыпающиеся из растерзанной головы, как за ним снова пришли.

…Вперёд. По сторонам не глядеть. Не оглядываться. Молчать. Через пару минут дошли до толстой, зелёной, местами облупленной решётчатой двери. За ней находился тощий милиционер в мятой форме, в кителе на размер больше, чем нужно. Из воротника, словно карандаш из стакана, торчала давно немытая шея. Усы на лице были близнецами чапаевских, но выглядели нелепо, словно он взял их поносить на время. Тощий открыл дверь, сержант расписался в журнале и подтолкнул Григория на выход. «Словно вещь сдали на базаре, — подумал Распутин. — Да, я для них просто вещь, только ходячая, и что будет со мной дальше никому неинтересно».

Дверь со скрипом открылась, и курсант боковым зрением увидел сидящего сбоку спиной к двери армейского капитана. Эти плечи и руки он мог бы узнать даже при лунном свете.

— Ну вот, товарищ военный прокурор, — наигранно бодро, с неестественной улыбкой на лице прозвенел сидевший напротив него старший опер, — возвращаем вашего подопечного, как видите, в целости и сохранности. Вернули бы раньше, но ни документов, ни даже желания сообщить о себе он не имел. Поэтому пришлось до выяснения, так сказать…

— Да-да, — сарказм капитана был настолько узнаваемым, что Григорий невольно улыбнулся. — А синяк на скуле, это, видимо, от поцелуя дежурного?

— Так и было, — честно вытаращил глаза старший опер. — Так брать будете? Или оформляем возврат товара в связи с неудовлетворительным качеством?

— Забирать будем по-любому. Заверните, пожалуйста, — закончил разговор капитан, повернулся к курсанту и коротко ему подмигнул.

— Почему военный прокурор? — изумленно прошептал Распутин, когда они выходили из отделения.

— Заткнись и лучше молись, Айболит, — прошипел на него Ежов, — чтобы этот вопрос не задала наша доблестная милиция.

Двери «бобика» с шумом захлопнулись, командир повернулся к Распутину с переднего сиденья и впервые за всё время улыбнулся.

— Отлично выглядишь! Бухал вчера?

Глава 9

Ледниковый период

Григорию снился сон, будто едет он по своему проверенному маршруту в госпиталь на станцию «Ломоносовская», но вдруг с ужасом осознает, что находится не в питерском, а в московском метро, и вокруг него московские пассажиры подземки, незримо отличающиеся от питерских какими-то