Стать Медузой (ЛП) - Хамм Эмма

— Многие ждут, что выживут после дружеской драки.

Глаза Персея стали задумчивыми и холодными. Он склонился и прорычал:

— Тогда тебе лучше биться за меня, Алексиос.

Так они не договаривались. Алексиос не хотел биться, и они вряд ли должны были. Им нужно было не шуметь, чтобы Полидект не узнал об их приближении. Так они могли бы проникнуть в замок, убедить Данаю уйти с ними, и никто их не остановил бы.

Но он видел пронизывающий взгляд Персея. Он понимал, что Персей хотел не этого.

Парень решил сделать себя героем, и если для этого требовалось толкать людей на пути, он сделает это. Может, даже хуже, в нем была жажда крови. Жажда боли и жестокость, которая шла глубже гнева за мать. Дальше желания быть героем.

Персей мог стать тем, кому было все равно, кто или что мешало ему стать великим.

Сглотнув, Алексиос встал из-за стола и хмуро посмотрел на Персея.

— Я не буду ни с кем биться, Персей. Думаю, нам стоит отдохнуть и уйти до рассвета. Ты хотел вернуть мать поскорее, верно?

Персей встал, но медленно. Он хмуро посмотрел на Алексиоса с гневом бога.

— Я хочу вернуть мать больше тебя. Но это не означает, что я не хочу биться.

— На это нет времени.

— У нас есть все время мира, — он ударил кулаком по столу, и болтовня в таверне утихла.

Все перестали заниматься своими делами, посмотрели на Алексиоса и Персея. Что-то застыло в воздухе. Нечто, похожее на жестокость, которое взывало к кровожадной натуре Персея и некоторых в комнате. Они глядели друг на друга как звери. Словно парень позвал их творить что-то ужасное.

Персей повысил голос и крикнул:

— Кто хочет подраться с сыном Зевса?

Группа мужчин в дальнем углу встала. Они были крупными, значительно старше Алексиоса и Персея.

Он смотрел на закаленных боем мужчин, знал, что идея была ужасной. Даже если Персей был сильнее, чем они думали, там все еще было пятеро против двоих.

Персей исцелялся быстро. Алексиос — нет.

Бормоча под нос, он отступил на шаг от мужчин.

— Я не буду биться с ними, Персей. Я говорил. Бой нас никуда не приведет.

— Если ты меньший мужчина, чем я, то можешь прятаться в комнате, которую мы сняли, Алексиос. Или будешь биться со мной, — он сверлил взглядом воздух между ними, словно посылал огонь нагреть Алексиоса.

Но он не собирался слушаться парня, который хотел жестокости, потому что был расстроен. Это не решало их проблемы, и это не заводило их дальше в его задании.

Алексиос сделал шаг от Персея и покачал головой.

— Если решил делать это, тогда ты сам.

Персей фыркнул.

— Ладно. Я не считал тебя трусом.

Он смотрел, как Персей подошел к мужчинам с дружелюбной улыбкой. Он хлопнул мужчин по спинам и повел их наружу. Бедные солдаты думали, что преподадут ему урок.

Алексиос не хотел смотреть.

Он сел и игнорировал звуки боя снаружи. Незлые насмешки, потом гневные крики, потом вопли страха. Он не дал себе встать и помочь хоть кому-то, ведь Персей был прав.

Они должны были знать, как опасно биться с сыном Зевса. Он мог лишь надеяться, что Персей был не настолько пьян, чтобы не сдерживаться. Они заслужили жить, хоть и глупо рискнули сразиться с полубогом.

Они могли не поверить словам Персея. А кто поверил бы? Сыновья богов обычно не бродили по тавернам маленьких городов.

И когда все закончилось, многие покинули таверну. Алексиос заставил себя слушать их испуганные вопли, когда они вышли за дверь. Многие мужчины задрожали, выйдя на порог. Некоторые охали. Нескольких стошнило на землю, и они побежали домой.

Чем дольше он ждал, пока Персей вернется за стол таверны, тем больше его мутило. Что юноша наделал?

Персей вошел с гадкой усмешкой на лице и кровью на костяшках. Он нагло прошел по почти пустой таверне, сел с силой на стул.

Он раскрыл ладони и сказал:

— Видишь? Теперь мне намного лучше.

— Да? — Алексиос с горечью покачал головой и поднял кружку, сделал большой глоток. — Думаю, это не требовалось. Нам стоит лечь спать.

— Если боишься боя, Алексиос, ты никогда не будешь героем. Те, кто хочет завоевать благосклонность богов, должны родиться в пылу кровопролития! — Персей махнул хозяину таверны принести еще выпить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я не боюсь боя. Я не переживал, когда бил кулаками по лицу другого мужчины, потому что я уверен в своей силе и способностях, — Алексиос сделал глоток эля и опустил кружку на стол. — Но тебе нужно кое-чего бояться, Персей. Больше, чем боя. Больше, чем того, что ты не станешь героем в конце.

— И чего же? — улыбка не пропала с лица Персея.

— Смерти.

Слово повисло между ними. Тень сгустилась, словно кто-то потушил огонь за их спинами.

Персей отвел взгляд от Алексиоса и кашлянул.

— Зачем мне этого бояться?

— Потому что загробный мир не любит провалившихся героев. В поля Элизия попадают только те, чья история привлекла внимание богов, а не юноши, которые пытаются сделать себя великими и умирают слишком рано, — Алексиос с отвращением покачал головой. — Тебе придется трудиться, чтобы исправить то, что ты только что сделал.

— Я их не убил, — буркнул он. — Они еще дышат. Если смогут дотащить свои тела куда-нибудь, переживут ночь.

— От этого не лучше, — Алексиос коснулся головы, где боль опаляла его мозг. — Я не знаю, станет ли от этого хуже.

Персей быстро встал, сбил стул, как всегда делал, когда злился.

— Я взял тебя с собой для помощи, а не промедления. Пока что ты только отвлекал меня от того, что нужно сделать.

— И что же нужно сделать? — Алексиос тоже встал, грудь наполнил гнев. — Мы оба хотим спасти твою мать, хотя я все еще не убежден, что она в такой опасности, как ты думаешь. Пока что ты только злился, пил и дрался! Как это помогает вернуть Данаю?

Персей ткнул пальцем в воздух.

— Она — моя мать, не твоя.

— И это ты привел меня сюда и сделал свою семью моей, — Алексиос покачал головой и сел. — Поспи, Персей. Я посмотрю, что случится с телами, которые ты оставил. Кому-то нужно убирать за тобой.

— Что убирать? — ответил Персей, уходя. — Мы все тут взрослые, Алексиос. Хватит относиться ко мне, как к утенку, которого нужно постоянно защищать.

Но разве Персей не был таким? Алексиос смотрел парню вслед, качая головой.

Он не просил Персея вырасти или бросить мечту стать героем. Он просто просил его быть осторожнее.

И, может, ценить немного человека рядом.