Щит и меч Венеры - Ольга Степнова

— Ага! — фыркнул Нара. — Такие не вешаются.

Голова у меня после бессонной ночи раскалывалась. Яков Подъяблонский прочно поселился в моей гостиной, на моем уютном диване, рядом с моим оранжевым роялем, под афишей с изображением моей бабушки. Это не укладывалось в моей голове, и она болела так сильно, что хотелось тихонечко поскулить.

Самое невыносимое, что пожаловаться на это я никому не могла. Может, через какое-то время паника пройдет и я смогу намекнуть Жулю, что Яша прячется у меня, но пока… пока я безумно боялась Подъяблонского. Пусть элемент криминального мира отлеживается в моей гостиной, а я потом придумаю, что с этим делать.

— Пустая затея! — Нарайян затушил сигарету и щелчком отправил окурок в ближайшую кадку с каким-то растением.

Мы уже собрались было уйти, но тут на лестнице произошло какое-то невероятное оживление. Как из-под земли выросли два оператора с камерами. Пятясь назад, они давали дорогу смуглому парню, легкой трусцой сбегавшему с лестницы. Парень был мускулистый, легкий, черноволосый, с короткой стрижкой и быстрыми темными глазами. На нем были только спортивные трусы и красное полотенце, перекинутое через плечо. Перед ним бежал репортер с микрофоном. Спотыкаясь и приноравливаясь к передвижению спортсмена, репортер на ходу задавал на английском вопросы. Парень слегка пренебрежительно на них отвечал, — тоже на отличном английском. По-моему, парень от репортера хотел просто удрать, но операторы перекрывали ему путь.

Компания приближалась к нам с каждой секундой. Спортсмен ускорял бег, но журналисты не отставали.

Неожиданно я встретилась с ним глазами. Парень побледнел, сбился с шага, — даже остановился на секунду, словно размышляя, спускаться ли дальше. Репортер, воспользовавшись заминкой, сунул микрофон ему почти в рот, но спортсмен опять продолжил свой бег, не сводя с меня глаз.

Меня словно током ударило. Не скажу, чтобы он был в моем вкусе. Мне никогда не нравились смуглые брюнеты, среднего роста, с жесткими чертами лица и цепким, оценивающим взглядом. Да еще и спортсмены. Совсем не нравились.

Я испытывала к ним стойкое равнодушие, если не сказать — неприязнь.

«Не связывайся со спортсменами и военными, — советовала мне бабка, — а то будешь ходить строем и петь военные марши».

— Аська! — пихнул меня в бок Нарайян. — Это же Щит!

— Кто?!

— Сергей Щит Дьяченко! Тот, который победил непобедимого америкоза! Видишь, у него интервью берут иностранцы?!

Процессия почти поравнялась с нами. Один оператор наступил мне на ногу, ругнулся «shit!» и снова продолжил свой бег задом наперед, даже не извинившись.

— Ты точно знаешь, что это он? — шепотом спросила я Нару.

— Обижаешь! Я же в Инете живу! Я все знаю.

— А почему он на английском болтает?

— Выучил, вот и болтает. Странная ты, Басова! А видела, как он на тебя выпал?!

— Так уж и выпал!

— Выпал-выпал, побледнел даже и челюсть у него отвисла! А знаешь, вот мы у него сейчас про Лавочкина и узнаем!

— Боюсь, дохлый номер. Дьяченко теперь звезда! Будет он с нами про какого-то Лавочкина разговаривать…

Сердце билось отчего-то у горла, но причины своего волнения я понять не могла. Наверное, причина была все та же: в моей гостиной, на уютном диванчике, рядом с любимым роялем бабушки жил-поживал Яша Подъяблонский, не последний человек в криминальном мире…

— Аська, так и ты же у нас звезда! Голову на отсечение дам, что Щит пообщается с тобой гораздо охотнее, чем с этим англоязычным шибздом-репортером. Эй! Товарищи! Господа! Минуту внимания! — заорал Нара, догоняя Щита и внедряясь в журналистский кортеж. — Вы пропустили самое главное! Событие номер один! Мисс Россия пришла поздравить Сергея Дьяченко с победой!! Сюда, сюда, прошу всех сюда!

Я глазом не успела моргнуть, как оказалась под прицелом камер, а перед носом у меня торчал лохматый большой микрофон. Я украдкой показала Наре кулак и почувствовала, как краска заливает лицо.

— Я… не то чтобы мисс… — промямлила я, — то есть мисс, но не этого года, и даже не прошлого…

Меня спас Дьяченко. Он вернулся на лестничную площадку, схватил мою руку, бегло поцеловал ее и с улыбкой что-то сообщил журналистам на английском, из которого я, со своим институтским немецким поняла только, что он рад меня видеть и что Ася Басова самая незабываемая из всех Мисс.

Он знал мое имя! Впрочем, это неудивительно, было время, когда мое лицо показывали по всем центральным каналам, оно не сходило с первых полос газет и обложек журналов, с ним выпускали календари, рекламу, косметику, а интервью со мной показывали чаще, чем интервью с президентом.

Нарайян подмигнул мне из-за спины оператора.

— Я от всей души поздравляю вас с победой, Меч… Щит… Сергей, думаю, что эта победа начало вашего большого пути…

Это было ужасно — камеры жалили меня объективами, микрофон почти запечатал рот. Конечно, я привыкла к общению с журналистами, но я ни черта не смыслила в спорте, и он смущал меня, смущал отчаянно своим присутствием, этот Дьяченко. Чтобы загладить беспомощность своих слов и сделать «картинку» в кадре, я подошла и чмокнула спортсмена в щеку. Щека вспыхнула под моими губами, или мне показалось, что она вспыхнула; наверное, слова Нары о том, что Щит на меня «выпал», подхлестнули мое женское воображение. Мне стало неловко. Какого черта я полезла к нему с поцелуем? Можно было и руку пожать, тоже кадр — ничего себе.

Нара из-за спины оператора показал мне поднятый вверх большой палец. «Молодец, Аська!» — прочитала я по его губам.

Стараясь не смотреть на кикбоксера, я еще что-то сказала в лохматый микрофон и помахала рукой репортеру, прощаясь:

— Бай!

Делегация удалилась, возбужденно лопоча и любовно придерживая дорогую аппаратуру.

Мне хотелось провалиться сквозь землю.

— Извините, — начала я, но Дьяченко меня перебил:

— Спасибо! Если бы не вы со своей сногсшибательной внешностью и статусом королевы красоты, я бы до вечера от них не отделался! А так они получили даже больше того, что хотели: красавица поздравляет победителя! Вот это картинка! Спасибо вам. — Он улыбнулся, обнажив красивые ровные зубы.

В его речи, голосе, смехе, что-то меня настораживало, не давало покоя. Это «что-то» тревожило меня, как осенняя муха, которая жужжит у окна, не давая сосредоточиться.

«Не связывайся со спортсменами и военными», — сказал в голове голос бабки.

— А то будешь петь военные марши, — вслух закончила я нравоучительную сентенцию.

— Что?! — не понял Дьяченко. Он сдернул с плеча полотенце, накрутил его на кулак, и стоял, поигрывая шоколадными бицепсами.

— Ася хочет сказать, что ей нужно попросить вас об одной небольшой услуге, — встрял Нарайян.

— Пожалуйста! — Дьяченко жестом пригласил нас спуститься к длинной скамейке у гардероба. — С удовольствием помогу, чем смогу.

Он пошел впереди, перекинув полотенце через плечо, пружинисто и легко перепрыгивая ступеньки.

— Ну, Нара, я тебя задушу, — шепотом пообещала я программисту.

— Конечно, мы понимаем всю бесполезность нашей затеи, — сказал Нарайян, когда мы уселись в ряд на скамейке, — но, может быть вы, Сергей, вспомните одну важную для нас вещь? Во время показательного боя, пятнадцатого июня, в первом ряду зрительного зала должны были быть пустые места…

— Отчего же, отлично помню! — перебил Нару Дьяченко. — Я еще сам удивился, что в первом ряду места не заняты! Знаю, что билеты на бой было очень трудно достать. Первый ряд, так вообще — только по блату или у перекупщиков втридорога. А тут сразу четыре кресла пустые!! Я очень удивился. Если бы места не были проданы, их занял бы кто-то из администрации Дворца, но раз кресла пустуют — значит, кто-то купил билеты и не пришел на бой.

— Четыре? — переспросил Нара. — Вы ничего не путаете? Может быть, три?

— Нет, точно четыре. Мне, конечно, не до этого было, но я очень хорошо запомнил, что пустых кресел было четыре.

Нара выразительно на меня посмотрел.

— А рядом с этими креслами парень не сидел — щупленький такой, русый, стриженый бобриком?.. — тихо спросила я.

— Нет! — Сергей рассмеялся. — Там негры сидели, друзья, приятели и спонсоры Каннигана. А с другой стороны — мои друзья, приятели и спонсоры. Никакого щуплого мальчика там не было. Извините, мне надо идти, у меня тренировка. — Дьяченко встал и легонько ударил скрученным полотенцем себя по руке. — Еще раз спасибо, что отбили атаку зарубежных писак.

— Это были не писаки, а тележурналисты, — улыбнулась я.

— Без разницы. Все равно наплетут, что попало. Приятно было познакомиться, Ася. — Он улыбнулся мне в ответ официальной улыбкой.

Пожалуй, если бы он был в моем вкусе, я бы нарушила бабкин запрет на военных и спортсменов.

— Смотрите! — указал Нарайян на входную дверь. В нее, толкаясь, и стараясь обогнать друг друга, ломились какие-то люди с фотоаппаратами, камерами и диктофонами наготове.