Шаг из тьмы (СИ) - Марс Остин

— У нас принято не ходить к шлюхам, если состоишь в отношениях. Либо шлюхи, либо отношения. Но, так как у нас отношения под вопросом, а шлюхи — состоявшийся факт, то тут думать не о чем, всё прозрачно. — А я считал, что отношения как раз-таки факт, а под вопросом шлюхи, потому что вы в упор меня не слышите, и продолжаете называть ги-син шлюхой, хотя вам уже три человека сказали, что это не так.

— Какие три человека?

— Я, Двейн и госпожа Виари.

— Вы подслушивали.

— Ради вашей безопасности.

Она горько усмехнулась, осмотрелась, как будто пыталась вспомнить, зачем сюда пришла. Посмотрела на часы — одиннадцать вечера. Стала снимать амулеты, все, которые не помнила, министр сказал:

— Оставьте, они вам нужны.

— Зачем? Чтобы вы могли мне врать?

— Чтобы вы не чувствовали мою боль.

— Так уберите свою боль подальше, мне своей хватает.

Он не ответил, она стала расстёгивать кофту, посмотрела на министра:

— Я собираюсь спать, у меня завтра бал.

— Выпейте отвар и ложитесь.

Она посмотрела на чашку в его руке, указала глазами на тумбочку, он поставил туда чашку, походил по комнате кругами, пока Вера невозмутимо раздевалась, делая вид, что его здесь нет, ещё немного помялся у двери и ушёл.

Вера тут же взяла чашку, понюхала, стараясь запомнить запах, отнесла в кухню, увидела на столе нетронутую чашку министра Шена. Хорошо подумала и решила вылить свою в раковину.

«Стопудово какое-нибудь отупляющее успокоительное, сильно настойчиво он мне его совал, даже в спальню принёс, и своё пить не стал. К чёрту, от греха подальше.»

Выпила ещё воды, отнесла чашку обратно на тумбочку и легла в постель. Свет погас, перед глазами опять замелькали осточертевшие оборки, она пыталась расслабиться и представить облака, отражённые в воде, и ей почти удалось, когда в коридоре раздались шаги министра Шена.

Дверь открылась, он пошёл к шкафу, не скрываясь и не пытаясь вести себя потише, снял халат, обошёл кровать и лёг, сразу же придвинувшись вплотную и обняв Веру сзади поверх одеяла.

Она от шока не могла закрыть рот, отпавшая челюсть просто онемела, она пыталась с собой справиться и что-нибудь предпринять, но смогла только поражённо выдохнуть:

— Охренеть…

— Я уже месяц в стабильно охреневшем состоянии, так что ничего нового. Спите, вы же собирались.

— Я не поняла, — медленно качнула головой Вера.

— Вы отлично всё поняли.

— Нет.

— Да.

— Что вы творите?

— Собираюсь спать. У меня тоже, вообще-то, завтра бал, и я там не отдыхать буду. Спокойной ночи, приятных снов.

— О-хре-неть.

— Наглость — второе счастье. В моём случае — единственное.

— Зачем?

— Чтобы вы завтра не сказали, что я не пришёл ночевать, как только узнал, что вы беременны от бывшего, или что вы умеете играть на тай-бу, или что у вас седьмой размер ноги — откуда мне знать, что взбредёт вам в голову, на основе логики другого мира, о которой я ничего не знаю, а вы воспринимаете как само собой разумеющееся?

— Не надо пытаться мне доказать, что хоть в каком-то мире поход к шлюхе — это нормально.

— Вы не поверите.

— Не поверю.

— Ну и зачем мне тогда тратить своё и ваше время? Ложитесь спать. Завтра бал. Он на шесть, но к нему готовятся с самого утра.

— Я не собираюсь спать с вами в одной постели, это неприлично.

— Раньше вас это не волновало.

— Это вас это не волновало. Я изначально была против.

— Ну и отлично, значит, ничего не изменилось — вы всё ещё против, меня это всё ещё не волнует. Сладких снов.

Она дёрнулась встать, и тут же ощутила то, что всегда знала, но умудрялась старательно игнорировать долгое время — она наедине с мужчиной, в замкнутом пространстве, её никто не услышит, ей никто не поможет, он может убить её голыми руками вообще не напрягаясь, и ему ничего за это не будет, и он об этом знает.

— Вера, не делай глупостей.

В его голосе появились те неприятные нотки, которые она уже слышала у камина: "ты от меня никогда не избавишься, я буду самым покладистым отморозком в мире".

Древние инстинкты стали нашёптывать ей сжаться, спрятаться и сидеть тихо, как мышка, пока он не уснёт, а если ему захочется поговорить, то отвечать ему шёпотом, ласково и только "да". Она прекрасно понимала, что это самая лучшая стратегия, дающая больше всего шансов выжить и остаться целой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но её здравый смысл сегодня, похоже, взял выходной.

— Руки уберите от меня. Он усмехнулся и сжал её сильнее, от чего то трусливое создание внутри неё схватилось за голову — не стоит разговаривать с драконом как с собакой, плохая идея, очень-очень плохая идея.

Но жаждущий крови прокурор уже намотал на кулак цепь, она целый день хотела крови, и в данный момент ей было плевать, чья это будет кровь, пусть даже её собственная.

«Взбеси его, Вера. Пусть сорвётся. Что бы он ни сделал в этой ситуации, это выйдет ему боком — гордиться победой над женщиной не получится, если он прикоснётся ко мне, он за это заплатит, если он сделает мне больно, ему завтра будет стыдно, у меня будет ещё один повод его ненавидеть, а у него будет ещё один повод для чувства вины. Это его обкатанная на матери и сёстрах модель отношений — он всем должен, все его ненавидят, он всех презирает, но никуда деться друг от друга они не могут. Да будет так. Пусть. Отлично.»

Она рванулась изо всех сил, он без усилий её удержал, ещё и ногу сверху закинул, она вывернулась из-под одеяла, почти соскользнув с кровати, но он её поймал за руку и втащил обратно.

— Вера, успокойся.

В темноте она ничего не видела, но чувствовала, что смятое одеяло запуталось где-то у него в ногах, и это шанс. Она сама не поняла, как это провернула, но старые навыки, отработанные до автоматизма на тренировке, сработали как надо — она извернулась как змея, выскальзывая из рукавов и из его захвата, и через секунду уже держала в захвате министра, очень крепко и надёжно… и только когда инстинкты сделали своё дело и вернули управление мозгу, она задумалась, зачем, собственно, это сделала.

Министр лежал на спине расслабленный и самодовольный, сдул с её лица прядь волос и с ироничной нежностью поинтересовался:

— Победила? Теперь душить будешь?

Она отпустила его, но он её не отпустил, опять не давая отодвинуться:

— Ну куда же вы, госпожа Вероника, мне уже начало нравиться, продолжайте.

Она опять изворачивалась и дёргалась, понимая, что оставляет одежду в его руках по кускам, но ей было всё равно, желание избавиться от него рядом затмило все доводы рассудка, мыслей в голове опять не было, она пробовала все способы вырваться, и везде встречала непреодолимые преграды, у неё не получится, она это и так знала, но остановиться не могла, понимая, что если прекратит злиться, то разрыдается, а этого позволять себе она не собиралась.

Он подмял её под себя и придавил к кровати так, что она не могла вдохнуть, в голове шумело, но его голос она услышала отчётливо:

— Вера, хватит. Рассуди логически — у тебя нет шансов, ты наставишь себе синяков, устанешь, вспотеешь, а потом всё всё равно будет так, как я скажу. Просто смирись и успокойся. Либо ты берёшь себя в руки и мы спокойно говорим, либо ты ложишься спать и мы говорим утром, психовать бесполезно, это ничего не даст.

Она смогла сделать короткий вдох и мрачно усмехнулась:

— То есть, я не имею права на проявление эмоций? Интересно.

— У тебя был шанс меня задушить, ты им не воспользовалась. Хочешь повторить?

— Хочу не видеть вас никогда больше.

«Дзынь.»

Он рассмеялся, она прикусила губу и крепко зажмурилась, мысленно избивая себя ногами за это сорвавшееся враньё. Министр насмеялся, чуть отодвинулся и сказал примирительным тоном:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вера, спи. Зря ты отвар не выпила, тебе стало бы легче.

— Мне станет легче, когда вы с меня слезете.

— Я бы тебя не трогал, если бы ты не собралась сбежать. Ложись, кровать большая, я тебе больше мешать не буду.