Белорусский набат - Александр Афанасьев

– Ясно.

– И что эта телка?

Вместо ответа негр резко обернулся:

– Они?

Подъезжала белая «Газель», новая.

– Возможно. Не дергайся.

«Газель» остановилась, потом вдруг резко откатилась в сторону дверь. Мелькнула мысль: сейчас стрелять начнут. Но вместо этого из машины выпихнули связанного человека с мешком на голове. «Газель» начала выезжать из ряда машин, задела боком человека, но не сильно. Тот упал, а «Газель» на скорости пошла к выходу.

– Вот… черт.

– Сиди.

Я тронул с места «гелик», развернулся. Недовольно засигналили. Заметил, как из мини-маркета вышел охранник.

– На заднее! Давай!

Негр быстро затолкал связанного и дезориентированного человека на заднее, я тронул машину с места, резко – на сто восемьдесят – развернулся. В боковом окне мелькнул бегущий охранник, но тут же пропал – я уже набирал скорость…

– Били?

– Нет.

Мы остановились около Макдоналдса на въезде в город – просто заметил вывеску и решил, что для американца привычная еда сделает мир немного лучше и поможет не свалиться в отходняк после освобождения. Теперь Марк Уильям Шоу сидел на переднем, держал обеими руками большой стакан с горячим кофе. Руки подрагивали.

– Просто допрашивали.

– Что хотели узнать?

– Кто я? С какой целью прибыл в Россию.

– Про меня спрашивали?

– Да.

– Что ты им ответил?

– Ничего.

– Это п…ц, – снова заговорил негр, – гребаное полицейское государство, мать твою.

– Э, э… – сказал я, – поучи своего папу бриться, ясно? Сначала вспомни про Гуантанамо и про ту хрень с законом PATRIOT – а потом и рассказывай мне. Ясно?

– Не сравнивай. Мы боремся с врагом!

– Он прав, – сказал Шоу, смотря в лобовое стекло на мерное движение машин у раздаточного окошка, – сначала мы делаем что-то, а потом объясняем другим, почему так делать нельзя. От нас от всех дурно воняет.

– Ну. Это как сказать… – буркнул негр.

– Надо решать, что делать дальше, – сказал я. – Твой показ принят, контакт состоялся. Теперь – ваши условия.

– Условия….

Шоу глотнул кофе.

– Черт, условия… Не все так просто.

– А что сложного?

– От вас тоже требуется показ. Как мне сказали – встречная любезность.

– Какая?

– Некоторое время назад в Южной Украине были захвачены в плен два офицера ВВС США. Их надо освободить. Тихо, без лишнего шума. Это и будет показом.

– Что за офицеры? – спросил я. – Никогда о таком не слышал.

– Их имена Люсинда Ли и Джен Холифилд. О похищении не сообщалось, дабы не нагнетать обстановку.

– У кого они?

– Не знаю. Это и надо узнать.

– При каких обстоятельствах они были похищены? Где? Вы вообще уверены, что они у нас?

– У вас хорошие… разведвозможности. Окажите нам любезность. Продемонстрируйте, что с вами можно иметь дело.

Этого только не хватало.

– Куда тебя отвезти? В посольство?

– Да… если можно.

Московская область. Дорога М11. 25 августа 2020 года

Она молча смотрела в тонированное до предела окно. Скорость всегда доставляла ей наслаждение… потому она и выбрала неоднозначную и опасную профессию военного пилота. А сейчас – по ее прикидкам – они развили не менее сотни миль в час… дорога за окном слилась в гудящую полосу.

Дорога. Нить между прошлым и будущим.

Микроавтобус начал тормозить. Сидевший напротив нее старший охраны недовольно оглянулся.

– Что там?

– Пробка. Кажись, кого-то догнали.

– Врубай мигалку. Опаздывать нельзя.

– Есть…

Отрывисто закаркала «крякалка» – в США такие были установлены только на автомобиле президента США. Под радиатором метнулись синие и красные огни.

Ей пришло в голову, что случись такой приказ – и ей пришлось бы бомбить этот город, прорываясь на бомбардировщике «Б2» через одну из самых плотных и цепких в мире систем ПВО. Военные аналитики Стратегического авиационного командования оценивали вероятность прорыва к Москве как точка – три, то есть 0,3. Это значило, что из трех стратегических бомбардировщиков, отправленных на задание, шанс вернуться будет только у одного.

Конечно, с секретной работой покончено. Допуск у нее отберут – как у побывавшей в плену. Вероятно, ей найдут какую-нибудь непыльную работенку в прессе, в Пентагоне. Приятный голос и длинные ноги – все, что требуется. Возможно, ее без шума сплавят в одну из фирм – подрядчиков ВВС в качестве любезности.

Может, начать писать книги? Как звали ту цэрэушницу… Валери[19]… кажется. О… она может многое понаписать. Интересно только, готова ли американская публика воспринимать правду? Это трудно – признать, что стоял на стороне зла.

Водитель раздраженно схватил микрофон.

– В сторону свалил! Тебе чо – бошку открутить?

Русские во всей своей красе.

Она не боялась русских… возможно, потому, что она никогда не боялась мужчин. Ее детство прошло на базе стратегических бомбардировщиков, в основном в мальчишеских компаниях, часто она садилась где-нибудь в уголке на заднем дворе, когда отец с сослуживцами по воскресеньям жарил барбекю, и слушала их разговоры. Возможно, потому-то у нее ничего не получилось с личной жизнью… слишком хорошо она знала, что можно ожидать от мужчины в той или иной ситуации. Совместная жизнь – это ошибки и поиск решений, а она не позволяла себе ошибаться.

Русские – а это явно был спецназ – были похожи на сослуживцев ее отца: жесткие и немногословные мужчины, истово и без фанфар верящие во что-то настолько, что они подчинили всю свою жизнь этому. Как сказал однажды отец, надо быть полным психом, чтобы двадцать лет носиться с бомбой как курица с яйцом. Вот таким вот психом был ее отец, его сослуживцы и эти русские…

Джен же плыла… она никогда не была такой сильной, как она. Джен в каком-то смысле представляла собой ее полную противоположность – она была сознательно сильной, в то время как Джен была сознательно слабой.

Машины снова тронулись, на горизонте виднелась громада нового терминала. Старший сопровождения взял рацию.

– Девятка – Лисе, как обстановка?

– Лиса, штатно.

– Добро.

Вот такие вот жесткие и немногословные мужики с обеих сторон рано или поздно угробят весь мир. Или наоборот – спасут.

Единственная женщина среди сопровождающих заговорила с ними по-английски:

– Сейчас мы высадим вас около терминала. Сразу идите в здание, вас встретят представители посольства. Нигде не задерживайтесь, ни на что не отвлекайтесь. Все поняли?

– Да.

Элизабет просто нервно кивнула.

Их содержали на какой-то военной базе… там ей удалось во время прогулок подобрать несколько разноцветных проволок, из них она сплела кольцо. Сейчас она сняла его с пальца, протянула старшему сопровождения.

– Передайте…

Русские обладали удивительной способностью общаться урезанными предложениями, в которых для постороннего слушателя отсутствует всякий смысл. Но спецназовец с серьезным видом принял самодельное колечко.

– Передам.

Машина остановилась.

– Выходим?

– Подождите…

Люсинда остановилась у самого выхода… фургон был высокий, и она могла стоять, не пригибая головы. Спецназовец протягивал ей небольшой шеврон – наклейку с косым Андреевским крестом. Это одновременно был и флаг Юга США, и флаг никем не признанной, не имеющей ни одного акра земли, но существующей и продолжающей сражаться Новороссии.

Она выросла на Юге. Флаг Юга США висел в спальне отца. А Юг и Север США – это две большие разницы.

– Спасибо… – она крепко сжала шеврон.

Аэропорт накинулся на них подобно дикому зверю…

Русские толкались, лезли в двери, совершенно не замечая никого вокруг себя… такое можно было увидеть в JFK где-то в семидесятые… с тех пор нравы сильно изменились, но только не здесь.

Ее отец во время одного из брифингов в Пентагоне сказал, что женщинам не место в тяжелобомбардировочной авиации, потому что в самолете нет второго туалета. За это его досрочно вышвырнули на пенсию….

– Куда лезешь…

– Да пошел ты… – ответила она. Это выражение она выучила еще на Украине.

У самых дверей к ним кинулась женщина, в которой она безошибочно опознала американку.

– Миссис Ли?

– Мисс.

– Слава богу. Давайте сюда. Я Саманта Гауэр.

Они отошли в сторону от водоворота, американка порылась в сумочке и вручила им два паспорта.

– Вы в порядке? Самолет перенесете?

– Нас не били.

Джен всхлипывала… она начинала верить, что все кончилось.

– Вот… два паспорта. Фотографии подлинные, паспорта идентичные. Вылетите на Франкфурт, оттуда вас перевезут на военную базу.

– Почему во Франкфурт?

– Это ближайший рейс. Пойдемте. Регистрация уже заканчивается.

Все это… могло бы походить на сцену из Холодной войны, если бы не совершенно неподобающий антураж. Переполненный аэропорт… реклама… совершенно безумные цены на кофе и пончики…