Лучшие сказки русских писателей - Василий Жуковский

Где конек его лежал.

«Что, Иванушка, невесел?

Что головушку повесил?» —

Говорит ему конек.

«Помоги мне, горбунок!

Видишь, вздумал царь жениться,

Знашь, на тоненькой царице,

Так и шлет на окиян, —

Говорит коньку Иван, —

Дал мне сроку три дня только;

Тут попробовать изволь-ка

Перстень дьявольский достать!

Да велела заезжать

Эта тонкая царица

Где-то в терем поклониться

Солнцу, Месяцу, притом

И спрошать кое об чем…»

Тут конек: «Сказать по дружбе,

Это – службишка, не служба;

Служба всё, брат, впереди!

Ты теперя спать поди;

А назавтра, утром рано,

Мы поедем к окияну».

На другой день наш Иван,

Взяв три луковки в карман,

Потеплее приоделся,

На коньке своем уселся

И поехал в дальний путь…

Дайте, братцы, отдохнуть!

Часть третья

Доселева Макар огороды копал,

А нынече Макар в воеводы попал

Та-ра-ра-ли, та-ра-ра!

Вышли кони со двора;

Вот крестьяне их поймали

Да покрепче привязали.

Сидит ворон на дубу,

Он играет во трубу;

Как во трубушку играет,

Православных потешает:

«Эй! Послушай, люд честной!

Жили-были муж с женой;

Муж-то примется за шутки,

А жена за прибаутки,

И пойдет у них тут пир,

Что на весь крещеный мир!»

Это присказка ведется,

Сказка по́слее начнется.

Как у наших у ворот

Муха песенку поет:

«Что дадите мне за вестку?

Бьет свекровь свою невестку:

Посадила на шесток,

Привязала за шнурок,

Ручки к ножкам притянула,

Ножку правую разула:

«Не ходи ты по зарям!

Не кажися молодцам!»

Это присказка велася,

Вот и сказка началася.

Ну-с, так едет наш Иван

За кольцом на окиян.

Горбунок летит, как ветер,

И в почин на первый вечер

Верст сто тысяч отмахал

И нигде не отдыхал.

Подъезжая к окияну,

Говорит конек Ивану:

«Ну, Иванушка, смотри,

Вот минутки через три

Мы приедем на поляну —

Прямо к морю-окияну;

Поперек его лежит

Чудо-юдо Рыба-кит;

Десять лет уж он страдает,

А доселева не знает,

Чем прощенье получить;

Он учнет тебя просить,

Чтоб ты в Солнцевом селенье

Попросил ему прощенье;

Ты исполнить обещай,

Да, смотри ж, не забывай!»

Вот въезжает на поляну

Прямо к морю-окияну;

Поперек его лежит

Чудо-юдо Рыба-кит.

Все бока его изрыты,

Частоколы в ребра вбиты,

На хвосте сыр-бор шумит,

На спине село стоит;

Мужички на гу́бе пашут,

Между глаз мальчишки пляшут,

А в дубраве, меж усов,

Ищут девушки грибов.

Вот конек бежит по ки́ту,

По костям стучит копытом.

Чудо-юдо Рыба-кит

Так проезжим говорит,

Рот широкий отворяя,

Тяжко, горько воздыхая:

«Путь-дорога, господа!

Вы откуда и куда?» —

«Мы послы от Царь-девицы,

Едем оба из столицы, —

Говорит киту конек, —

К Солнцу прямо на восток,

Во хоромы золотые». —

«Так нельзя ль, отцы родные,

Вам у Солнышка спросить:

Долго ль мне в опале быть,

И за кои прегрешенья

Я терплю беды-мученья?» —

«Ладно, ладно, Рыба-кит!» —

Наш Иван ему кричит.

«Будь отец мне милосердный!

Вишь, как мучуся я, бедный!

Десять лет уж тут лежу…

Я и сам те услужу!..» —

Кит Ивана умоляет,

Сам же горько воздыхает.

«Ладно, ладно, Рыба-кит!» —

Наш Иван ему кричит.

Тут конек под ним забился,

Прыг на берег и пустился;

Только видно, как песок

Вьется вихорем у ног.

Едут близко ли, далеко,

Едут низко ли, высоко

И увидели ль кого —

Я не знаю ничего.

Скоро сказка говорится,

Дело мешкотно[93] творится.

Только, братцы, я узнал,

Что конек туда вбежал,

Где (я слышал стороною)

Небо сходится с землею,

Где крестьянки лен прядут,

Прялки на небо кладут.

Тут Иван с землей простился

И на небе очутился,

И поехал, будто князь,

Шапка набок, подбодрясь.

«Эко диво! Эко диво!

Наше царство хоть красиво, —

Говорит коньку Иван

Средь лазоревых полян, —

А как с небом-то сравнится,

Так под стельку не годится.

Что земля-то!.. Ведь она

И черна-то и грязна;

Здесь земля-то голубая,

А уж светлая какая!..

Посмотри-ка, горбунок,

Видишь, вон где, на восток,

Словно светится зарница…

Чай, небесная светлица…

Что-то больно высока!» —

Так спросил Иван конька.

«Это терем Царь-девицы,

Нашей будущей царицы, —

Горбунок ему кричит, —

По ночам здесь Солнце спит,

А полуденной порою

Месяц входит для покою».

Подъезжают; у ворот

Из столбов хрустальный свод:

Все столбы те завитые

Хитро в змейки золотые;

На верхушках три звезды,

Вокруг терема сады;

На серебряных там ветках,

В раззолоченных во клетках

Птицы райские живут,

Песни царские поют.

А ведь терем с теремами

Будто город с деревнями;

А на тереме из звезд —

Православный русский крест.

Вот конек во двор въезжает;

Наш Иван с него слезает,

В терем к Месяцу идет

И такую речь ведет:

«Здравствуй, Месяц Месяцович!

Я – Иванушка Петрович,

Из далеких я сторон

И привез тебе поклон». —

«Сядь, Иванушка Петрович! —

Молвил Месяц Месяцович. —

И поведай мне вину[94]

В нашу светлую страну

Твоего с земли прихода;

Из какого ты народа,

Как попал ты в этой край, —

Всё скажи мне, не утай». —

«Я с земли пришел Землянской,

Из страны ведь христианской, —

Говорит, садясь, Иван, —

Переехал окиян

С порученьем от царицы —

В светлый терем поклониться

И сказать вот так, постой!

«Ты скажи моей родной:

Дочь ее узнать желает,

Для чего она скрывает

По три ночи, по три дня

Лик какой-то от меня;

И зачем мой братец красный

Завернулся в мрак ненастный

И в туманной вышине

Не пошлет луча ко мне?»

Так, кажися? Мастерица

Говорить красно́ царица;

Не припомнишь всё сполна,

Что сказала мне она». —

«А какая то царица?» —

«Это, знаешь, Царь-девица». —

«Царь-девица?.. Так она,

Что ль, тобой увезена?» —

Вскрикнул Месяц Месяцович.

А Иванушка Петрович

Говорит: «Известно, мной!

Вишь, я царский стремянной;

Ну, так царь меня отправил,

Чтобы я ее доставил

В три недели во дворец;

А не то меня отец

Посадить грозился на́ кол».

Месяц с радости заплакал,

Ну Ивана обнимать,

Целовать и миловать.

«Ах, Иванушка Петрович! —

Молвил Месяц Месяцович. —

Ты принес такую весть,

Что не знаю, чем и счесть!

А уж мы как горевали,

Что царевну потеряли!..

Оттого-то, видишь, я

По три ночи, по три дня

В темном облаке ходила,

Всё грустила да грустила,

Трое суток не спала,

Крошки хлеба не брала,

Оттого-то сын мой красный

Завернулся в мрак ненастный,

Луч свой жаркий погасил,

Миру Божью не светил:

Всё грустил, вишь, по сестрице,

Той ли красной Царь-девице.

Что, здорова ли она?

Не грустна ли, не больна?» —

«Всем бы, кажется, красотка,

Да у ней, кажись, сухотка[95]:

Ну, как спичка, слышь, тонка,

Чай, в обхват-то три вершка;

Вот как замуж-то поспеет,

Так небось и потолстеет:

Царь, слышь, женится на ней».

Месяц вскрикнул: «Ах, злодей!

Вздумал в семьдесят жениться

На молоденькой девице!

Да стою я крепко в том —

Просидит он женихом!

Вишь, что старый хрен затеял:

Хочет жать там, где не сеял!

Полно, лаком больно стал!»

Тут Иван опять сказал:

«Есть еще к тебе прошенье,

То о ки́товом прощенье…

Есть, вишь, море; Чудо-кит

Поперек его лежит:

Все бока его изрыты,

Частоколы в ребра вбиты…

Он, бедняк, меня прошал,

Чтобы я тебя спрошал:

Скоро ль кончится мученье?

Чем сыскать ему прощенье?

И на что он тут лежит?»

Месяц ясный говорит:

«Он за то несет мученье,

Что без Божия веленья

Проглотил среди морей

Три десятка кораблей.

Если даст он им свободу,

Снимет Бог с него невзгоду.

Вмиг все раны заживит,

Долгим веком наградит».

Тут Иванушка поднялся,

С светлым Месяцем прощался,

Крепко шею обнимал,

Трижды в щеки целовал.

«Ну, Иванушка Петрович! —

Молвил Месяц Месяцович. —

Благодарствую тебя

За сынка и за себя.

Отнеси благословенье

Нашей дочке в утешенье

И скажи моей родной:

«Мать твоя всегда с тобой;

Полно плакать и крушиться:

Скоро грусть твоя решится, —

И не старый, с бородой,

А красавец молодой

Поведет тебя к налою[96]»,

Ну, прощай же! Бог с тобою!»

Поклонившись, как умел,

На конька Иван тут сел,

Свистнул, будто витязь знатный,

И пустился в путь обратный.

На другой день наш Иван

Вновь пришел на окиян.

Вот конек бежит по ки́ту,