Ледяная колыбель (том 3) - Ярослав Гивиевич Заболотников

борт, он опустился возле озадаченного следопыта и буркнул:

— Чего стоим? Поехали…

Вскинутые вожжи хлестнули олений круп — сани тронулись к высокому лесу, преграждавшему выход из долины. Прямо за ним темнел мрачный силуэт приплюснутой горы, горы видевшей больше смертей, чем любой из когда-либо живших на свете варваров.

* * *

— Возрадуйся, север, королева похоти и безумия здесь!!! — гремел во фьордах ликующий крик Хризальтеры.

Глава 8

«Милые бранятся — только тешатся» — поговорка явно не про пару ассасинов, находиться рядом с которыми, словно сидеть меж двух грозовых облаков — того и гляди молнией шибанёт. Напряжённое безмолвие казалось осязаемым и щипало не хуже мороза: только он — щёки, а оно — душу.

— Куда мы едем? — рискнула завести беседу Лайла.

— К Тлеющей Десне… — Эрминия бороздила невидящим взглядом проплывавшие мимо стволы, и ответ её был вял, как завалившийся под прилавок огурец.

— Что это за место? — уцепилась за разговор вампирша.

— Кратер, где волхвы несколько веков приносили жертвы, — с неохотой продолжила северянка. — Скидывали неверных в раскалённый провал. Так они становились частью дыма, что поднимался в небо, ароматом для богов…

— А почему перестали?

Отведя глаза от кедров, Эрминия наградила собеседницу тяжёлым взором, в котором читалось: «Какого чёрта тебя прорвало?», однако с языка сорвалось другое:

— Лет тридцать назад он потух, и превращать людей в пепел стало накладно. Вряд ли в той глуши можно кого-то теперь встретить. Зато у подножия есть Скол Утёса. Ну или Расколотый Утёс, пёс знает, как будет по-эльтаронски. Там и остановимся.

Не ведая, что бы ещё спросить Лайла незаметно пихнула Джона локтем.

— А, ну, это… — уловил посыл тот. — Надолго? — ничего более хитрого в голову не пришло.

— Пока всё мясо не будет пережарено, — холодно сказал Рэксволд. Быстрый ответ был скорее рефлекторным. Ассасин отрешённо глядел на ноги рысящего рядом жеребца, думая о чём-то своём, бесконечно далёком от провианта.

— Как раз Бамбук с оленями успеет поесть и отстояться… — следопыт помял в руках вожжи, а затем посмотрел наверх, где за хвойным однообразием проступал серый свод небес. — Вот же ж. Ни горы, ни солнца не видно. Я хоть правильно нас везу?

— Выедем куда-нибудь… — безразлично выдала Эрминия и, устроившись поудобнее, прикрыла глаза.

Разговор завяз, будто колесо на размытой дождём дороге, — слушая поскрипывание саней, Лайла призадумалась: как так получилось, что волхвы, потомки «Альянса Света», призванного бороться со злом, во всю чествуют жертвоприношения? Неужели четыре века способны изменить мир до неузнаваемости? Историю. Полюса мышления. Быт.

Вампирша ещё не знала, что сегодняшний день наглядно покажет, как маленькая трещина превращается в зияющий раскол.

* * *

Через час лавирования между стволами деревьев, кедровый хоровод наконец расступился — взорам странников открылся склон кратера, усеянный заснеженными валунами, точно бородавками. Чуть не доходя до него, в низине, высились две половины небольшого утёса, напоминавшие разрубленный панцирь черепахи. Соприкасаясь верхами, они образовывали сквозную пещеру, из которой выходил сизый дымок.

— Пекло… — смотрела на него Эрминия. — Здесь всё же кто-то есть. Лучше убраться. Найдём другое место.

— Ладно, — Джон намеревался вскинуть вожжи, но ассасин придержал его руку.

— Нет, — твёрдо сказал он. — Мы не для того сюда пёрлись, — Рэксволд обернулся, запустил ладонь под хвою и вытащил обледеневший оковалок. — Приехали жарить мясо? Будем жарить мясо.

— Мы не знаем, сколько их там, — впилась в него взглядом северянка. — Одинокий охотник или шайка чьих-нибудь разведчиков, с которыми точно никак не договориться.

— Да плевать. Что-то не понравится — всех положу. И никаких пленных. Заманало с ними вошкаться.

— Это ненужный риск, — продолжала настаивать Эрминия. — Для всех.

— А вас никто и не зовёт. Я один справлюсь, — ассасин выбрался на снег и сунул мясо под мышку.

— Завязывай, — спешно покинув сани, преградила ему дорогу северянка. — Я знаю, чего ты добиваешься. Отыграться на мне хочешь? Ударь. Так сильно, как пожелаешь. И поедем дальше, — она переводила полный надежды взгляд между его карими глазами, глазами, в которых кипел гнев.

— Рэкс, не дури, — обеспокоенно проговорил следопыт. — Садись лучше. Прокатишь нас с ветерком, выпустишь пар. На… — он протянул вожжи.

Ассасин посмотрел на Джона, на закивавшую Лайлу и снова на Эрминию:

— Отойди, — прозвучало черствее сухаря.

— Не будь говнюком, Рэкси. Врежь мне, и всё забудем.

— Давай по чесноку. Ты ж уже решила для себя при случае опрокинуть очередной пузырёк? Ну вот. Я теперь, как и ты, сам принимаю решения, — ухмыльнулся Рэксволд. — Убьют — поделом. Найдёшь себе другого, более умелого и не такого буйного. А попрёшься за мной — я войду туда и даже драться не стану. Вас, кстати, это тоже касается. Не дам сигнал через две минуты или из пещеры выпрусь не я — уезжайте.

Он подвинул плечом Эрминию и уверенным шагом направился к утёсу.

— Мы что, ничего не сделаем? — вылезла из упряжки взволнованная Лайла.

— Что ни сделай, только паскуднее выйдет… — провожала того поникшим взглядом северянка.

Рэксволд умел причинять боль, не поднимая руки: словами и поступками мог ранить намного глубже кинжала. Однако хуже всего, что сейчас это было единственное, чего он желал, — метель, заметавшая за ним следы, медленно гасила пламя некогда жаркой любви.

* * *

Рэксволд завалился в пещеру шумно, как к себе домой, и сразу же поймал взгляды двух сидевших у костра варваров: бородатых, с суровыми, будто вытесанными из камня, лицами, на которых не дрогнул ни единый мускул.

— Здорово, мужики… — пританцовывая с оковалком под мышкой, ассасин громко потопал: стряхнул с сапог снег. — Мне бы мясца пожарить, а?

К удивлению, никто не вскочил, не закричал, не потянулся за оружием — воины так и остались сидеть у огня, сверля гостя немигающими взорами.

— Точно. Вы ж не понимаете, — развёл руками Рэксволд, а затем постучал костяшками кулака по мясу и указал на пламя. — Пш-ш-ш. Пш-ш-ш. Ням-ням, — палец замер у темноты приоткрытого рта. — Ну. Соображайте давайте. Так яснее? Нет? Вижу, что нет… — ассасин приблизился и плюхнулся у костра, держа оковалок, словно младенца. — Мужики, вы бы хоть моргали иногда, не то глаза высохнут.

Через мгновение, короткое, как страдания прыгнувшего с моста висельника, резко выхваченные топоры устремились к незваному гостю…

* * *

У Эрминии всё опустилось, когда из пещеры вдалеке неторопливо вышел заросший воин в бело-чёрной, похожей на берёзу, броне. Разведчик, не иначе. Неужто Рэксволд… Нет, ерунда, так не бывает, он слишком хорош в своём деле… Однако в горле встал плотный ком. Бешено заколотилось сердце.

Пройдя пару шагов, варвар рухнул в снег. В широкой спине, пограничным столбом между заячьим и медвежьим мехом, высилась рукоять кинжала. Даже подав сигнал, Рэксволд не упустил возможности сделать побольнее. Подобное уже ни в какие ворота не лезло. Обиженный мальчишка затеял жестокую игру? Что ж. Раз рука не дрогнула, пусть теперь подавится собственным локтем — уж в чём в чём, а в жестокости северянка разбиралась с малых лет.

* * *

Рэксволд волочил за шиворот труп лысого бородача, когда в пещеру с медлительностью палача вошла Эрминия. Придержав проходившего мимо ассасина за плечо, она с ледяным спокойствием произнесла:

— Развлёкся? Молодец. За эту выходку я не просто выпью прерывающий настой, а протравлю себя тем, от чего мужское семя для меня станет не опаснее плевка. Но ты не грусти, — похлопала колючую щёку северянка. — Помни, тебя где-то ждёт весёлая пиратка. Быть может, она нарожает тебе выводок?

— Только попробуй… — бросил тело ассасин.

— Угрожай. Истери. Делай что хочешь. Это ничего не изменит.

Последняя фраза была сказана тоном ниже — она упала на душу Рэксволда неподъёмным валуном, разом придавившим азарт, гнев и, как оказалось, даже язык. Впервые у ассасина закончились слова.

Эрминия же проследовала к костру и уселась на старой медвежьей шкуре, всё ещё блестевшей от брызг, тёмных, почти неразличимых на бурой шерсти остатков чужой жизни.

А снаружи, прислонившись к утёсу и глядя в серое небо стояла Лайла. От долетевшего изнутри разговора сделалось невыносимо горько. Обладай она возможностью испытать радость материнства, и в мыслях бы не было её лишиться. Однако судьба не знает справедливости — лишь закономерности: золото приумножает богатство, обездоленных