Кандибобер(Смерть Анфертьева) - Виктор Пронин

Известно, что многие люди, укладываясь спать, погасив свет и найдя в подушке заветное местечко для затылка, начинают рассказывать себе увлекательные сказки. О схватках с хулиганами, о невероятных по бесстыдству любовных приключениях, об изобретении нового экономического закона. Автору хорошо знаком один весьма солидный человек не первой молодости, который по ночам тешит себя сказками об открытии собственного памятника. Днем он ходит по городу, зорко высматривая, где бы установить постамент, и очень огорчается, когда облюбованный им сквер оказывается занятым табачным или газетным киоском, общественным туалетом, автомобильной стоянкой или, что еще хуже, памятником кому-то другому.

Но он человек сильный, быстро приходит в себя и начинает поиски нового места.

Вдавив голову во влажную подушку, он квартал за кварталом обходит .весь центр города, передвигает уже установленные памятники, случается, сбрасывает с понравившегося постамента чей-то бюст и, поднатужившись, водружает туда свой — с широким лбом, покатыми плечами, пронзительным прищуром глаз, с лицом обветренным и мужественным, лицом воина и мыслителя. Он насыпает высокие холмы, сеет на них газонную траву, везет из карельских скал гранитные глыбы, размер которых позволил бы высечь его в полный рост, величественного и непогрешимого. И наконец засыпает в разгар торжественного митинга, под мягкий стрекот телекамер, под шелковый шелест знамен, под клятвенные слова, которые выкрикивают пионеры, вскинув руки в салюте.

Знаком Автору и другой человек, который, едва коснувшись головой подушки, начинает отстреливаться из узких окон своей квартиры от многочисленных врагов, окружающих каждую ночь. Толстые стены старого дома, винтовка с оптическим прицелом и прибором для ночного видения, запас патронов позволяют ему держаться, пока не придет подмога. Он во всех подробностях представляет, как его пули настигают косорылых злодеев и за толстым деревом, на голубятне, в слуховом окне чердака соседнего дома, за мусорными ящиками. И, только уложив десяток-второй кровожадных врагов, он наконец засыпает, обессиленный, выронив из рук тяжелую надежную винтовку.

И Анфертьев едва ли не каждую ночь представлял себе, как он провернет этот Кандибобер — свою затею он про себя называл Кандибобером. Невинно так, шаловливо. Озорство, дескать, и ничего больше.

Пока Наталья Михайловна знакомилась перед сном с международными новостями и, шурша газетой, переживала победы и поражения многострадального народа Намибии, ужасалась жертвам землетрясения в Мехико, Анфертьев искал затылком то место на подушке, с которым ему предстояло породниться на ближайшие восемь часов. Пока Наталья Михайловна ведьмой носилась в вихрях мировых событий, Вадим Кузьмич, вытянувшись под холодной простыней, тихонько входил в бухгалтерию, прикрывал за собой дверь и для верности задвигал щеколду. Некоторое время он стоял неподвижно, прислушиваясь к голосам в коридоре. Убедившись, что в окно с пустынного заводского проезда никто не наблюдает за ним, Анфертьев задергивал мохнатую от пыли штору и, сжимая кулаке Ключ, вылизанный наждачными шкурками до ювелирного совершенства, медленно приближался неприступной громаде Сейфа.

Этот важный момент Вадим Кузьмич растягивал сколько мог. Из узкой заглатывающей скважины Сейфа с тихим свистом дул сквозняк, от темного воздуха, настоянного на запахе денег, пробирала дрожь. Ключ входил в скважину, и каждая его зазубрина была паролем, каждая щеколда, задвижка, убедившись, что пароль знаком, пропускали его все дальше к тайнам запора. Ключ притворялся своим, убеждал, что его не стоит опасаться, что все пружины, стержни, рычаги запора могут ему довериться. Наконец где-то в недрах Сейфа он упирался и... Раздавался еле слышный щелчок. Да, Ключу, сработанному золотыми руками Вадима Кузьмича Анфертьева, сына умельца Кузьмы, удавалось обмануть хитроумные устройства Сейфа.

Вдавив голову в подушку, закрыв глаза, сведя брови к переносице, Вадим Кузьмич не слышал ни бомбардировки Фолклендских островов, ни взрывов иранских танкеров, ни пулеметной стрельбы в джунглях Никарагуа, куда опять пробрались американские наемники, он слышал, как с легким металлическим шорохом уходили из пазов стальные стержни замка. Они покидали свои стволы точно так же, как стальные тела ракет уходили из катеров, подводных лодок, самолетов и подземных бетонированных шахт в засыпающем, гаснущем сознании Натальи Михайловны.

Наступал момент, когда Анфертьев, положив ладонь на холодную латунную ручку, с силой тянул ее на себя и открывал вход в пасть мастодонта. Даже сейчас, под одеялом, у него бешено билось сердце, когда он видел его беззащитные внутренности. В глубине Сейфа матово светились тугие пачки, сложенные Светой.

Анфертьев брал их, ощущая упругость, вес, плотность пачек, слышал, как с легким шуршанием падают они в приготовленный целлофановый пакет. Потом закрывал опустошенный, оскверненный Сейф...

И, утомленный, засыпал. Представить во всех подробностях пути отхода он уже не мог, не было сил.

Он долго ходил вокруг магазина хозяйственных товаров, а когда наконец решился, то подошел вначале к посудному отделу, хотя наверняка знал, что никто за ним не следит. Анфертьев с показным вниманием осмотрел многоэтажные залежи хрустальных ваз, за которыми совсем недавно гонялись тети, желающие обеспечить будущее своим племянникам и племянницам, тети, уверенные, что с каждым годом хрустальных ваз будет становиться все меньше, а племянников и племянниц все больше. Но они ошиблись, все произошло наоборот...

Однако не об этом речь.

Отойдя от хрусталя, Вадим Кузьмич направился к отделу обоев. Расплывшиеся узоры зеленовато-коричневого цвета перемежались бесформенными пятнами, изображавшими не то листья, не то цветы, не то фрукты и овощи одновременно.

Узоры причиняли Анфертьеву почти физическую боль, и он, простонав сквозь зубы, поспешил отойти к ручкам, шпингалетам и запорам, изготовленным в дальних странах. У изделий были такие цены, будто их доставляли караванными тропами по пустыням и горным ущельям, по непроходимым болотам и дремучим лесам, где торговцев поджидали безжалостные разбойники, жаждущие завладеть метизными товарами. Часть каравана погибла в пути, вторая половина была разграблена, и лишь одному верблюду с тощим мешком удалось пробиться в хозяйственный магазин у Бутырского рынка в тылу кинотеатра «Прага». И вот, о радостный миг! Ручки для дверей, форточек, шпингалеты и замочки оказались на витрине по цене, которая с лихвой окупит все затраты на снаряжение каравана, все жертвы и лишения.

Скосив воровато глаза, Анфертьев увидел под стеклом набор напильников и тут же отвернулся, чтобы человек, случайно узнавший его здесь, ни о чем не догадался. Потом подошел ближе, уже смелее, рассудив, что на витрине лежат не только напильники, но и замки, отвертки, стеклорезы, дверные глазки, сверла. И набор надфилей, которыми можно обрабатывать мелкие металлические детали, придавать им самую сложную форму.

— Девушка! Девушка! — позвал Анфертьев, но у него получилось как-то уж очень тихо. Откашлявшись он спросил погромче:

— Сколько стоят эти напильники?

— Рупь восемьдесят! — И девушка решительно, чтобы побыстрее отвязаться, положила перед Анфертьевым клеенчатый конверт с надфилями. Были среди них круглые, треугольные, квадратные и даже с ромбическим сечением. Анфертьев вначале невольно отшатнулся, но, совладав с собой, взял конверт. Надфили мелко вздрагивали в его пальцах. Он провел плоским напильничком по ногтю, и тот оставил четкий глубокий след, заверяя, что работать будет хорошо, что давно тоскует по настоящему делу. У Вадима Кузьмича возникло ощущение, что надфили прекрасно знают, что их ожидает, они даже обрадовались, что не шпингалеты в туалетной придется подпиливать, не заусеницы и мясорубки стачивать, не прорези в шурупах углублять, что задание предстоит куда более серьезное.

Анфертьев осторожно положил их на прилавок и направился к кассе. Он выбрал путь подлиннее, чтобы наверняка знать, что никто из знакомых не крикнет на весь торговый зал: «Вадька! Да на кой черт сдались тебе эти напильники? Ты что, в слесаря подался?» И тогда — все. Улика, зацепка. И Следователь спросит:

"Послушайте, Анфертьев... Один из свидетелей утверждает, что незадолго перед происшествием в заводоуправлении видел, как вы покупали набор надфилей.

Зачем они вам понадобились?"

«Надфили? — переспросит Анфертьев, делая невинные глазки. — А, вы имеете в виду эти маленькие напильнички. Для хозяйственных нужд. Я, знаете, утюги собираю... Старые утюги. Их приходится чинить, восстанавливать. Требуется инструмент».

«И давно вы собираете утюги?» — вряд ли сможет Следователь удержаться от улыбки, задавая этот вопрос.

«Да уж лет пять, не меньше».

«А надфили купили в прошлом месяце. Как же раньше обходились?»