Невидимая горилла - Кристофер Шабри

Несмотря на все эти ошибки, участники по истечении нескольких лет были полностью убеждены в точности своих воспоминаний, поскольку в их памяти сохранилась очень яркая картина. И здесь мы видим, как действует иллюзия памяти. В последней беседе, которая проводилась после повторного заполнения опросника, Найссер и Харш предъявляли каждому участнику его ответы, собственноручно записанные им на следующий день после взрыва «Челленджера». Многие были шокированы расхождениями между первоначальной версией и последующими воспоминаниями. Но, даже ознакомившись с первоначальными описаниями, они часто отказывались признавать ненадежность своей памяти и продолжали настаивать на том, что их последние воспоминания являются более точными.

Яркие, детальные воспоминания часто оказываются ошибочными, даже если внешне они кажутся нам достоверными. Уже после просмотра видеозаписи Нейл Рид так прокомментировал свои воспоминания о стычке с Бобби Найтом, который якобы пытался его задушить: «Я прекрасно помню, как между нами оказались люди. Значит, так оно и было»[92]. Воспоминание может быть настолько ярким, что никакие документальные доказательства порой не способны убедить нас в том, что наши воспоминания не соответствуют тому, что происходило на самом деле.

Это слишком хорошо, чтобы быть правдой

Однажды, в период написания этой книги, мы собрались за столом, чтобы отметить День благодарения. Отец Криса, который служил в армии США во время Второй мировой войны, предался воспоминаниям об известных событиях. Он поведал о том, как впервые узнал о вторжении Германии в Польшу в 1939 году (в то время он находился в летнем лагере) и о нападении японцев на Перл-Харбор в 1941 году (он и его друг слушали трансляцию матча по радио, как вдруг она была прервана экстренным выпуском новостей). Крис спросил у отца, что ему запомнилось о событиях 11 сентября. Отец ответил, что тем утром он пытался добраться из Коннектикута в Нью-Йорк и не успел послушать новости перед выходом из дома. В Нью-Хейвене он пересел на другой поезд, однако ему пришлось вернуться, когда передали о крушении самолетов и запрете на въезд поездов в город. Отец решил добраться домой на такси и договорился, что вместо оплаты по счетчику он заплатит фиксированную сумму. Водитель слушал какую-то программу по радио, где передавали звонки в прямом эфире, но никто из дозвонившихся не говорил об утренних новостях. На голове у таксиста было что-то вроде тюрбана. Похоже, он был арабом[93].

Эта деталь о том, что таксист, который вез его утром 11 сентября, относился к той же национальности или религии, что и террористы, атаковавшие ВТЦ, кажется удивительным совпадением. Мы склонны больше доверять воспоминаниям, которые украшены подобного рода деталями, чем типичным, ничем не примечательным воспоминаниям, особенно если такая деталь логически связана со всей историей. Если бы не присутствие Криса, то все бы поверили Кену Норману с его рассказом о капитане Пикаре, во многом благодаря характерным деталям вроде «Печеной Аляски», поваров, которые просят автограф, и смущенного администратора. Однако, как мы уже видели, такие обманчиво яркие подробности могут предательским образом указывать на следы искажений и реконструкций, которым были подвергнуты воспоминания уже после того, как они сформировались в памяти. Мог ли случай с таксистом произойти на самом деле? Безусловно. А может, араб за рулем существовал лишь в воображении отца Криса? Не исключено. Мог ли он неумышленно смешать два отдельных воспоминания: о том, как 11 сентября возвращался домой на такси, и о том, как раньше его подвозил таксист арабской национальности (что довольно часто происходит в Нью-Йорке)? Несомненно, мог. В качестве финального аккорда вернемся к более увлекательному и курьезному случаю, который показывает нам, что способна вытворять память без нашего ведома.

В последний раз обратимся к Лесли и Тисе, молодой паре, которая стала свидетелями нападения и обратилась в службу 911. Не прошло и минуты, как они осознали, что их воспоминания об увиденном существенно разнятся. Хотя в течение шести лет, что прошли с момента происшествия и до ответа на вопросы Криса, они множество раз пересказывали эту историю, за это время их воспоминания разошлись еще сильнее. По словам Лесли, они стали сигналить, чтобы привлечь внимание окружающих к тому, что происходит. Однако Тисе выразил сомнение и спросил: «Ты уверена в этом?» Лесли вспомнила, что от пешеходной зоны их отделяло несколько полос движения, однако Тисе утверждал, что между ними и местом нападения находился ряд припаркованных машин. Лесли считает, что нападение произошло прямо перед темным дощатым строением, а в памяти Тисе остался «продовольственный магазин или ларек с курами гриль, здание с большой неоновой вывеской». По словам Лесли, нападавший был крупнее жертвы, в то время как Тисе утверждает обратное. Лесли уверена в том, что они дозвонились до службы 911 примерно за тридцать секунд и сам разговор длился три или четыре минуты. Тисе вспоминает совсем другие цифры: им пришлось ждать оператора целых пять минут, а на разговор с ним ушла только одна минута. И хотя мы писали, что Лесли говорила по телефону с пассажирского места, а за рулем находился Тисе, по версии Тисе все было с точностью до наоборот: он сам звонил в службу в 911, а автомобилем управляла Лесли. Судя по всему, наша память склонна помещать нас в самый центр событий[94].

Попробуйте обратиться к прошлому и вспомнить о том, как вы впервые узнали о терактах 11 сентября 2001 года. Теперь вы знаете об иллюзии памяти и о том, что следует критически относиться к достоверности собственных воспоминаний. Если вам по-прежнему сложно избавиться от впечатления, что ваши воспоминания точны и достоверны, знайте — вы не одиноки. В недавних исследованиях фотографических воспоминаний психологи Дженнифер Таларико и Дэвид Рубин изучили рассказы людей о том, как они впервые услышали о терактах 11 сентября[95]. В отличие от всех предыдущих исследований вспышек памяти они сравнивали фотографическое воспоминание с тем, как люди запомнили другое событие примерно из этого же периода времени. Проявив в это тревожное время творческий и оперативный подход, исследователи уже 12 сентября 2001 года собрали в лаборатории группу студентов из Университета Дьюка и попросили их заполнить подробный опросник о том, как они впервые услышали о терактах. Студентов также попросили вспомнить о другом личном событии на свой выбор, которое оставалось свежим в их памяти и произошло за несколько дней до террористической атаки. После этого исследователи еще три раза обращались к участникам — спустя одну, шесть и 32 недели, каждый раз прося их повторно вспомнить каждое из этих событий. Все воспоминания — как об 11 сентября, так и о более ординарном событии — становились со временем все более неточными. Чем больше был промежуток между первоначальным воспоминанием и последующим тестом, тем менее согласованными становились их рассказы и тем больше в них оказывалось ложных деталей.

Затем Таларико и Рубин провели еще более хитроумный эксперимент. Они попросили студентов оценить достоверность своих воспоминаний. Оценка памяти на повседневные события оказалась достаточно объективной. По мере того как воспоминания становились менее яркими, люди испытывали к ним меньше доверия. Иными словами, они не питали иллюзии памяти в отношении повседневных событий. Таким образом, люди не только не признают ненадежность памяти на случайные факты, но также понимают, что малозначительные детали тех или иных событий со временем забываются. А когда им не удается припомнить все детали, они меньше доверяют собственным воспоминаниям.

Однако в отношении фотографических воспоминаний была выявлена совсем другая закономерность. Участники продолжали твердо верить в точность своих воспоминаний, даже если те становились со временем менее точными. Иллюзия памяти — расхождение между действительной точностью памяти и субъективной оценкой ее точности — сильнее всего сказывается в фотографических воспоминаниях. В ранних исследованиях этого явления ученые утверждают, что фотографические воспоминания формируются особым механизмом головного мозга, действующим наподобие моментального фото. Однако, учитывая результаты, полученные Таларико и Рубином, возможно, лучше называть этот механизм не моментальным фото, а моментальным самообманом.

Можно ли вообще доверять памяти?

Во многих случаях искажение воспоминаний и обрастание их новыми деталями не оказывают какого-либо влияния на нашу жизнь, однако в некоторых ситуациях такие ошибки могут приводить к роковым последствиям как раз из-за того, что мы подвержены иллюзии памяти. Когда люди находятся в плену иллюзии, они неправильно истолковывают намерения и мотивы тех, кто неумышленно допускает неточности в своих воспоминаниях. Мощное влияние этой иллюзии проявилось в одном инциденте, который сыграл решающую роль в президентской кампании 2008 года. Во время борьбы с Бараком Обамой за выдвижение на пост президента от Демократической партии Хилари Клинтон неоднократно подчеркивала, что обладает значительным опытом в международных делах. Однажды, выступая в Университете Джорджа Вашингтона, она описала свое участие в одной особенно сложной миссии — поездку в Тузлу, городок в Боснии. «Я помню приземление под снайперским огнем. Предполагалось, что в аэропорту состоится торжественная встреча, но вместо этого мы, опустив головы, просто добежали до машин, в которых отправились на базу». К несчастью для Клинтон, газета The Washington Post проверила ее историю и опубликовала фотографию, на которой показано не бегство в укрытие, а… торжественная встреча, в которой первая леди США целует боснийского ребенка, только что прочитавшего ей приветственные стихи. Из сотни газетных сообщений, посвященных этому событию, ни в одном не упоминалось о какой-либо угрозе безопасности. Всплыло также несколько видеозаписей, и на каждой из них можно было увидеть, как гости спокойно выходят из самолета и принимают участие в церемонии на летном поле. Все проходит без каких-либо инцидентов.