Я сжег Адольфа Гитлера. Записки личного шофера - Эрих Кемпка

Мыслями я вновь и вновь возвращался к разрушенному дому в саду имперской канцелярии, рядом с которым каких-нибудь 48 часов назад были погребены человек, которому я верой и правдой служил всю свою жизнь, и женщина, которую я так чтил.

Мыслями я возвращался туда, где мне довелось исполнить самый тяжкий долг, который когда-либо выпадал на мою долю. И все же во имя этого жалкого отрезка жизни, к которой человек так привязан и которую он любит, я должен был участвовать в торжестве. Со мной все время чокались, и я тоже должен был непрерывно чокаться с русскими солдатами.

Когда-то в мирные дни я прочитал в прекрасном переводе на немецкий язык «Ад» Данте. Тогда я как следует его не понял. Я только смеялся и думал, что все великие поэты в конечном счете просто фантазеры. Но жизнь выше всяких фантазий.

Изрядно подвыпивший комиссар потребовал, чтобы я станцевал с моей «югославской» женой. Во время танца я обратил внимание, что из правого рукава у меня сочится кровь. Чтобы этого не заметили, я сунул руку в карман.

Но вот и эти ужасные часы, при воспоминании о которых мне до сих пор становится не по себе, прошли. Добрая маленькая девушка из Югославии, с которой меня ничто, кроме взаимной симпатии, возникшей в этой необычной обстановке, не связывало, была мне в этот день верным товарищем; у нее мог бы поучиться мужеству и любой мужчина.

Все время меняя направление, мимо русских патрулей, прочесывавших разрушенный город в поисках немецких солдат, она провела меня и какую-то присоединившуюся к нам в пути венгерскую баронессу в Тегель. Там она покинула нас и вернулась к своим землякам.

Я до сих пор не знаю, чем объяснить такое отношение ко мне со стороны этой девушки. Не означало ли оно, что эта иностранная работница была все же счастлива и довольна своей жизнью в той Германии, которую теперь обливают грязью?

30 мая 1945 г. я попал наконец в Виттенберг. Затем, переплыв Эльбу, я через Веймар, Нюрнберг и Мюнхен добрался до Берхтесгадена. Никто не узнал и никто не задержал меня.

В пути мне еще раз улыбнулось счастье: одна девушка-немка, которая работала у союзников в качестве переводчицы, достала мне документы на мое собственное имя. Благодаря этому я получил возможность беспрепятственно достигнуть своей цели — Берхтесгадена.

Полтора дня отдыхал я в полном покое у своей жены в Берхтесгадене. Все тяготы и переживания остались позади. Никому не было до меня дела. За всю свою жизнь я никому не причинял никакого зла. Однако, как это всегда случалось во все времена и у каждого народа, особенно же у народа, потерпевшего поражение, под влиянием духа времени на поверхность всплыли злостные людишки.

Я сам намеревался через какое-то время явиться к оккупационным властям и представиться им в качестве начальника автопарка при фюрере и рейхсканцлере. Я считал это своим долгом.

«Величайшим подлецом на свете всегда был и будет доносчик, — сказал великий немецкий поэт Гете, чтимый всем миром. На меня донесли. На следующую ночь я был арестован американской разведкой Си-ай-си и после двенадцатичасового допроса заключен в тюрьму.

Для меня началось время бесконечных переводов из одного лагеря военнопленных в другой. Появился слух, что Адольф Гитлер жив. В каждом лагере соответствующий офицер считал делом своей чести производить длительные допросы, пытаясь установить, что случилось с моим шефом и его ближайшими соратниками.

Эта настойчивость, вполне понятная сама по себе, была для меня мукой. Всегда задавались одни и те же вопросы. Во время допросов мне расставляли одни и те же ловушки, ставить которые считали своим долгом люди, допрашивавшие меня. Обращались со мной неплохо. Американские офицеры с уважением относились к моему рангу и поступали со мной по-человечески. И все же никто из них не мог себе представить, что человек, подобный Гитлеру, мог так тихо и просто уйти из жизни, уйти именно так, как им об этом правдиво рассказывал я. Они поверили моему рассказу о смерти Геббельса, так как русские официально заявили, что ими обнаружены трупы министра пропаганды, его жены Магды и их детей.

Но чтобы Адольф Гитлер не использовал ни одной представлявшейся ему возможности спастись — нет, такого быть не может. Обер-штурмбаннфюрер СС Эрих Кемпка, по-видимому, просто лжет.

— Командир немецкой подводной лодки сообщил на допросе американской разведки Си-ай-си, что он со своей подводной лодкой с 25 апреля 1945 года находился в Бремене в особом распоряжении фюрера, причем лодка содержалась в полной готовности к выходу. Он заявил также, что, по крайней мере, десять командиров других подводных лодок получили такой же приказ. Что вы скажете об этом, господин Кемпка?

Я только грустно усмехнулся.

— Мы установили, что 12 летчиков получили секретный приказ главной ставки подготовиться для отлета с Адольфом Гитлером за границу.

И действительно, находились такие фантазеры или глупцы, которые, чтобы привлечь к своей особе внимание, сообщали на допросах, что они доставили Адольфа Гитлера и его жену за границу.

Эти бесконечные допросы мне невольно напомнили одну беседу, которую я имел с фюрером в 1933 г. Это было вскоре после того, как Адольф Гитлер стал главой государства. Я вез его из имперской канцелярии всего второй или третий раз. Уже тогда эти слова поразили меня, и я никогда их не забуду:

— Знаете, Кемпка, живым я отсюда не выйду!

Возможно, каждая эпоха требует своих иллюзий. Для меня — человека, который никогда не сможет забыть того апрельского вечера, когда он своими руками лил бензин на труп человека, так им почитаемого и уважаемого, — для меня все, что я слышал на допросах, звучало какой-то бессмыслицей, проходившей мимо моего сознания.

На некоторые вопросы мне вообще было противно отвечать:

— С какой ноги вставал Гитлер по утрам — с левой или с правой? В какой руке он держал вилку?

Американцы вели себя как дети, задающие бесчисленные вопросы, когда им рассказывают сказку. Они не видели в этом ничего плохого. Для них Адольф Гитлер был ужасным, но в то же время в высшей степени интересным чудом двадцатого столетия.

Из лагеря для военнопленных и интернированных в Дармштадте я был в конце июня 1946 г. доставлен на «джипе» на большой Нюрнбергский процесс; перед этим меня в течение двух дней разыскивали по радио.

Прежде чем проводить меня из тюрьмы в здание суда, американский офицер осмотрел, в каком состоянии находится мой костюм. Он был очень вежлив и заявил мне, что я одет лучше, чем, например, издатель «Штюрмера» Юлиус Штрейхер. Единственное, чего мне недостает — это приличного галстука. По его приказанию мне выдали новый галстук.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});