Цитадель (Тамплиеры - 3) - Октавиан Стампас

В двенадцатом веке передвигаться по дорогам Палестины было небезопасно. Купцы собирались в караваны и нанимали целые армии стражников, паломники месяцами томились в грязных предместьях здешних городов в ожидании рыцарского конвоя. Местные крестьяне вообще не рисковали отправляться дальше, чем до соседней деревни или до ближайшего базара. И никто, ни самый богатый караван, ни целая толпа благочестивых странников, ни даже наиболее осмотрительные из местных жителей не были гарантированы от внезапного своеволия, какого-нибудь заскучавшего или рассвирепевшего по случаю несварения желудка, барона. Легко было в Святой земле стать и жертвой молодеческой вылазки какого-нибудь особенно неуемного эмира, не согласного с благоразумной политикой султана Саладина. Поведение Льва ислама многим казалось излишне миролюбивым.

Анаэль был неплохо осведомлен об особенностях здешней жизни, и поэтому очень удивился утром следующего дня, когда увидел на дороге перед собой группу из нескольких путников. Они тихонько брели, никем не охраняемые и никого, судя по поведению, не боявшиеся. Скажем, услышав сзади стук копыт кавалерийского отряда, они и не подумали бросаться в сторону от дороги к имевшимся неподалеку зарослям.

Рыцари с зелеными крестами равнодушно обогнали этих меланхоличных путников, даже не поглядев в их сторону.

Анаэль не утерпел и снова высказался в том смысле, что смелые, мол, люди, не боятся путешествовать без всякой защиты, когда тут, за каждым камнем, разбойник. Он сказал это ни к кому, собственно, не обращаясь, но неожиданно, тамплиер, скакавший рядом, откликнулся.

- Они защищены не хуже меня, - сказал он глухим своим голосом и пришпорил коня.

С середины дня дорога пошла под уклон. Анаэль догадался, где они находятся. Он представил в уме расположение Иордана и то, куда было направлено его медленное течение - конечно, окрестности Мертвого моря. Пейзаж становился все более безжизненным.

Деревья не рисковали забираться в эти места, надо думать, что и звери были с ними солидарны.

Исчезла трава, во всю ширь разлеглась угрюмая, каменистая равнина. Интересно, думал Анаэль, как среди этого великолепия возможно устроить свою жизнь.

Дорога, петлявшая меж камней, все более сужалась, но до состояния тропинки не доходила. Можно было заключить, что ей пользовались достаточно часто. Любопытство одолевало молодого оруженосца: какая, достойная высокородных господ, цель может скрываться в этой неприютной местности? Наконец, любопытство его было удовлетворено. С одного из каменистых всхолмий Анаэль увидел впереди большую, приземистую крепость. Она мало напоминала те замки, какими крестоносцы застроили Святую землю за последнее столетие, скорее она походила на укрепленную деревню. За стеной виднелось несколько крупных, каменных на вид, строений. Агаддин, в сравнении с этим широко раскинувшимся поселением, выглядел настоящей твердыней.

Тоскливое место. Но делать было нечего, Анаэль скакал вслед за своими спутниками. Когда они подъехали поближе, новоиспеченный оруженосец обратил внимание на редкие, тоскливые удары колокола, доносившиеся из-за стен. Они не были похожи на обычный церковный призыв. Редкие, однообразные, нагоняющие тоску удары.

Наконец, доехали.

Рыцари остановились вплотную у ворот. Главный из носителей зеленого креста перемолвился словом со стражником, что появился на надвратной башенке, и тот крикнул кому-то вниз, чтобы ворота поскорее отпирали.

Анаэль, с обычным своим внимательным любопытством, оглядывался, стараясь все рассмотреть получше и запомнить, на всякий случай. Особое его внимание привлек шест, торчащий рядом со стражником, заведовавшим воротами. Анаэль стоял очень близко к воротам, к тому же мешал холщовый бурнус, одетый для защиты от солнца. Одним словом, пришлось высоко задирать голову, чтобы увидеть верхнюю оконечность шеста. Пришлось даже откинуться в седле. Анаэль откинулся так сильно, что чуть не свалился на землю. На вершине шеста красовался огромный, оскаленный верблюжий череп. Неприятная волна пробежала по спине оруженосца. Чем-то смутно ему было знакомо это украшение. Что-то оно обозначает... Анаэль обернулся к своему господину, чтобы задать вопрос и вторично чуть не рухнул с коня. Рыцарь снял свой шлем. И его не стало. На Анаэля смотрела жуткая маска. Вывернутые бледные веки, верхняя губа изъедена огромными болячками, нижняя отвисла, как белая виноградная гроздь.

Проказа!

- Спать будешь здесь, - брат Иоанн распахнул, висевшую на кожаных петлях, дверь и показал маленькую сводчатую пещеру с потолком, значительно ниже человеческого роста. В углу - грубое распятие. Постелью должен был служить каменный уступ с деревянным обрубком в изголовье вместо постели. Обрубок был отполирован до блеска головами предшественников. Края чашки, ею завершалось убранство кельи, были обглоданы.

Войдя внутрь, Анаэль рухнул на свое каменное ложе. Дверь, мягко стукнув по камню, закрылась.

Он уже знал, что находится в лепрозории, опекаемом орденом Святого Лазаря, созданном специально для помощи прокаженным, итальянскими рыцарями. Сказали ему также, что орден этот является младшим братом ордена Иерусалимского храма, и что тамплиеры часто оказывают своим итальянским братьям помощь оружием и людьми, а в крайних случаях даже и деньгами.

Честно говоря, Анаэлю было все равно, на чьем попечении находится монастырь, существенным было то, что это был монастырь для прокаженных.

Брат Иоанн, помощник здешнего келаря, в распоряжение которого первым делом попал новоприбывший оруженосец, был чрезвычайно словоохотлив, и задав ему всего один какой-нибудь вопрос, спрашивающий получал подробный отчет обо всем, что знал или о чем догадывался этот член ордена Святого Лазаря. Анаэль поинтересовался лишь одним, надолго ли присылают в сию обитель своих людей тамплиеры.

- Обычно навсегда, - бодро сообщил помощник келаря. Далее он счел нужным заявить, что он немного завидует его, Анаэля положению, ибо прислуживать он будет одному всего лишь человеку, прибывшему вместе с ним рыцарю, шевалье де Шастеле. Господину, как говорят, и родовитому, и добропорядочному. И питаться Анаэлю предстоит из котла братии, а если будет необходимо, то и вместе со своим господином. Такое здесь, в обители Святого Лазаря, принято, и многие знатные снисходят до общества своих слуг, правда это происходит в том случае, когда болезнь доводит господ до такого состояния, что они сами не могут ни встать, ни сесть.

Эта мысль, высказанная им самим вслух, так развеселила брата Иоанна, что он залился самым беззаботным, почти ребяческим смехом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});