Миссис Макгинти с жизнью рассталась - Агата Кристи

– Вы хорошая жена и мать, мадам, – напыщенно произнес Эркюль Пуаро.

Глаза Морин широко распахнулись. Привлекательные карие глаза на веснушчатом личике. Интересно, подумала миссис Оливер, сколько ей лет? Пожалуй, не больше тридцати.

– Правда? – удивилась Морин. – Ну, не знаю. Я, конечно, всех их страшно люблю, но разве этого достаточно?

Пуаро кашлянул.

– Не сочтите меня бесцеремонным, мадам, но если жена по-настоящему любит своего мужа, она должна заботиться о том, как он питается. Питание – вещь серьезная.

Морин, похоже, эти слова немного задели.

– А что? – вспыхнула она. – Голодный мой муж не ходит. Только и делаю, что его кормлю.

– Я имел в виду качество пищи.

– Вы хотите сказать, что я плохо готовлю, – догадалась Морин. – Но я всегда считала: что именно человек ест – это неважно.

Пуаро издал стон.

– Или что на нем надето, – рассеянно продолжала Морин. – Или чем он занимается. Я думаю, все это наносное и в жизни мало что значит.

Минуту-другую она молчала, глаза от выпитого подернулись какой-то дымкой, будто она смотрела в дальние дали.

– На днях одна женщина написала в газету письмо, – вдруг сообщила она. – Дурацкое письмо. Спрашивает, как лучше поступить: отдать ребенка на усыновление чужим людям, которые смогут предоставить ему все возможности – все возможности, так и написано, она имела в виду хорошее образование, приличную одежду, достойное окружение, – либо оставить его при себе, хотя никаких возможностей у нее нет. По-моему, дурацкое письмо – глупее не придумаешь. Главное, чтобы ты мог ребенка прокормить, – все остальное неважно.

Она уставилась в пустой бокал, будто пыталась разглядеть на его дне будущее.

– Я-то знаю, – сказала она. – Ведь меня саму удочерили. Мать меня отдала, и там мне, как пишет эта женщина, предоставили все возможности. Но всегда больно сознавать – даже сейчас, – что от тебя отказалась собственная мать, взяла и отдала тебя своими руками.

– Но, может, она пошла на эту жертву ради вашего же блага, – предположил Пуаро.

Проясненным взором она посмотрела на него.

– Нет, не согласна я с этим. Перед собой эти родители так и оправдываются. На деле все проще – оказывается, они просто могут без тебя обойтись… А сознавать это больно. Я бы от моих детей не отказалась – ни за какие возможности на свете!

– Я считаю, вы совершенно правы, – поддержала ее миссис Оливер.

– С этим я тоже согласен, – сказал Пуаро.

– Вот и договорились, – обрадовалась Морин. – О чем мы тогда спорим?

Как раз в этот момент на террасу вышел Робин и подхватил:

– Да, о чем мы тогда спорим?

– О приемных детях, – доложила Морин. – Мне не нравится быть приемным ребенком, а вам?

– Все же это лучше, чем быть сиротой, разве нет, дорогая? Пожалуй, нам пора идти, правда, Ариадна?

Гости собрались расходиться разом. Доктор Рендел куда-то умчался немного раньше других. Все вместе спустились с холма, весело и громогласно болтая, слегка взвинченные, как оно и бывает, когда вольешь в себя несколько коктейлей.

У ворот Лэбернемс Робин стал настойчиво приглашать всех зайти.

– Расскажем мадре, как прошла вечеринка. Ей, бедняжке, так обидно, что не смогла пойти с нами – опять нога замучила. Но все равно ей жутко хочется знать, что творится вокруг.

Веселая гурьба хлынула в дом, и миссис Апуорд и вправду очень обрадовалась.

– А кто еще там был? – спросила она. – Уэтерби?

– Нет, миссис Уэтерби нездоровится, а эта унылая девица Хендерсон без нее идти отказалась.

– Какая трогательная привязанность, – заметила Шила Рендел.

– Я бы скорее назвал это патологией, – вставил Робин.

– Это все ее мать, – подала голос Морин. – Некоторые матери своих чад прямо съесть готовы.

Она вдруг вспыхнула, наткнувшись на вопросительный взгляд миссис Апуорд.

– Я тебя не пожираю, Робин? – спросила она.

– Мадре! Конечно же, нет!

Чтобы скрыть смущение, Морин быстренько переменила тему – стала рассказывать, как они воспитывают своих ирландских волкодавов. Какое-то время говорили о собаках.

Потом миссис Апуорд решительно сказала:

– От наследственности никуда не денешься – человек ты или собака.

Шила Рендел пробормотала:

– А как же среда?

Миссис Апуорд была категорична:

– Среда, моя дорогая, здесь ни при чем. Она позволяет тебе сменить облицовку – но не более. То, что в человеке заложено, все равно остается при нем, и никуда от этого не деться.

Эркюль Пуаро с любопытством остановил взгляд на Шиле Рендел – лицо ее вдруг пошло красными пятнами. С излишней, как ему показалось, пылкостью она возразила:

– Но ведь это жестоко… и несправедливо.

Миссис Апуорд заметила:

– В жизни много несправедливого.

В разговор вступил Джонни Саммерхейз, неспешным, ленивым голосом он сказал:

– Я согласен с миссис Апуорд. Наследственность сказывается. Я всегда на этом стоял.

В голосе миссис Оливер прозвучал вопрос:

– Вы хотите сказать, что все передается? «И проявляется в грядущих поколениях…»

Морин Саммерхейз неожиданно отозвалась своим приятным высоким голосом:

– Но у этой цитаты есть продолжение: «И потому будь к людям милосерден».

Все снова немножко смутились – слишком серьезная нота зазвучала в разговоре.

Чтобы переменить тему, накинулись с вопросами на Пуаро.

– Расскажите нам про миссис Макгинти, месье Пуаро. Почему вы считаете, что этот омерзительный жилец ее не убил?

– Между прочим, он часто бормотал что-то невнятное, – припомнил Робин. – Бродит по переулкам и что-то себе бормочет. Я его часто встречал. И могу вам точно сказать – вид у него был жутко странный.

– Наверное, месье Пуаро, у вас есть какая-то причина полагать, что он ее не убивал. Скажите нам, что это за причина.

Пуаро улыбнулся окружающим. Покрутил усы.

– Если ее убил не он, кто же тогда?

– Да, кто же?

Миссис Апуорд сухо произнесла:

– Не ставьте человека в неловкое положение. Возможно, он подозревает кого-то из нас.

– Кого-то из нас? Ого!

Поднялся гомон, а глаза Пуаро встретились с глазами миссис Апуорд. В них было хитрое довольство и что-то еще… Вызов?

– Он подозревает кого-то из нас! – воскликнул Робин в полном восторге. – Так, начнем с Морин. – Он изобразил из себя напористого следователя. – Где вы были вечером… какое это было число?

– Двадцать второе ноября, – подсказал Пуаро.

– Где вы были вечером двадцать второго ноября?

– Убей бог, не помню, – откликнулась Морин.

– Кто это может помнить, столько времени прошло, – заметила миссис Рендел.

– А я помню, – похвастался Робин, – потому что в тот вечер я вещал на радио. В Коулпорте читал лекцию «О некоторых аспектах театрального искусства». Я хорошо это помню, потому что долго распространялся о поденщице из «Серебряной коробки» Голсуорси, а на следующий день стало известно, что убили миссис Макгинти, и я еще подумал: интересно, поденщица в пьесе была похожа на миссис Макгинти или нет?

– Точно, – внезапно заявила Шила Рендел. – Я тоже вспомнила: вы тогда сказали мне, что у Дженит выходной и ваша мама останется одна. И я пришла сюда посидеть с ней после ужина. Но, увы, так и не достучалась.

– Сейчас, дайте подумать, – сказала миссис Апуорд. – Ах да, конечно. У меня разболелась голова, и я легла спать, а окна спальни выходят в сад.

– А на следующий день, – продолжала вспоминать Шила, – когда я услышала, что миссис Макгинти убили, еще подумала: «Какой ужас! Ведь я в темноте могла наткнуться на убийцу», – поначалу-то мы все решили, что в ее дом вломился какой-нибудь бродяга.

– А я все равно не помню, чем я занималась, – заявила Морин. – Зато следующее утро помню отчетливо. Нам про нее рассказал булочник. «Угробили, – говорит, – нашу миссис Макгинти». А я уже голову ломала: куда это миссис Макгинти запропастилась?

Она поежилась.

– Даже вспомнить – и то жуть берет, – сказала она.

Миссис Апуорд не сводила глаз с Пуаро.

Очень умная женщина, подумал он, и безжалостная. И еще эгоистка, каких поискать. Такая, если что сделает, не будет терзаться сомнениями, совесть ее мучить не будет…

Раздался чей-то слабый голос – встревоженный, даже какой-то жалобный:

– А какие-нибудь факты у вас есть, месье Пуаро?

Это был голос Шилы Рендел.

Вытянутое мрачное лицо Джонни Саммерхейза вдруг ожило.

– Вот именно, факты! – воскликнул он. – Этим меня и привлекают детективные истории. Факты для детектива – они будто карта местности, а ты плутаешь среди них, как в лесу, и вдруг бац – дошло! Дайте нам хотя бы один факт, месье Пуаро!

Смеющиеся просительные лица повернулись к нему. Для них это не более чем игра (или не для всех?). Но убийство – это не игра, убийство – вещь опасная. И кто знает…

Резким движением Пуаро вытащил из кармана фотографии.

– Вам требуются факты? – спросил он. – Вот! – И театральным жестом он бросил их на стол.