Тайник комиссара - Вячеслав Имшенецкий

— В человека палили, — сказал он. — Сквозь двери его спящего ранили, а опосля открыли дверь и стрелили в упор.

— Тимка, а кто стрелял?

— Знамо дело, варнаки — пепеляевцы всякие, семеновцы. Когда их Красная Армия расколошматила, в тайгу кинулись спасаться. Шариться да пакостить стали по зимовьям, как росомахи, людей жестоко убивали. У охотников отымали пушнину, харчи и удирали, куда глаза глядят.

— Теперя их — нету, — успокаивая самого себя, сказал громко Шурка. — Да, Тимка?

— В тайге передохли, а которых переловили, как волков, иные, мне отец говорил, удрали в Монголию, а оттудова в Китай.

Петька вытряхнул все содержимое из мешков и сказал, что сегодня они дальше не пойдут, что нужно хорошо отдохнуть и напечь лепешек.

Вечером, когда горячие лепешки были уложены в мешок, ребята приступили к одному из своих тайных дел. В зимовье у порога они вырыли глубокую ямку и спрятали туда документы и дневник командира. Сверток, аккуратно завернутый в бересту, засыпали старой золой.

— Теперь двести годов пролежит и не сопреет, — пояснил Тимка.

Поверх всего он положил кусок глины и старательно утрамбовал.

Трещали в печурке дрова. Пламя сквозь щели неровно освещало лица ребят и черные от копоти стены. Где-то далеко-далеко, как будто на краю заснувшей земли, тихо свистела потревоженная кем-то птица. Вдруг в лесу что-то затрещало, что-то повалилось на крышу зимовья. Петька подскочил к порогу, быстро захлопнул тяжелую дверь и вставил в деревянную ручку палку. В тот же миг послышался удар по двери. Тимка схватил арбалет. Рядом встал Петька, зажав в руке раскрытый складной нож.

С бревенчатого потолка посыпалась труха. Кто-то вскочил на крышу и топтался там, тяжело пыхтя. Слышались удары, как будто сражались костяными мечами. Трещали ветки. Костяные удары усилились. Крыша перестала прогибаться, пыхтение слышалось теперь прямо возле двери. Иногда в дверь ударяли так сильно, что зимовье тряслось и ходило ходуном.

Таня стояла позади ребят напружинившись, готовая броситься на невидимого врага, спасать Шурку, Петьку и Тимку. Теперь костяные удары сопровождались не только пыхтением, но и каким-то непонятным стоном. Сыпалась сквозь щели земля. В темном углу на нарах ежился от страха Шурка Подметкин.

— Люди это или кто? — спросила Таня.

— Наверное, нет. Звери пришли сюда. По-моему, косули дерутся.

— Может, закричать?

— Нельзя, — шепотом ответил Тимка. — Они одуревшие и ничего не боятся, растопчут нас в лепешку.

Вдали послышался протяжный крик. Рядом с дверью таким же жутким голосом кто-то ответил. Затрещали ветки, раздался топот, и вновь наступила тишина.

Петька с шумом выдохнул воздух:

— Ушли! — и хотел распахнуть дверь, но Тимка отдернул его.

— Не открывай, иногда они не все убегают и со злости бодают и топчут даже кусты. — Тимка зевнул: — Давайте спать!

…Когда Таня проснулась, дверь в зимовье была открыта настежь. Зажмурясь от солнца, она вышла и оглядела полянку: кругом кучки земли и глины. Кусты и маленькие деревца справа у зимовья затоптаны и смешаны с землей, как будто по ним прошелся тяжелый танк. Земля на крыше изрыта рогами и копытами зверей.

— Маль-чиш-ки! — крикнула Таня. — Мальчиш-ки, где вы?

Из кустов вышел Шурка Подметкин. За жабры он нес большую рыбину.

— Откуда? — удивилась Таня.

— Мы реку обнаружили и в ней добыли. А Петька с Тимкой плот мастерят, я тебе рыбу оставлю и тоже пойду. Им подсобить надобно.

— Плот? Зачем?

— Петька сказал, ежели по реке плыть, то можно попасть в другую реку, а опосля еще в другую и приплыть на Байкал.

— Так мы поплывем обратно домой?

— Нет, ему про это Торбеев говорил. Мы вниз спустимся до поворота, а там опять пешком попрем.

Глава 16

— Добрый плот, ни в какую волну не перевернемся. — Шурка Подметкин, широко расставив ноги, стоял посередине плота и раскачивал его на воде. В разные стороны по тихой заводи разбегались круги. В щелях между бревен пузырилась вода.

Ребята перенесли на покачивающийся плот свои вещи и сели на корточки ближе к центру. Только Тимка стоял во весь рост, отталкиваясь тонким шестом от глубокого дна. Когда плот вышел на середину течения, его почему-то развернуло задом наперед. Таня, крепко держась за веревку, стягивающую плот, беззвучно смеялась. Тимка перешел на противоположный конец, правя то к правому берегу, то к левому, чтобы не налететь на пороги. Временами плот ударялся о подводные камни, и деревья, из которых он был связан, скрипели, стараясь порвать веревку. Тимка от таких толчков едва удерживался на ногах, но успевал выровнять плот, и тот мчался вниз, только летела сзади легкая пена да кружились глубокие воронки. Иногда навстречу плоту, когда он выплывал из-за поворота, попадались утиные стайки. Селезень всегда взлетал первым и делал над плотом круги, а утка, испуганно крякая, гнала пушистых утяток берегу. Однажды над плотом низко-низко, чуть не задев Тимку вытянутыми длинными ногами, пролетела серая цапля.

Петька рассматривал правый берег. Скалы, мимо которых они неслись, были неприступны и мрачны.

Неожиданно плот развернуло, накренило на повороте и вынесло на гладкое зеркало тихой заводи. Течение кончилось. Плот, качаясь, стоял на месте, как раз против широкого распадка. Петька осторожно встал на ноги и внимательно рассматривал место, где им предстоит высадиться. С крутого берега гляделись в воду могучие высоченные кедры. Прямо по корням деревьев бежал холодный ключ и, громко булькая, стекал в реку.

Высадившись на берег, ребята решили сохранить плот: пусть дожидается их возвращения. В случае чего, на нем можно проплыть дальше, до реки Громатухи, как говорил Торбеев, а там, если не проворонить правый рукав реки, подплыть к седловине хребта, с которого в ясные дни видны заснеженные вершины байкальских гор.

Пока Шурка с Петькой закрепляли плот, на берегу уже пылал веселый костер. Выпив чая с лепешками, ребята разлеглись на траве у костра и вспоминали, как прошедшей ночью их напугали дикие косули.

— Тимка, — спросила Таня, — а почему они дерутся и так страшно стучат рогами?

— По-правдашнему драться еще рано. Они новые рога только пробуют, крепкие или нет.

— Тимка, а по-настоящему они зачем дерутся?

Тимка, подумав, ответил, что они вожака выбирают на всю зиму; он должен быть самым сильным, чтобы любого волка мог отогнать.

День угасал. Огненный шар солнца скатился в горы. Тимка, готовясь к ночи, укладывал на землю ветки кедра, расстилал одежду. Таня наклонилась к Петьке и зашептала:

— Когда мы собирали коряжины, я там, — Таня показала в сторону маленького ручейка, — видела остатки от костра.

— Может, год назад тут были геологи.

— Я тоже так думала, а когда угли рукой потрогала, они еще теплые.

Шурка, слушая разговор, вздрогнул, вскочил на ноги, пугливо оглянулся по сторонам и сел поближе к костру.

Позвали Тимку. Он, ни слова не говоря, почерпнул из реки котелок воды и залил свой костер, сверху завалил песком и камнями. Дождавшись сумерек, ребята крадучись пробрались к ручейку. Тимка пощупал золу и сказал, что костер жгли утром.

Спать ребята легли у самой воды, в кустах, чтобы подкрасться никто не смог. Глядя на далекую яркую звезду, Таня сказала, что, в случае чего, можно прыгнуть на плот и оттолкнуться, а на воде их никто не достанет.

— Да нас и здеся никто не тронет, — сказал Шурка, прижимаясь дрожащей спиной к Петьке.

Пекло солнце. От реки пахло рыбой и водорослями. Крутясь на сухой ветке, громко стрекотала сорока.

Вдруг Петька вскочил на ноги.

— Где Шурка?

Стали громко звать. Но Шурка не отвечал. Тимка, что-то сообразив, бросился к берегу. Плота не было. Только рядом с деревом, за которое он был привязан, лежал Петькин заряженный арбалет, нож и записка: «Уплыл домой. Нас могут убить, я боюсь».

Петька подбежал к кустам и остановился как вкопанный: мешка, в котором лежала вся их пища, не было!

Таня впервые увидела слезы в Петькиных глазах.

— Ты что, Петька? Достанем пищи, у нас арбалет есть, рыбы как-нибудь поймаем.

Но Петька расстроился не из-за пищи. Выяснилась непоправимая ошибка. Вчера, когда устраивались на ночлег, он положил карту в карман пиджака. Пиджак был Шуркин. И Шурка забрал его с собой, сам не зная, что увозит карту маршрута.

— Может, он нарочно увез?

— Нет. Он не знал, что я туда положил.

Тимка подошел к лежащему на берегу сухому дереву и попробовал его сдвинуть в воду.

— Свяжем плот из двух бревен. Я попытаюсь Шурку нагнать.

— Это же очень долго будет.

И Тимка, и Таня понимали, что в таком положении, да еще без карты, искать пещеру Быль-Былинского бесполезно. Если сейчас Петька прикажет возвращаться назад, они этому не удивятся. Но то, что сказал Петька, поразило ребят еще больше, чем позорное бегство Шурки Подметкина. Тане сначала показалось, что Петька от злости так шутит, но он, печальными глазами глядя на ребят, повторил: