Новый лик любви - Татьяна Савина

— Откуда он здесь взялся?

— Приехал на юбилей сестры — Гелиной матери. Которая, кстати, ничем не поступилась, чтобы изменить внешность дочери.

Павел застыл от удивления:

— Бог с вами! Да чем же они могли поступиться? Вы же видели их! Нищие, забитые жизнью люди. Что они должны были сделать? Квартиру продать?

— А хоть бы и квартиру! Они наградили девочку уродством, они и должны были расплачиваться.

— И потом бомжевать вместе с новоявленной красавицей. Очень разумно!

— Что поделаешь… За все в жизни надо платить.

Тремпольцев в знак несогласия качнул головой:

— Ну а как же: ни один волос не упадет…

— От Него материальной помощи не потребуешь.

— Богохульствуете, доктор?

Тяжело вздохнув, Медведев заверил:

— Что вы, я не богохульник. Я всего лишь реалист.

— Если б вы были реалистом, то не рассуждали бы о совершенно невозможном! Никто не продает квартиру ради того, чтобы только улучшить форму носа. Тем более это, знаете, такая бесконечная цепочка… Гелины родители могли предъявить те же претензии своим родителям, а те своим и так далее… Тогда уж проще на государственном уровне принять закон, запрещающий некрасивым людям рожать детей. Только его начнут нарушать сплошь и рядом.

— Китайцы все же как-то регулируют рождаемость… Одна семья — один ребенок.

— Ну, их-то уже так прижало…

Доктор вскинул голову:

— А нас, по-вашему, не прижало? Раса вырождается! Это же просто катастрофа. Посмотрите на лица в толпе на каком-нибудь митинге. Каждый пятый — Шариков!

— И я из их числа.

Разом опомнившись, Медведев пробормотал:

— Я, кажется, немного забылся. Извините.

— Нет, ничего, продолжайте. Хотите запретить мне оставить после себя потомство? Зря стараетесь, я уже сам запретил себе это.

— Простите, честное слово! Я вовсе не хотел…

— Да, я понимаю. На какой-то миг вы забыли, что это лицо сами мне и надели, как маску. Но под ней-то я все тот же. И сам я об этом не забуду. И детей у меня не будет, можете быть спокойны на этот счет.

Пряча глаза, Анатолий Михайлович смущенно проговорил:

— Если мать будет красивой, то вполне возможно…

— Да, конечно! — насмешливо откликнулся Павел. — Но кто возьмется высчитать вероятность?

— Это бессонница сказывается, — проворчал Медведев, поднимаясь. — Болтаю всякую чушь.

Тремпольцев миролюбиво улыбнулся:

— Будем воспринимать этот эпизод, как некий психологический эксперимент: мы выяснили, что мое нынешнее лицо даже вами уже воспринимается как единственно возможное. Это вселяет уверенность, что мне понадобится совсем короткое время, чтобы влиться в наш кинематографический мир в совершенно другом амплуа.

— Героя-любовника? — уточнил Анатолий Михайлович.

— Мне больше пришелся бы по вкусу человек мыслящий. Но такого амплуа не существует.

* * *

Оказалось, что вернуться Геле было суждено в совершенно другой мир. Пустив в ход всю свою энергию, обаяние и деньги, дядя Володя переселил их семью в другой район, чуть ближе к центру, зато рядом со станцией метро — минут семь пешком.

— Никаких старых знакомых и школьных подружек, — учил он совершенно оглушенную происходящим Гелю.

— У меня и не было школьных подружек…

— Ну и отлично! Ты начинаешь абсолютно новую жизнь. Никто тебя здесь не знает. И ты ни перед кем душу особенно не раскрывай. Незачем болтать про операцию.

— Я не буду.

— Конечно, не будешь! Это в твоих же интересах, девочка.

Съежившись в кресле, Геля робко заметила:

— Я пока сама не очень понимаю, в чем мой интерес…

— Зато я понимаю, — заверил дядя.

Присев на подоконник ее новой, еще не обжитой комнаты, он пускал сигаретный дым в приоткрытое окно и выглядел страшно довольным внезапно выпавшей ему ролью.

«Каждому хочется сыграть главную роль, — подумала Геля, наблюдая за ним. — Дядюшка дождался своего звездного часа!» Справедливости ради, следовало признать, что он сам с увлечением и создал этот час, как ученик, дорвавшийся до настоящего волшебства. И Геля знала, что никогда не позволит себе забыть того, что дядя сделал для нее. Абсолютно бескорыстно, в этом она не сомневалась.

— Кстати, о твоем интересе, — продолжил он, с наслаждением затянувшись. Сигареты он привез с собой и курил только свои. — Я записал тебя на фотопробы для одного журнала…

— Что?!

— Завтра в одиннадцать. Я рисковал, конечно, у тебя могло еще не пройти воспаление, но вроде все в ажуре. Так что, девочка, выспись сегодня хорошенько, а завтра…

— Какие пробы? — Она вскочила и заметалась по комнате. — Я даже не представляю себе, что это такое!

— Зато я представляю, — заверил дядя Володя. — Я немного покрутился в этом бизнесе, там, в Сиднее, и, если ты согласишься, могу быть твоим агентом. Ты ведь не против?

Геля растерялась:

— Я… Я, конечно, не против, но…

— А условия мы потом обсудим, сейчас главное получить контракт. На бриллиантовый сразу не рассчитывай, однако мы постараемся выбить что-нибудь хорошее.

Геля медленно провела по лицу рукой:

— Это какой-то бред… Я вообще не собиралась сниматься для журнала.

— А ты и оперироваться не собиралась, — жестко напомнил он. — Если бы не я…

— Это я помню! — жалобно выкрикнула она, защищаясь.

— Ну и прекрасно, моя девочка, — улыбнулся дядя. — Какой же ты стала красавицей, просто загляденье! Мы еще вытрясем миллионы из карманов этих ваших нуворишей! Ты и австралийских миллионеров покоришь…

— Вы хотите, чтобы я поехала в Австралию?!

— Что за город Сидней, ты даже не представляешь! Это Парадиз на земле — весь в розах. Ты не пожалеешь, честное слово! Что тебя здесь держит?

Мысленно Геля согласилась: «Ничего. Действительно, ничего». Но вслух заспорила:

— Я английский знаю только в пределах школьной программы!

Он беспечно махнул рукой:

— Этого более чем достаточно. Чтобы понимать команды фотографа, не нужно заканчивать университет.

Она сразу очнулась:

— То есть я останусь без образования?

— Ну, девочка! Сначала нужно на него заработать.

— Заработать?

— Только так поступают на Западе. Все девочки и мальчики первое время работают… Официантами, горничными, кем угодно! А уже потом поступают в колледж или университет. Заодно есть время поразмыслить, чего же ты хочешь на самом деле.

Поерзав в кресле, Геля опять осмелилась подать голос:

— Кажется, я уже знаю, чего хочу.

— Да ну? — непритворно изумился дядя. — И чего же, если не секрет?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});