Форпост. Беслан и его заложники - Ольга Алленова

Он всю ненависть народа принял на себя. Но эта ненависть не ему предназначалась.

Многие бывшие подчиненные президента Дзасохова так считали. Они спрашивали меня, в чем виноват Дзасохов. «Разве Дзасохов начинал войну в Чечне? Он пытался искать компромиссы с соседями, потому что хотел уберечь республику от терактов. Он предлагал автобусы и зеленые коридоры для террористов, он ходил к матерям, он звонил Закаеву, искал выход на Масхадова. От него ждали чуда, но он не волшебник. Он просто верил президенту России». По сути, мне говорили о том, что Дзасохов тоже стал в каком-то смысле заложником форпоста. Но ему не хватило лишь нескольких слов, чтобы встать рядом с потерпевшими.

Из интервью зампреда парламента Северной Осетии Станислава Кесаева Ольге Алленовой, журнал «Коммерсантъ-Власть», 20.06.2005:

– Беслан перечеркнул все, что сделал Дзасохов?

– Все – нет. Просто Беслан не позволил Александру Сергеевичу уйти достойно. Вины в Беслане Дзасохова нет.

– Вы не согласны с упреками в том, что Дзасохов не пошел по требованию террористов в школу?

– То, что Дзасохову было запрещено туда идти, – это однозначно. Хотя бы для того, чтобы не пополнять список заложников. И потом, у террористов тоже была позиция на предмет того, что, если с ними начинают разговаривать государственные мужи, значит, их признают как государственно значимую силу. И как чиновник Дзасохов не мог ничего другого сделать. Да, его упрекают – пошел бы, хотя бы двоих спас. Эти мысли у него были, я свидетель, я был рядом с ним. Но ему было четко сказано – нет, потому что такова государственная позиция. Повторяю, прямой вины Дзасохова нет.

Глава 4. Суд и смерть

Подсудимый

2005 год был очень сложным в информационном плане. Матери Беслана и все, кто их поддерживал, протестовали, вели свое расследование, писали письма российскому президенту Владимиру Путину. Я долго думала, как и в какой очередности описывать события этого года – они перекрещиваются и по времени, и по смыслу. В этот год в стране одновременно работали две комиссии по расследованию событий в Беслане – независимая комиссия, созданная парламентом Северной Осетии, и федеральная комиссия при Госдуме РФ. Позиции их друг от друга существенно отличались, особенно в начале расследования. И чтобы подогнать мнение региональной комиссии под заданную федеральным центром версию событий, в Осетию из Москвы отправили тяжелую артиллерию – замгенпрокурора Владимира Колесникова, который в то время специализировался на решении «деликатных» для Кремля вопросов. Эта часть бесланской истории лично для меня оказалась очень болезненной.

Но я начну с суда над террористом Нурпашой Кулаевым – потому что именно этот процесс открыл многие неизвестные обстоятельства трагедии в школе № 1 и придал сил потерпевшим на борьбу за установление истины.

Процесс начался 17 мая 2005 года в Верховном суде Северной Осетии. Следствие решило выделить уголовное дело Кулаева из общего дела о захвате школы в отдельное производство. Это был хитрый ход. Суд над Кулаевым – как и приговор единственному уцелевшему, по официальной версии, террористу – должен был снять напряжение в Беслане, тогда как с основным расследованием теракта следствию можно было не спешить. Однако если такие ожидания у следственной группы и прокуроров действительно были, то они не оправдались. Напряжение лишь выросло. Уроженец Чечни, отец двоих детей, сам очень молодой и необразованный, он в течение всего процесса пытался производить на потерпевших впечатление жертвы, которую приволокли в Беслан, как овцу на заклание. И порой это ему удавалось. Если в начале процесса на клетку, где он содержался, женщины кидались с требованием «разорвать» его, то впоследствии отношение к нему изменилось. Одна из потерпевших, потерявшая ребенка, на вопрос прокурора, желает ли возмещения морального и материального вреда от Кулаева, ответила: «Мне от него ничего не нужно. У него двое детей, пусть о них думает».

Ни одного обвинения в свой адрес подсудимый не признал в суде, хотя во время предварительного следствия дал признательные показания. Он объяснил это тем, что его били. Это вызвало возмущение в зале, некоторые женщины потребовали, чтобы подсудимого перестали бить, и даже обещали ему свое прощение и ходатайство о помиловании, если он расскажет правду. Прокуроры прокомментировали заявления Кулаева лаконично: «Это его линия защиты».

Нурпаша Кулаев получил пожизненный срок. Отбывает его в колонии «Полярная сова», делил камеру с «битцевским маньяком» Александром Пичушкиным, но его перевели из-за угроз последнего

Обвинение представляла группа прокуроров во главе с замгенпрокурора РФ Николаем Шепелем. Интересы потерпевших представлял адвокат Таймураз Чеджемов. Вел заседания глава Верховного суда республики Тамерлан Агузаров – этот процесс стал самым громким в его практике и сделал его известной фигурой в Осетии и за ее пределами. В целом Агузаров вел процесс корректно, учитывая обстоятельства трагедии и чувства потерпевших и позволяя им высказаться.

Кулаеву предъявили обвинение по восьми особо тяжким статьям Уголовного кодекса РФ, в том числе за терроризм, захват заложников и убийство. Ему долго не могли найти адвоката, потому что в Осетии никто не хотел защищать такого убийцу. В итоге в процессе появился назначенный защитник Альберт Плиев, которому пришлось ради этого выдержать сильное давление со стороны многочисленных родственников.

По версии следствия, зачитанной Шепелем, боевики готовились к теракту в окрестностях ингушского Пседаха, в банде было 32 террориста, которые одновременно приехали в Беслан на ГАЗ-66. Готовилась банда к захвату конкретной бесланской школы по заданию лидеров чеченского бандподполья Басаева, Масхадова, Абу-Дзейта и Хашиева[30]. Эта же банда принимала участие в нападении на административные здания в Ингушетии 22 июня 2004 года. Руководил группой террористов, отправившихся в Беслан, Руслан Хучбаров с позывным «Полковник». Кулаеву и другим членам банды поручили блокировать здание школы и двор в то время, как другая часть их группы должна была согнать в школу заложников. 1 сентября 2004 года банда совершила убийство 17 граждан, находившихся в окрестностях школы и захваченных в качестве заложников. Обвинение признало, что террористы выдвинули требования о выводе федеральных войск из Чечни, – хотя еще несколько месяцев назад следствие отрицало наличие каких-либо требований у террористов. Вероятно, изменение позиции в этом вопросе было связано с активностью потерпевших и их показаниями.

3 сентября, по версии следствия, боевики привели в действие два самодельных взрывных устройства в спортивном зале – то есть штурм был спровоцирован действиями боевиков. Заложники стали покидать здание, и бандиты открыли по ним огонь. «В результате указанных преступных действий погибли 317 заложников из 1128