Главный финансовый противник. ФРС против России - Валентин Катасонов

Как отмечают авторы исследования JP Morgan, некоторые инвесторы уже начинают потихоньку выходить из акций и перекладываться в другие активы. Например, в казначейские облигации. В качестве примера приводится один из крупнейших суверенных фондов в мире – Фонд национального благосостояния Норвегии (800 миллиардов долларов). Так вот, в третьем квартале текущего года он перестал покупать акции, став чистым их продавцом. В данный момент 63,6 % активов фонда приходится на акции, что выше целевого ориентира в 60 %. Логично ожидать дальнейших продаж. Другие суверенные фонды, относящиеся к категории консервативных инвесторов, по мнению специалистов JP Morgan, последуют в том же направлении. Это первые ласточки – предвестники приближающейся финансовой грозы.

2013 год

Дефолт с конфискацией

США: конфискация депозитов

В ноябре 2013 года председатель Комитета по финансам Сената США демократ Макс Бокус предложил ввести единовременный налог на капитал корпораций. Это новая тенденция. Ее ярким выражением стали события марта 2013 года на Кипре, где была произведена операция по конфискации банковских депозитов. Вскоре этот опыт был распространен на весь Евросоюз. Брюссель в июне принял директиву, согласно которой для спасения банков могут использоваться денежные средства клиентов, размещенные на депозитных счетах. Европейский капитализм стал рубить тот сук, на котором он сидел на протяжении нескольких веков.

Весной власти Америки закрыли глаза на события, связанные с банковскими конфискациями на Кипре. Впрочем, по отдельным высказываниям американских политиков и экономистов можно было понять, что Вашингтон присматривается к европейскому опыту. И конгрессмены, и хозяин Белого дома, и чиновники правительственных ведомств в один голос заявляют, что банкам в дальнейшем не стоит рассчитывать на помощь из государственной казны. Во время кризиса 2008–2009 годов, по самым скромным оценкам, за счет налогоплательщиков банки США получили не менее 1 триллиона долларов. Сегодня бюджетные проблемы Америки резко обострились. И в то же время никто не отменил действовавший до сих пор на Уолл-стрит принцип «Too Big to Die» («Слишком большие для того, чтобы умереть»). Вашингтон не может допустить, чтобы крупнейшие банки Уолл-стрит пошли на дно, ибо тогда они потянут за собой на дно всю банковскую систему США, а затем и всю американскую экономику. Можно предположить, что спасать крупнейшие банки будут их клиенты. Однако до поры до времени этот крамольный вывод в Вашингтоне публично не делают.

Существует мнение, что Америка более трепетно относится к институту частной собственности, чем Европа. Однако это не так. Если Европа еще только планирует заняться банковскими конфискациями, то Америка давно их уже практикует – под видом разного рода экономических санкций в отношении «неправильных», с точки зрения Вашингтона, политических режимов. И хотя экономические санкции Вашингтона преследуют, прежде всего, политические цели, во многом они уже превратились для дяди Сэма в бизнес. Речь идет о замораживании в американских банках средств физических и юридических лиц других стран. Из старых примеров можно привести экономические санкции США против Кубы. Из свежих примеров – против Ливии, Сирии, Ирана. Формально речь идет не о конфискации, а о замораживании или аресте средств на банковских счетах. Однако, во-первых, замороженные деньги – это, по сути, безотзывный депозит. Такой депозит – подарок для любого банка, он повышает устойчивость кредитной организации, позволяет наращивать активы. Во-вторых, даже после размораживания деньги с депозита вовсе не обязательно возвращаются их законным собственникам. Достаточно вспомнить историю с Ливией. Только золотовалютные резервы ЦБ и суверенного фонда Ливии, размещенные за пределами страны, оценивались по состоянию на 2011 год в 150 миллиардов долларов. Вашингтон добился замораживания валютных резервов Ливии в банках США и других стран Запада. При этом обещал, что после падения «преступного» режима Каддафи «деньги будут возвращены народу». Война закончилась, но деньги в Ливию так и не вернулись.

* * *

О «налоге на капитал» почти ничего не слышали даже те, кто всю жизнь занимаются экономикой. В условиях капитализма этот налог – полный нонсенс, он противоречит букве и духу капитализма. Однако, все-таки иногда, об этом налоге вспоминали даже самые последовательные защитники капиталистической экономики. Примеры можно найти в работе известного американского экономиста, профессора университета Беркли Барри Эйченгрина «Теория и практика налогообложения капитала», которая была написана в начале 1990-х годов. Она содержит анализ отдельных попыток введения в ХХ веке налогов на банковские вклады и капитал (capital levy). Оказывается, таких попыток, во-первых, было очень немного. Во-вторых, речь всегда шла о единовременном, а не постоянно действующем налоге. В-третьих, далеко не все попытки завершались практическим введением налога. В-четвертых, почти все попытки имели место в Европе.

Почти все случаи, отмечает американский экономист, относятся к периоду первых лет после окончания мировой войны 1914–1918 годов, когда экономики европейских стран находились в состоянии полной разрухи, а государственная казна была пуста. Каждый раз введение налога сопровождалось дискуссией: что хуже – тяжелейшие долговые проблемы и дыры в бюджете или конфискация части капитала граждан. Всегда возникал конфликт между экономической целесообразностью и долгосрочными разрушительными последствиями нарушения краеугольного догмата капитализма о неприкосновенности частной собственности. Затяжки в дискуссиях приводили к тому, что в условиях высокой инфляции реальная величина налога оказывалась крайне незначительной. Кроме того, владельцы ликвидного имущества успевали вывести его за пределы страны, увести в тень или спрятать. Наконец, возникали и чисто технические проблемы, связанные со сложностью оценки капитала. А чаще все кончалось дискуссиями, налог не вводился. Так было в Германии, Венгрии, Франции, Британии. Известный английский экономист Джон М. Кейнс сначала был активным сторонником введения налога на капитал, но потом, глубоко разобравшись в вопросе, перешел в стан противников налога. В какой-то мере налог удалось провести лишь в Италии, Чехословакии и Австрии, но его фискальный эффект был крайне невелик.

Почему-то профессор Барри Эйченгрин забыл сказать в своем исследовании о том, что «налог на капитал» применялся не только в Европе, но и в Америке. Я имею в виду ту операцию, которую провели правящие круги США в разгар экономического кризиса 1930-х годов. Только ее не называли «налогом на капитал». После прихода в Белый дом президента Франклина Рузвельта одним из первых его громких решений был указ № 6102 об обязательной сдаче золота в государственную казну. Указ вступил в силу 5 апреля 1933 года. Все находившиеся на территории США физические и юридические лица были обязаны до 1 мая 1933 года обменять золото (в виде монет и слитков) на бумажные деньги по цене 20,66 доллара за тройскую унцию. Обмен мог производиться в любом банке на территории США, имеющем право осуществлять операции с металлом. На выполнение указа отводилось немногим более трех недель. Нарушителям грозили 10-летнее тюремное заключение и штраф 10.тысяч долларов (по тогдашним меркам – целое состояние).

В следующем 1934 году Рузвельт подписал закон о золотом резерве государства: он предусматривал конфискацию золота у банков, которые в обмен получали золотые сертификаты. При этом обратный обмен сертификатов на металл был запрещен. В 1934 году цена золота была поднята до 35 долларов за унцию. Поэтому можно говорить не о покупке государством золота по «справедливой» цене, а именно о конфискации, на которой государство очень хорошо заработало. Кстати, на этом заработали также банки Уолл-стрит, которые имели доступ к инсайдерской информации и заблаговременно вывели свое золото за пределы США. Спустя 4 года все отобранное государством золото было торжественно свезено в специально построенное хранилище Форт-Нокс в штате Кентукки. Данный закон действовал более четырех десятилетий и был отменен лишь в 1974 году.

По нашему мнению, конфискация золота в 1933–1934 годах преследовала не только и не столько фискальные цели, сколько далеко идущие цели превращения доллара США в мировую валюту. Спустя 10 лет, в 1944 году, на территории США проходила международная конференция в Бреттон-Вудсе, на ней обсуждались вопросы послевоенного устройства мировой валютно-финансовой системы. Америке тогда удалось продавить решение о том, что доллар США будет выполнять функцию мировых денег, Вашингтон обещал свободный размен доллара США на желтый металл денежным властям других стран. Гарантией этого выступал тот самый запас золота в Форт-Ноксе, который возник в результате «золотой конфискации» Рузвельта.