Нежный рассвет любви (СИ) - Рейн Елена

– Уверена, все будет хорошо, – сказала она, не оборачиваясь к мужчине.

– Ага, вот Андрюху поставлю на ноги и приду к тебе с предложением.

– Как придешь, так и уйдешь с ним же, – послышался громкий ответ, и Женя тут же вздрогнула, удивившись, как Громов неслышно приблизился, что даже Ломов не увидел. Она медленно обернулась и посмотрела на мужа, почти с яростью поглядывающего на своего друга.

Зато Илья чувствовал себя замечательно. Он поднялся, не скрывая довольного лица, подошел к Евгении и схватил огурец из тарелки. Закинув его в рот, прожевывая и восторгаясь, выдавая интересные звуки, проговорил:

– Да? Так я же настойчивый, никогда не сдаюсь. Или забыл?

– Илья, ты задержался в гостях и тебе пора в гостиницу.

– Эээ…я все понял! Только не оставляйте без еды. Я, конечно, могу поесть и в ресторане, но тут же пельмени, а домашних не ел лет…

– Сто, – подсказал с рычанием Громов, не забыв поддеть: – Я смотрю, ты до этого дома вообще ни черта не ел.

– Ну так Женечка так изумительно готовит! Всегда хотел себе такую жену…

– Вот и находи ее где-нибудь в другом месте. Женечка, – выдал он почти с хрипением, злясь, что Ломов позволяет себе такие вольности с ее именем, – занята.

– Замечу, что я честно их заработал. Помогал лепить, так что никуда я не уйду! Если только с кастрюлей.

– Мы тебе сырых дадим.

– Пельмени уже готовы! – громко выдала Женя, удивляясь дружбе двух мужчин. Они как на грани, каждый друг друга подначивает и подшучивает. После того как приехал Ломов, Липина стала замечать, что они вечно поддевают друг друга, но молчала и не лезла в разговор, потому как ей нравилась, что Громов сильно реагировал на эти стычки, а если так, то, значит, живет, забывает о том, что временно не может ходить. Вчера она разговаривала с лечащим врачом Громова, и тот заявил, что у Андрея поразительные успехи за это время. Но сейчас… уже перебор.

Женя сделала шаг и с недовольством отметила:

– Давайте без шуточек? Нормально поужинаем, пока аппетит не пропал.

Мужчины одновременно замолчали. Но лишь на время. Ломов ухмыльнулся и пробубнил:

– Замечу, что я изумительно пробую на готовность пельмени.

– Он сожрет при этом все пельмени из кастрюли, так что это сделаю я, – заявил Громов, поднимая бровь, показывая, что его слова не обсуждаются. Пусть в ресторане первым пробует, а он у себя дома.

Женя с прищуром смотрела на мужчин, удивляясь их наглости в ее доме. Хмыкнув, она повернулась к плите и достала из кастрюли один, не забыв размешать остальные пельмени, и поднесла ко рту, дуя при этом. Она на секунду подняла взгляд и отметила, как напряженно гости наблюдают за ее действиями. Решив, что пора уже ужинать, Евгения поднесла ко рту и… проглотила. Чтобы не подавиться от их пораженных лиц, она улыбнулась и сказала:

– Все готово! Усаживаемся за стол, пока я достаю.

Андрей вздохнул, удивляясь своей жене, и выдал:

– Позову Марину.

Женя кивнула, начиная доставать пельмени, пока не почувствовала горячее дыхание. Илья наклонился рядом с ее лицом и с чувством заметил:

– Жадина!

С этими словами он схватил тарелку, которую она только что заполнила пельменями, и пошел к столу, предвкушая шикарный ужин.

* * *

Женя сидела в своем кабинете, с грустью поглядывая в окно. Час назад состоялся очень неприятный разговор с заведующей, где ей сначала в вежливой, а потом грубой форме объясняли, что пока придется потерпеть, а значит – работать в прежнем режиме. Седулина Ирина Петровна была недовольна поведением той, кто всегда радовал и выполнял любые просьбы. В конце своего монолога заведующая филиалом заверила, что через некоторое время, когда будет удобно, она поднимет данный вопрос.

Изумление, обида, возмущение рвалось из груди Липиной. Она так рассердилась, что уже ни о чем не думала, не желая слушать оправдания. Сама же заведующая никогда не задерживалась, бежала домой, всех оповещая, что семья превыше всего и мужа из-за работы она терять не намерена, а других считала обязанными пропадать здесь. Больше всего Женю поразило то, что заведующая заявила, что она потеряла к ней уважение из-за эгоистичности и лени.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Не выдержав нападок, Женя моментально пришла в себя и высказала все, что накипело в груди. Она заявила, что с этого дня будет брать лишь свой участок, за который отвечает по договору; напишет заявление главному врачу о проблеме на участке, а также заявит в соответствующие органы, где расскажет о том, что произошло вчера во время ее работы и не забудет поведать о том, как отреагировала на это заведующая. Седулина некоторое время смотрела на молодую, взволнованную женщину, злясь на ее наглость, а потом сказала, что не ожидала подобного свинства и презрительно добавила, что освобождает ее от других участков, а с распределением адресов по участкам она разберется к вечеру, согласовав с руководством.

Кажется, Евгения добилась своего, но на душе было так невыносимо. Не хотелось ей быть грубой, но выхода другого не видела. Зная Седулину несколько лет, в ближайшем времени она ожидала нападок с ее стороны. Конечно, она справится, но работать в угнетающей атмосфере тяжело.

Вроде день закончился, и нужно было идти. Всех больных пациентов она прошла до обеда, и теперь ничего не держало. Нормальный рабочий день… как у всех. Никто сегодня не задерживался, с учетом, что три дома перешло на другие участки. А ведь так можно было сделать раньше, но всех все устраивало. Ведь допоздна бегала только Липина.

Зазвонил телефон, разрушая полнейшую тишину. Женя взяла сотовый в руку и, даже не глянув на номер, устало проговорила:

– Слушаю.

– Мы Марину забрали, почти доехали до тебя.

– Забрали? Но как? – воскликнула Женя, не понимая, как без ее ведома отдали ребенка.

– Сказал, что мой ребенок и показал документы, – спокойно заявил Громов.

Женя ахнула, а потом прохрипела:

– Зачем?

– Тебе стыдно, что я там показался на коляске или за то, что поведал о том, кто с тобой живет? – послышался суровый вопрос.

– Не говори глупости! – воскликнула Евгения, возмущаясь его словами. – Просто потом…

– И что потом? – довольно резко произнес мужчина, не скрывая своей ярости.

– Как мы потом объясним твой отъезд, когда ты уйдешь?

– А ты о глупостях не думай и ничего не придется придумывать.

– Я…

– Мы подъехали. Выходи.

Задержав дыхание, женщина повернулась и посмотрела в окно. Чуть в стороне была видна дорога, а на обочине машина, которая только что подъехала. Женя отключила связь и моментально поднялась. Схватила сумку, что висела на спинке стула и подошла к шкафу, куда на плечики запихнула пуховик. Быстро накинув его на плечи, она вышла из кабинета и закрыла дверь. По пути она торопливо застегивалась, обдумывая тот факт, что сегодня поистине странный день. Она уже освободилась и впервые за ней приехали, чтобы забрать домой. Удивительно.

Отдав ключи охраннику, седому старику, женщина попрощалась и выбежала на улицу, улыбаясь приветливому снегу. Мягкий, ласковый… тающих в белоснежных ладошках. Задержав внимание на деревьях у тропинки, Женя побежала к дороге, на обочине которой стояла машина, как вдруг заметила, что все уже вышли на улицу.

Стоило увидеть светлый пуховик и черную сумку родного человека, маленькая девочка радостно взвизгнула и бросилась к матери, громко выкрикивая:

– Мама! Мама! Мы за тобой!

Она так стремительно бежала, что, подбегая, почти упала в руки Липиной, моментально подхватившей ее. Горячо обняв маленькую девочку, с искрящимся счастьем в глазах, Женя заострила внимание на одежде, особенно отметив горло. Заметив, что нет открытых участков, спросила:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Замерзла?

– Нет! Папа меня хорошо собрал!

Изумление моментально застыло на лице женщины. Отчаяние заставило замереть. Женя закусила губу, потрогала малышку по голове, успокаивая себя, чтобы никто ничего не заметил, и проговорила:

– Ммм… ты сказала…