Я человек эпохи Миннезанга: Стихотворения - Александр Големба

2. «В городах, где живут люди Запада, – порядок большой…»

В городах, где живут люди Запада, – порядок большой.В городах, где живут люди Запада, – отдыхаю душой.Говорят мне, что грязен Восток и жесток,говорят, что в крови его травы…В этом смысле, пожалуй, люди Запада правы…Отчего ж мне милей мой жестокий Восток?

3. «Яблоки в лавке у фруктовщика»

Яблоки в лавке у фруктовщикаалеют, иных красоток щекастейАй, почему моя Азия дика?Ай, почему наполняются счастьемяблоки в лавке у фруктовщика?В них кислота и сладость,сок человечьих слез…Может, Аллах нам радостьв яблочный день принес?Ай, как вдруг счастьем хлынутсочные недра плода!Вот это восточный климат!Яблоки! Вот это да!

4. «Азия красива на картинах…»

Азия красива на картинах, –ты ее от пленки отдели,и увидишь Азию в рутинах,и увидишь Азию в пыли.В ржавой охре, в сухости гортани,в сизоватой дымке кизяка.Неужели с этими цветамивы не познакомились пока?Азия! Взметнулась и погасла,ну так вот, попробуй – отнимиэту грусть растительного маслау Абулькасима Фатхеми!

5. «Я бывал на Рейне и на Волге…»

Я бывал на Рейне и на Волге,я бывал на Темзе и на Висле:европейские города долги,азиатские коротки мысли.

Рассуждения – мимо, мимо!Размышлениям – вовсе не место!Но зато – пестроте килимав наших мыслях восточных не тесно.

Не обманешь грошовой брошкойнашей давней слепой гордыни…Азиатская бедная роскошьв желтизне, а не в жгучей сини.

6. «Вещи городской европейской работы…»

Вещи городской европейской работыне прививаются в нашем быту –их почитать у нас нету охоты,а вот свои ошметки я чту.

Я взираю снисходительно на парижские щиблетыили на лондонские мокасы, –лучше наши загадочные стилетыи непробиваемые кирасы,

ибо это стигматы, это приметыдревней – переднеазиатской расы!

7. «В моем краю люди, как рыбы, ленивы…»

В моем краю люди, как рыбы, ленивыи неподвижны в снотворной обыкновенности.На моих верандах сливоглазые дивыистаивают в многопоколенной лености.В моем краю люди играют в нарды,не то чтоб они не знали шахмат,но только они от шахмат – чахнут,а после вина они – как леопарды.В моем краю – павлиньих хвостов переливыи ржавая пыль бесконечных дорог.И если восточные люди ленивы,то это достоинство, а не порок.

8. «Я хотел бы жить в таком городке…»

Я хотел бы жить в таком городке,где люди приветливы не по приказу,а так – пережевывают молву,как чурчхелу или пахлаву,и смотрят – не отвечают сразу.

Там – кольца медные на руке,браслеты дутые на запястье, –

я хотел бы жить в таком городке,но я не живу в таком городке,сам не ведаю – к счастью или к несчастью?

9. «Над этими древними городами…»

Над этими древними городамиистаивает тихая синева, —а в лавках – лежит – не тает — халва,а солнце желтеет в узорной раме.

Над этими древними городами,в Тейрани, в Реште, или в Хамадане,или в Эривани – не тает халва.

Свой первый смысл обретают словаи преображаются в онеменье.

Здесь явственно путается летоисчисленье,но бронзой веков набухает айва.

И славный рифмач здесь – себе голова!Он горд – как ковчег на горбу Арарата.

А впрочем, ругать он не станет собрата, –у всякой души есть на песню права!

Якобы перевел с персидского (фарси) Александр Големба

В СТАРОЙ МОСКВЕ

Городовые весом в центнерстояли здесь,к заставам прядала от центраслепая спесь.Сменив на милостыню милость,полужива,по рельсам времени катиласьмоя Москва.В купецкой выучке тверезой,ночной тропой,карабкалась Принцессой Грезойна Метрополь.Мечтанья о купецкой силе(Морозов сам!)кариатиды разносилипо адресам.И Прохоров, заляпав кровьюмуслин и тик,на Новодевичьем часовнюсебе воздвиг.Не здесь ли черной кровью харкалв чахотке ткач?Отсюда шли пути на Харькови Кос-Агач.Здесь разрешались богачихипод гром фанфар,сюда манил блядей с ГрачихиЦветной Бульвар.Здесь плыли зданья, как фелуки,через века,здесь не воздвигнут Долгорукийеще пока.О жизнь моя, пролейся песней,алей стыдом,летя через тяжеловесныйее содом!Вошел в пословицы и басниее уют,от Серпухова до Лопаснио ней поют.Но я люблю ее закатыс давнишних лети по-мальчишьи угловатыйее рассвет.Кути, народец богомольный,Христу кади,здесь кеглей встала колокольняпосереди.Москва, в порфире гроз гриппозныхполумертва,домчатся до потомков позднихтвои слова.Идут года, меняя даты,стирая грим, –но не поверишь никогда тыслезам моим!

«Тяжело быть художником…»

Тяжело быть художником,быть подобным глупцу и ребенку,видеть сердце тревожноесквозь смешную и тонкую пленку.

Видеть слишком отчаянно,слишком ясно и слишком приветно.Замечать? Замечательно ль?Слышать горе в стенаниях ветра.

Быть Христом и безбожником,быть бесплотнее Духа Святого, –тяжело быть художником и вдвойне –быть художником слова.

Уподобиться Гоголюиль цыпленку в бульонном наваре, –только б осень не трогалив поздний час на Никитском бульваре!

«Люблю я осень…»

Люблю я осень, и моросящийсквозь тучи дождик ужасно мелкий,и этот город ненастоящий,и лето города, как безделки.

«Я витязь ваксы и штиблет…»

Я витязь ваксы и штиблет,я – Вавилон седого лета…Быть может, это шиболет,но не хотел я шиболета,не добивался шиболетая – витязь ваксы и штиблет!

Сменились времени круги, –о невозможная опала!Я чищу ваши сапоги,потомок Ассурбанипала!

Спекулятивен и толков,и обогрет электроплиткой,среди подковок и шнурковносатой свился я улиткой.

Мой пращур был весьма жесток,но справедлив. Брадат и в теле.А я вхожу в артель «Восток»,как полноправный член артели.

В теплейших чесанках больших,в давно разношенных бахилах,здесь навожу я блеск и шикна обувь чуваков унылых.

Истории равновелик,хотя усы мои понуры,я гуталиновый мелики повелитель аппретуры.

Не чищу обувь задарма(а за двугривенный – до лоска!).Гудит московская зимау стекол моего киоска.

Владея русским языком,но клейким, как гуммиарабик, –я пахну луком с чесноком,по всем законам Хаммураби.

ГЛУПЫЙ СТРАННИК

Глупый странник! Милое коварствоты постичь сумеешь не весьма:видишь это каменное царство,окна, стены, лестницы, дома?Мир в непостижимом обаяньи,день – его слезами ороси! –киоскеры, дети, скверы, нянии шоферы плохоньких такси.Это околесица сквозная,летопись разбуженной воды.Булочная. Бронная. Мясная.Это Патриаршие Пруды.Это твой участок заповедныйпод шатром апрельской синевыв самом центре старой и оседлой,гуталином пахнущей Москвы.

ЧУЖБИНА