Путеводитель по поэзии А.А. Фета - Андрей Ранчин

В фетовском стихотворении одновременно работают «механизмы» разделения и слияния: свет контрастируете мраком, деревьям противопоставлены их вершины, но сливаются, посредством поэтических метафор в образе заката примиряются «огонь» и водная стихия (ассоциации с водой заре придает метафора «купают»). Деревья с их «венцом» уподоблены не только царям, но и прекрасным купальщицам. Этот смысл порождают метафора «купают», слово нега, в поэтической традиции окруженное эротическими смыслами и относимое к прекрасным женщинам. Одновременно деревья — это подобия маяков, горящих высоко в темноте, — такие оттенки значения созданы метафорой «огонь вершин».

Парадоксален зрительный облик деревьев и их тени: тень, которая как часть мира темноты должна ассоциироваться с землею, а пространственно и принадлежит земле, приобретает полу иллюзорный облик, наделяется признаками таинственности и безмерности и сравнивается со сном. Между тем ‘таинственность’ и ‘безмерность’ — это оттенки значений, входящих в поэтическое представление именно о мире небесном, равно как и поэтические ассоциации лексемы «сон» (‘легкость, воздушность’) принадлежат к смысловой сфере ‘небесное’.

Но тень от деревьев — безмерная — одновременно противопоставлена их тонкому «очерку» на фоне закатного неба. Этот очерк — словно подобие вечных нематериальных идей, слабыми размноженными отражениями, тенями которых являются предметы земного мира в философии древнегреческого мыслителя Платона[108].

Строки «Как будто, чуя жизнь двойную / И ей овеяны вдвойне» напоминают тютчевский мотив двойной жизни. Так, у Ф. И. Тютчева в стихотворении «Лебедь» «двойною бездной» верхнего мира (неба) и нижнего (воды) окружен лебедь: [Тютчев 2002–2003, т. 1, с. 109]. Однако в тютчевской поэзии мотив двойной жизни представлен, как правило, в виде антитезы гармонии и хаоса, олицетворенной в образах дня и ночи (стихотворение «День и ночь» [Тютчев 2002–2003, т. 1, с. 185] и другие[109]).

Метр и ритм. Синтаксис

Стихотворение написано четырехстопным ямбом — самым распространенным размером русской поэзии, в смысловом отношении нейтральным (четырехстопный ямб не был закреплен за каким-то определенным кругом тем). Чередуются строки с женскими (нечетные) и мужскими (четные) окончаниями. Их метрическая схема соответственно: 01/01/01/01/0 и 01/01/01/01. Перекрестная рифма с женскими нечетными и мужскими четными стихами вообще характерна для фетовской поэзии[110], однако в этом тексте она словно получает дополнительную смысловую мотивировку, чередования рифм как бы отражают сам принцип двойственности, «двойной жизни», лежащий, в основе бытия.

Для ритмики стихотворения показательно отсутствие ударения на первой стопе в четвертом стихе: «И на огни его вершин» (метрическое ударение должно падать на звук а в предлоге на). Благодаря этому создается интонационное ускорение в строке, выражающее мотив полета, устремленности «огней вершин» в небо.

В стихотворении есть два сильных переноса — несовпадения границ строки и межстиховых пауз с границами синтаксическими и паузами, диктуемыми ими: «Как незаметно потухают / Лучи и гаснут под конец» и «С какою негой в них купают / Деревья пышный свой венец». Посредством первого переноса выделено слово лучи — одно из ключевых слов текста, с которым связаны такие значения, как ‘свет’ и ‘небесный мир’. «Выделенность» особенно заметна благодаря нарушению правильного порядка слов: должно быть «Как незаметно потухают и гаснут под конец лучи» или «Как незаметно лучи потухают и гаснут под конец». Одновременно ритмико-синтаксический перенос служит выражению мотива угасания лучей, интонационно «предвещая» наступление темноты, о котором сообщается во второй из двух строк.

Эффект второго переноса — иной. В строках «С какою негой в них купают / Деревья пышный свой венец» нет нарушения правильного порядка слов (последовательность слов купают деревья менее привычна, чем деревья купают, но вполне допустима нормами языка). Акцент делается на глаголе купают. Таким образом усиливается мотив упоения деревьев воздушной стихией.

Завершается текст синтаксическим параллелизмом строк, воплощающих мотив двойной жизни: «И землю чувствуют родную /И в небо просятся оне». Обе строки открываются союзом и, за которым следуют существительные в винительном падеже, а потом — глаголы-сказуемые.

Звуковой строй

В стихотворении выделены парные (звонкий — глухой) звуки з и с. Звуков з — девять, а с — тринадцать, в сумме больше, чем каких-либо других отдельных согласных. Эти звуки ассоциируются и со значением ‘небо’ и ‘свет’ (заря, вознесен), и со значениями ‘земля’ и ‘темнота’ (земля, гаснут).

Заря и земля — два главных поэтических понятия (концепта) в этом тексте, названные уже в первой строке.

Происходит своеобразное «заряжение», просвечивание текста звуками з и с, одновременно соотнесенными с противоположными сферами значений. В слове лес также присутствует звук с; в стихотворении лес — соединительное звено, средостение между миром горним и дольним.

С устремлением к небу, с мотивом полета ассоциируется прежде всего гласный звук э в сочетании с «легким», «полувоздушным» согласным в: «И ей овеяны вдвойне». Фонетически в этой строке все три буквы е обозначают звук э, в первом случае (в слове ей) — сочетание j + э. Этот же мотив полета, расширения и преодоления границ закреплен за звуком а (несколько ослабленным — редуцированным — в сравнении с а под ударением) в строке: «Их тень растет, растет, как сон». Ассоциации звука а с миром небесным устанавливаются прежде всего благодаря тому, что этот звук и близкий к нему ослабленный а (А) присутствуют в ключевом слове стихотворения заря [зАр’å].

«Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали…»

Сияла ночь. Луной был полон сад. ЛежалиЛучи у наших ног в гостиной без огней.Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,Как и сердца у нас за песнию твоей.

Ты пела до зари, в слезах изнемогая,Что ты одна — любовь, что нет любви иной,И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,Тебя любить, обнять и плакать над тобой.

И много лет прошло, томительных и скучных,И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,Что ты одна — вся жизнь, что ты одна — любовь.

Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,А жизни нет конца, и цели нет иной,Как только веровать в рыдающие звуки,Тебя любить, обнять и плакать над тобой!

2 августа 1877

Источники текста

Первая публикация — в составе первого выпуска прижизненного сборника поэзии Фета «Вечерние огни»: Вечерние огни. Собрание неизданных стихотворений А. Фета. М., 1883. Выпуск второй неизданных стихотворений А. Фета. М., 1885. Автограф ранней редакции стихотворения в так называемой тетради II (шифр: 14167. LXXIXб.1), хранящейся в рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинского Дома) Российской академии наук; другой автограф стихотворения, с заглавием «Опять», — в письме Фета графу Л. Н. Толстому от 3 августа 1877 г. (Государственный музей Л. Н. Толстого), где сообщается: «Посылаю вам вчера написанное стихотворение» (цит. по: [Соколова и Грамолина 1979, с. 664]).

Варианты автографа-тетради. Первая строка: «[Царила][111] ночь. Луной был полон сад, — лежали» (окончательный вариант строки — такой же, как в печатном тексте); вариант шестой строки (в письме графу Л. Н. Толстому): «Что ты одна любовь и нет любви иной». Первый вариант седьмой строки: «И так хотелось жить, чтоб вечно, дорогая»; второй — «И так хотелось жить, чтоб только, дорогая» (этот вариант содержится и в автографе из письма графу Л. Н. Толстому); одиннадцатая строка: «И [раздается вновь] во вздохах этих звучных» (окончательный вариант строки — такой же, как в печатном тексте); пятнадцатая строка: «Как только веровать в ласкающие звуки» (этот вариант содержится и в автографе-тетради, и в письме графу Л. Н. Толстому). (См. варианты в изд.: [Фет 1979, с. 442]).

Место в структуре прижизненных сборников