Залив Гавана - Мартин Смит

— Похоже, представление должно сейчас начаться. — Уоллс повел всех назад в дом, звуки барабанов стали громче и ритмичнее. — Аркадий, я кое-что упустил. Что вы здесь делаете?

— Пытаюсь привыкнуть.

— Хорошее занятие, — Уоллс поднял оба больших пальца.

Все барабаны были разными — высокий «тумба» в форме песочных часов, двойные и узкие тамтамы — каждый взывал к разным духам Сантерии или Абакуа,[15] «марака» — чтобы вызвать дух Чанго,[16] бронзовый колокольчик для Ошун;[17] звуки смешивались, как если бы смешивали напитки.

— Да, немного пугает, — сказал Эрасмо, глядя на Аркадия…

Монго с глазами, залитыми потом, бил по лезвию мотыги, выкрикивая что-то на гортанном языке, ответом ему был немедленный взрыв барабанной дроби. Все столпились в комнате, прижавшись к стенам. Эрасмо все сильнее раскачивался на своем инвалидном кресле. Казалось он сможет поднять его в воздух силой рук, чтобы показать Аркадию всю мощь Кубы, ее историю борьбы с испанцами и французами.

— В Африке у Абакуа были «говорящие барабаны», — объяснил Эрасмо. — Когда чернокожих привезли в цепях, чтобы они работали на доках Гаваны, надсмотрщики отобрали барабаны, и они начали использовать для этого обыкновенные ящики! Сейчас в Гаване несметное количество барабанов. Кубинского музыканта, как и кубинского рыбака, невозможно остановить.

В Москве Аркадию приходилось слышать кубинские мелодии, записанные на магнитофон. Но, согласитесь, большая разница — смотреть на картинку с морем или войти в него по колено. Когда Монго вновь выкрикнул что-то на своем языке, все в комнате качнулись и ответили в тон. Тамтамы все ускоряли темп, руки на ящиках и барабанах отбивали четкий ритм. Луна, стоящий со скрещенными руками у двери, улыбнулся Аркадию. Аркадий искал возможность улизнуть, но Луна всегда оказывался между ним и дверью.

— Ты его знаешь? — спросил Эрасмо.

— Мы встречались. Он сержант Министерства внутренних дел. Разве ему можно участвовать в таких встречах?

— Почему нет? Каждый делает то, что должен, в этом нет ничего необычного.

— Вызывать Сантерию?

— Такова Куба сегодня, — Эрасмо пожал плечами. — Хотя это скорее не Сантерия, а Абакуа. Абакуа другой. Когда моя мать услышала, что по соседству с нами проходит Абакуа, она запретила мне выходить на улицу, потому, что была убеждена, что они находят маленьких белых мальчиков и приносят их в жертву. Сейчас она живет в Майами, но по-прежнему думает так.

— Но вы же сказали, что это дом Сантерии.

— Нет, Сантерия — не для сумерек, — Эрасмо произнес это так, будто сие ясно и младенцу. — Ночью оживают другие духи — мертвых.

— И духи мертвых уже здесь?..

— Этот остров вообще становится гораздо более многолюдным по ночам, — улыбнулся Эрасмо. — А у Луны особые отношения с Абакуа. Каждый здесь выбирает для себя — Сантерия или Абакуа либо еще что-то.

— Имя его друга Джорджа Вашингтона Уоллса кажется мне знакомым.

— Когда-то он был очень известен. Радикал, бандит.

Когда-то очень известен. Он вспомнил газетный снимок молодого кудрявого американца в брюках клеш, сжигающего небольшой флаг на трапе самолета.

— Какие инвестиции может Уоллс предложить Кубе?.. Когда души мертвых разойдутся по домам.

— Хороший вопрос…

Аркадий пропустил тот момент, когда изменился ритм барабанов и Луна со своей золотистой подружкой Хеди вышли на середину, начав танец. Они плотно прижимались друг к другу и виляли бедрами. Огромные руки сержанта скользили по спине Хеди в то время, как она извивалась, чуть отстраняясь лишь для того, чтобы он прижался еще теснее. Глаза сверкают, губы призывно полуоткрыты. Аркадий не мог поверить, что это религиозный танец. Если бы подобное происходило в русской церкви, иконы обрушились бы с иконостаса… К танцующим присоединялись все новые и новые люди. Уоллс перехватил Хеди и повел ее к канадцу, который танцевал так, словно играл в хоккей без клюшки. Теперь стало еще труднее пробраться к двери.

Эрасмо остановил Аркадия и подтолкнул его к танцующим.

— Иди туда.

— Я не умею танцевать.

— Все танцуют, и ты тоже должен. — Ром, похоже, здорово подействовал на Эрасмо.

Он с силой раскачивался на своем инвалидном кресле и, вдруг, поставив его на тормоз, соскочил с сиденья и принялся танцевать с Абуелитой как человек, преодолевающий вброд сильный поток. Он крикнул Аркадию:

— Хоть я и без ног, а двигаюсь получше тебя.

«Досадно, но это правда», — подумал Аркадий. Правдой было также и то, что барабанный бой и темнота, смешение запахов сигарного дыма, рома и пота привели его в полуобморочное состояние. Барабаны били вместе, потом отдельно, опять вместе, высокий темп захлебывался, становясь все оглушительнее. Когда Монго встряхивал бутыль, раковины, украшавшие ее, издавали шипящий, змеиный звук. Песнопение подогревалось выкриками Монго, чей голос звучал глубоко и таинственно. Ритм все ускорялся, накрывая всех потоком раскаленной лавы. Эффект выпитого на голодный желудок рома усиливал ощущения. Аркадий постарался незаметно выскользнуть в холл, но Исабель направилась вслед за ним.

— Я не для этого училась классическому танцу, — сказала она Аркадию.

— Это, конечно, не Большой театр, но я не думаю, что в Большом это смогли бы хорошо сыграть.

— Вы считаете, что я — проститутка?

— Нет, — на самом деле вопрос застал его врасплох. Она, конечно, не выглядела проституткой. Скорее, как озаренная светом свечей безгрешная красавица.

— Да, я действительно с Уоллсом, но только потому, что он может помочь мне. А если бы я была простой шлюхой, то выучила бы итальянский для дела. Русский, кстати, в этом ремесле ни к чему.

— Не судите себя слишком строго…

— Если бы я себя строго судила, то давно перерезала бы себе горло.

— Но вы не сделаете этого.

— И почему нет?

— У меня есть опыт в этом деле, могу сказать, что очень мало кому удалось таким образом расстаться с жизнью.

— Восхитительно. Кубинец сказал бы: Что ты несешь, у тебя такая красивая шея. Кубинцы все сводят к сексу, даже самоубийство. Вот почему мне нравятся русские, у них самоубийство — это убийство себя, ничего более.

Исабель посмотрела в сторону. «В ней было что-то от изможденного очарования девушек с картин Пикассо», — подумал Аркадий. Удивительно, двоих, самых грустных людей в этом доме, притянуло, как магнитом. Он перехватил обеспокоенный взгляд Уоллса и одновременно он отметил, что Луна все еще следит за дверью.

— Сколько вы еще пробудете в Гаване? — спросила Исабель.

— Неделю, потом опять в Москву.

— Там сейчас идет снег? — Она зябко потерла руки.

— Да, абсолютно точно. Как все-таки хорошо вы говорите по-русски.

— Да? В моей семье Москва была все равно, что Ватикан для католика. Знать русский когда-то было очень престижно. А вы шпион, как Сергей?

— Похоже, это не было для кого-нибудь секретом… Нет, я не шпион.

— Честно говоря, он был не очень хорошим шпионом. Он любил поговаривать о том, что если бы им понадобился хороший агент, они никогда бы его не забросили сюда. Он собирался помочь мне с переездом в Москву. Оттуда я смогла бы уехать куда угодно. Может, вы согласитесь мне помочь? — Она нацарапала свой адрес на небольшом клочке бумаги и отдала ему. — Встретимся завтра утром?

Прежде, чем Аркадий смог ответить, к ним подошел Уоллс.

— Ты все пропустишь, — обратился он к Исабель.

— Сейчас вернусь. Мы говорили о Сергее.

— Да? — спросил он Аркадия. — И где же наш добрый друг Приблуда?

— Хороший вопрос.

Из комнаты донеслись громкие выкрики, и мгновение спустя Хеди пробежала мимо них. Сантеро и канадец последовали за ней.

— Ого. Я и не думал, что все так серьезно, — сказал Уоллс.

— О чем вы? — спросил его Аркадий.

— Она одержима.

— Это постоянно происходит, — спокойно отреагировала Исабель. — Мы все на этом острове одержимы.

На заднем дворе было темно, Хеди опрокинула суповой котел и завертелась, подпрыгивая на углях, искры попали на ее золотистые волосы. Она увернулась от огня, эластичные брюки покрылись пеплом, волосы сбились в неопрятную мочалку. Сантеро бежал вслед за ней, пытаясь на бегу вытащить что-то невидимое из ее тела. По испуганному виду канадца было ясно, что больше всего он хочет оказаться где-нибудь в укромном месте подальше отсюда. Когда Луна появился во дворе, Сантеро расставил руки и встал между Хеди и Луной.

Эрасмо протиснулся во двор на своей коляске и сказал Аркадию:

— Луна убьет Сантеро, если тот не изгонит злого духа из Хеди. А Сантеро говорит, что не может этого сделать.

— А что если ему попробовать еще разок, — Аркадий увидел нож для колки льда в руке Луны. Сержант резко отбросил Хеди в сторону, лопнула бретелька ее топа, одна грудь выпала наружу. Луна схватил Сантеро за шею и, согнув, втиснул его в скрещенные пальмы. В этот момент канадец бросился сквозь толпу, выбегавшую на улицу, и оттолкнул Аркадия на площадку во дворе. Никто не шелохнулся, кроме Абуелиты, которая сунула руки в огонь и, привстав на носочки, высыпала пригоршню еще горящих углей на спину Луны. Когда Луна развернулся к ней, Аркадий схватил сержанта за запястье, завел руку за спину и резко дернул вверх — захват, которому учили в московской школе милиции, затем с силой швырнул головой в стену. Луна сполз вниз, остался красный след на цементе. Кровь забрызгала его белые туфли.