Иероглиф «Любовь» - Надежда Первухина

— Вы говорите это, но лицо ваше тревожно, мой государь, — сказала Нэнхун.

— Не стану скрывать от тебя своей тревоги, моя возлюбленная, — признался Жоа-дин. — Сказано мудрецом: «Семь лет без войны — высшее благо для государства». Мы живем без войны уже три раза по семь лет. Не отвыкли ли мои воины держать в — руках меч и лук, вот что меня тревожит... Не осрамят ли они меня перед побратимами?

— Воин не может разучиться воевать, как птица не может разучиться летать, — заметила Нэнхун. — Государь, вы скрываете от меня еще что-то.

— Ты права, — кивнул Жоа-дин. Взгляд его мрачно блуждал по картам и донесениям. — Я тревожен, но эта тревога недостойна моего сана. Знаешь ли ты притчу о бедняке, который, исполняя долг гостеприимства, накормил своих гостей всем, что у него было, а затем наступили дни неурожая и семья его умерла с голоду? Боюсь, что я столь же недальновиден и расточителен. Поделившись с побратимами своими отборными войсками, я остался только с теми, что стоят на границах, да еще с теми, которые охраняют столицу и наш дворец. Если, не приведи Небеса, на нас в это время кто-нибудь нападет...

— О нет, не думайте так, государь! — воскликнула Нэнхун. — Разве вы чем-то прогневили Небеса, что они могут ниспослать на вас и на Яшмовую Империю эдакое бедствие? Да даже если и случится подобное, неужели побратимы ваши — светлый князь Семун и владыка Хошиди — не придут к вам на помощь?!

— Верую, что придут, — ответил император Жоадин. — Но душе моей неспокойно... Впрочем, довольно об этом. Скажи, что наша принцесса, заснула?

Нэнхун улыбнулась и покачала головой:

— Фэйянь никак не уложить спать без какой-нибудь старинной истории или легенды. Она оставила при себе Юй и сейчас наверняка заставляет ее рассказывать о небесных феях или бессмертных героях…

— Наша принцесса своенравна, — сказал император Жоа-дин. — И уже в столь малом возрасте может подчинять себе людей. Вчера я видел, как она подговорила трех главных евнухов играть в мяч. Им по восемьдесят лет, но они скакали за мячом, как резвые юнцы!

— Все дети своенравны, — улыбнулась Нэнхун. — Однако при надлежащем воспитании Фэйянь станет мудрой, справедливой и великодушной, как ее отец...

— Жаркая нынче ночь, — прошептал император и поцеловал Нэнхун в крошечную родинку на шее. — Уснуть нет сил. Идем в сад, поглядим на летние звезды...

Нэнхун соскользнула с колен мужа и посмотрела на него тем особенным взглядом, от которого сердце императора неизменно вспыхивало неистовой нежностью.

— Осталась ли еще где во дворцовых садах беседка, в которой мы не любовались бы звездами? — смеясь спросила Нэнхун императора. — Сколько лет прошло, а вы не охладели ко мне, мой возлюбленный!

Этого никогда и не произойдет, — твердо сказал император. — Знаешь ли ты другое значение Высшего Иероглифа «Любовь»?

— «Верность до смерти, в смерти и после смерти», — прошептала Нэнхун, всем телом прижимаясь к императору.

— Да. Этот иероглиф начертан в моем сердце с тех пор, как ты стала моей, Нэнхун. Идем. Звезды и сады нас заждались...

В рабочем кабинете императора Жоа-дина одиноко догорала свеча, но вот и она погасла. В распахнутое окно дышала ароматным теплом недолгая летняя ночь.

В эту ночь не только Жоа-дин и Нэнхун не могли видеть в душных дворцовых покоях. Принцесса Фэйянь, едва наперсница Юй, сморенная жарой, уснула возле ее кроватки, осторожно выбралась из-под одеяла и, бесшумно ступая крошечными ножками (их еще не начали бинтовать), через потайную дверь выбралась в заросли жасмина. Оттуда она как тень какого-нибудь маленького божества заторопилась к большой луже, недавно обнаруженной среди непроходимой путаницы камыша и тростника. Принцесса самолично обнаружила лужу, когда играла в древнего первопроходца и открывателя земель легендарного Симыня Чи. Лужа была замечательная, совсем непохожая на роскошные дворцовые пруды, озера и искусственные водопады. Вокруг лужи была грязь, противно чавкающая и выпускающая вонючие пузырьки, если ступить в нее ножкой. А еще в луже жили удивительные по величине жабы. Они квакали! Одна даже квакнула на принцессу и посмотрела сердитым взглядом. Ну разве не красота! Нынче ночью принцессе не терпелось узнать, каким образом замечательные жабы спят. Вытягивают ли они во сне лапки или поджимают под себя? Закрывают ли глаза? Квакают ли от страха, если им приснится сон про цаплю? Словом, у принцессы Фэйянь было множество вопросов к обитательницам лужи, незаконно проникшей на территорию ухоженного дворцового комплекса.

Принцесса осторожно пробралась сквозь высокие острые листья камышей и оказалась у вязкой кромки лужи. Ночью здесь было страшновато — на минуту лужа показалась принцессе огромной, глубокой, бездонной, как омут. Жаб не было, и это сильно огорчало.

А потом произошло нечто невероятное. Вода в луже вдруг забурлила и вспучилась черным пузырем. Расплескалась с шумом. И замершая на месте принцесса Фэйянь увидела, как на месте лужи образовалась выпуклая круглая крышка вроде крышки сундука. Крышка беззвучно поднялась и откинулась в сторону. Фэйянь отступила в камыши; она дрожала, но не могла издать ни звука и не могла оторвать глаз от происходящего. Все самые страшные легенды и истории сразу вспомнились принцессе, но то, что она увидела перед собой, было куда страшней.

Из дыры, которую прикрывала собой лужа, появлялись один за другим гибкие люди в черных одеждах, с тускло блестящими под звездным светом мечами. Их было много, так много, что принцесса не выдержала и, уже не таясь, бросилась прочь, ломая стебли камыша, раня лицо и ладони.

— Я слышал шум, — сказал один из тех, что пришел из-под земли. У него был глухой мужской голос.

— Кролик или кошка, — предположил другой мужской голос.

— Слишком громко бежит для зверя, — сообщил третий голос.

— Сомнительно, чтобы тут нас поджидал дворцовый соглядатай. — Новый голос был явно женским. Хотя та, которой он принадлежал, ничем — ни оружием, ни одеянием — не выделялась из остальной черной толпы. От этих людей пахло смертью так, как от пахаря пахнет возделанным полем, а от пекаря — выпеченным хлебом. Женщина продолжила: — Но даже если это и был соглядатай, наши вести дойдут до императора скорее, чем соглядатай добежит до охраны дворца.

Она коротко и зло рассмеялась.

— Поджигайте камыш, — приказала она.

В ладонях у черных людей словно вспыхнули молнии. Через мгновение камыш и окружающие заросли были охвачены пламенем.

— А теперь — вперед! — прозвучал новый приказ, отданный голосом женщины, и черные люди, воздев мечи, стремительно заскользили сквозь огонь, который словно расступался перед ними...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});