М.С. - Владимир Чистяков

— Скоро он не придёт. И вообще сегодня вряд ли придёт.

— Что случилось? — испугалась Рэтерн

— С ним ничего. Гарнизон переведен на казарменное положение. Случилось кое — что похуже. У М. С. похоже кровоизлияние в мозг. — увидев изменившееся выражение лица Рэтерн, Дина поспешила добавить. — Больше чем надо, не волнуйся, она в сознании, и Кэрт сказал, что состояние тяжелое, но опасности для жизни никакой. Она выкарабкается. И вообще, её состояние сейчас не главное.

— Как так?

— А вот так! Знаешь, что её долбануло? — Дина выругалась последними словами.

— Нет. Я последний раз виделась с ней несколько месяцев назад, и она тогда не особенно откровенничала.

— В ТОТ день?

Кивок в ответ.

— Понятно…

Это в день рождения Марины. Пару лет назад Дина в этот день была дома. Днём съездила на кладбище. На могиле в этот день всегда много цветов. Совершенно неожиданно в четвёртом часу ночи вернулась М. С… Совершенно чёрная от пьянства. Буквально сама на себя не похожая. Как показалось Дине, возможно, даже заплаканная. Она вполне нормально поднялась по лестнице и ушла отсыпаться. Она даже не заметила, что Дина её видела. М. С. была пьяна практически до бесчувствия. Естественно, поминать про это М. С. она не стала, но сочла нужным сказать Кэрту и Рэтерн. Выяснилось, что пили они вчера втроем у него. Хотя Рэтерн этого вовсе и не одобряла.

Рэтерн действительно очень боялась этих двух дней в году. Дня рождения Марины. И дня её гибели. Вообще, нечастых визитов М.С. к ним домой. Хотя ничего действительно страшного не происходило. М. С. появлялась всегда во второй половине дня. Совершенно нормально общалась с Рэтерн и даже играла с детьми.

Но когда наступал вечер, и приезжал Кэрт… Она шла, если звали. Рэтерн не пила. Но с ними сидела до самого конца. Ей было страшно, ибо эти двое буквально преображались. Дело тут вовсе не в алкоголе. Начинали они говорить такое… Это совершенно ужасные вещи. Рэтерн не знала, что из этого правда, а что — нет. Но она великолепно знала, что далеко не всё из сказанного ими ложь. М. С., и Кэрт выглядели в ходе этих разговоров вовсе не такими, какими их привыкла видеть Рэтерн. Она знала, что за приделами её маленького семейного мирка и спокойной работы ещё гремят грозы и свирепствуют бури. И что и М. С., и Кэрт, и муж, и Дина к этому весьма и весьма причастны. Она боялась узнавать подробности из их мира. Ей хватило детских воспоминаний.

Было ещё одно. Никогда так и не высказанное страшной, великой и такой несчастной М. С… Точнее, даже не так, ибо никогда бы не сказала она ничего подобного. Но не глупа Рэтерн. И чуяла, что стояло за мукой в глазах М. С. Тем, как она говорила с ней. Никогда бы этого не сказала М. С., но чует, чует Рэтерн эту не высказанную боль и обиду. Боль и обиду матери, потерявшей своего единственного ребёнка. И сохранившей при этом жизни двум чужим.

«Почему… Почему её, а не тебя? Почему!!!!» Не высказано это. Но знает, очень хорошо знает это Рэтерн. Ибо неплохо она всё-таки понимает эту великую и страшную М. С… Которая тоже человек. Как и Рэтерн. И была она матерью. Как и Рэтерн. Только живет она в совершенно другом и жутком мире. Хотела защитить от него других. Кого-то удалось…

Но Дина тоже человек из этого жуткого мира. Мира, в который Рэтерн сознательно не пускали, и всячески стремились от него оградить. Но этот мир уже ни раз напоминал о себе.

Дина некоторое время молчала, а потом выдавила из себя.

— Ты знаешь, чем я занимаюсь?

— Только в самых общих чертах.

Дина снова замолчала на несколько секунд. Рот скривился в гримасе. Нервно барабанит пальцами по столу. Сидит так с минуту. Потом заговорила снова. Буквально выдавливая из себя каждое слово. Словно осколки из раны вытаскивает она.

— Она узнала, кто убил Марину. Это тот бандит, которого я поймала. — не дожидаясь реакции Рэтерн, она грохнула кулаком по столу так, что зазвенела вся посуда и простонала — Это мой родной брат Линк. Понимаешь! Это он убил Марину десять лет назад! М. С. стреляла в него! И промазала! Я убью его как падаль!!!

Дина редко бросалась словами. Известно всем. Ясно: это не нервы, и не стресс. Это абсолютно осмысленное желание убить Линка. Неважно, что будет потом. Ибо это она — Чёрная Дина его приговорила.

Мало кто мог похвастаться, что видел злобное выражение на лице Рэтерн. А сейчас ненависть почти до неузнаваемости исказила лицо. Враг должен быть мёртв! И чем скорее, тем лучше! Она не абстрактно добра, и умеет прощать. Но за некоторые вещи никому и никогда не видать от неё прощения. Не пустым звуком в понятиях о добре и зле кэртерцев было понятие о ненависти и мести. И о чести. Кое-что из своего родного, и так жестоко обошедшегося с ней мира она всё-таки вынесла. И есть у неё понятия о долге.

И отомстить за Марину было для неё долгом. И это чувство мести иногда, что для кэртерца, что для человека, значило превыше всех остальных чувств вместе взятых. Марина была единственным человеком, с которым она чувствовала духовное родство. Первый человек, которого она могла назвать своим другом. И этот человек был подло убит из-за угла. За него оставалось только отомстить.

И кем убит? Но это уж дело Дины. А для Рэтерн это просто бешеный пёс, которого стоит только пристрелить. Скотина на двух ногах, убившая ЧЕЛОВЕКА. А взбесившуюся скотину пристреливают.

Некоторое время обе молчали, потом Рэтерн медленно проговорила.

— Что ты собираешься делать?

— То, что сказала. Я знаю, где он, и я его достану!

— Где же он?

— Император, ублюдок, так его раз так, прячет его у себя.

Рэтерн имеет некоторые представления о политике. И довольно немаленькие. И знает о более чем напряженных отношениях М.С., а следовательно и её людей, с императором.

— Они тебя не пустят.

— Ха! Пусть только попробуют! — Дина вытаскивает из кармана какое-то удостоверение и протягивает Рэтерн.

— На, полюбуйся!

Удостоверение похоже на генеральское, но только похоже. «Спецпредставитель командующего». Его редко кому выдавали, ибо оно давало допуск абсолютно во все государственные учреждения, без разницы, кому они подчинялись. А заодно давало и право ареста любого лица на срок до пяти суток. Причём звание или положение арестованного роли не играли. Имеют эти удостоверения только лучшие из лучших. И право выдавать было только у М. С… Последним из обладателей удостоверения, о котором Рэтерн знала, была Бестия. А на этом фотография Дины. А у неё не такая уж большая должность. А дата выдачи-то сегодняшняя!

— Оно настоящее?

Дина усмехнулась.

— Охрану устроит. Подпись и корочка настоящие, остальное — моё художественное творчество.

Я у неё это стащила. В жизни не думала, что буду в её бумагах рыться. Дело сделаю — и пусть судят за подделку документов. Мне всё равно будет. А всё остальное больше чем на превышение должностных полномочий всё равно не потянет. Официально он ещё не амнистирован, а даже если и был бы, мне всё равно было бы плевать!

— Странная здесь формулировка: «и сопровождающие лица».

— Такое тоже бывает.

Они переглянулись. Обоим всё ясно. Рэтерн протянула удостоверение Дине. Та спросила.

— У тебя есть оружие?

— Да.

— Бери и пошли.

— Сейчас. Найти ещё надо его.

Искать пришлось довольно долго. Когда же пистолет, наконец, нашёлся, то Дина первым делом вытащила его из кобуры.

— Засрала ты оружие, сестрица. Ничего, сейчас почистим.

На Дину, чистящую оружие, действительно стоит посмотреть. Рэтерн всегда учили ценить в людях профессионализм. Учили этому её ещё… дома. А тут был даже не профессионализм, тут был какой-то немыслимый артистизм, особенно если учесть, чем она занималась. Ни одного лишнего движения тонких пальцев с великолепно сделанным маникюром. Её руки словно порхают над оружием. Словно волшебство какое-то творилось. Видимо, от матери- художницы достались Дине такие руки. Только не умеют они держать кисть. А вот оружие — великолепно. И ведь о смерти речь идёт. Рэтерн даже показалось, что пистолет стал новее выглядеть после того, как Дина вновь собрала оружие.

Рэтерн берет с подставки катану. Вряд ли понадобится, но Лунный Цветок должен быть с ней. Она должна увидеть эту смерть.

Когда они выходили, Рэтерн спросила у Дины.

— Ты на машине?

— Конечно.

— Не возражаешь, если я поведу?

— Нет.

Даже странно, ибо к машине она обычно никого не подпускает.

Машина Дины выглядит столь же экстравагантно, как и хозяйка. В первую очередь этот крытый джип послевоенного выпуска запоминался своей раскраской: он чёрно-синий, а на капоте огромными красными буквами, с которых словно стекали струйки крови, написано «Дина». На обеих дверях джипа, вместо штатных звёзд, красуются изображения черепов с горящими глазницами. Ещё один такой же череп изображен на диске висевшего на заднем борту запасного колеса. Языки пламени обрамляют колёса. Глядя на эти «рисунки» нельзя сказать, что Дина так уж обделена художественными способностями. Конечно, это зависело от того, с кем сравнивать. На антенне джипа весело колышется по ветру треугольный красный флажок с чёрным кругом, о котором никто не знает, что он означает. Не знает и сама Дина. Впрочем, на этой машине Дина ездит только в столице. И следует также учесть, что джип собран самой Диной из нескольких списанных когда ей было семнадцать лет. Годы прошли. А машина оставалась её единственным постоянным спутником.